Дмитрий Иванович Менделеев - О. ПИСАРЖЕВСКИЙ

Керосиновые заводы оказались весьма примитивными. «В перегонке не видно и следа изучения, внимания и стремления к совершенству», – писал Менделеев. Варварски непроизводительные перегонные кубы были настоящими истребителями топлива; Менделеев спрашивал, почему их не заменят более экономичными. Владельцы пожимали плечами. Зачем? Ведь сейчас кризис. Нефть дешева, уголь тоже. А переделка аппаратуры стоит дорого. Но разве у владельцев завода не болит душа за испорченное добро? Американец вежливо переспрашивал. Он не понимал вопроса. Здесь все было рассчитано до последнего цента, что выгодно, что невыгодно, что стоит беречь и чего не стоит беречь. Что ж, собственно, смущало мистера Менделеева?

О, его смущало очень многое… Великолепнейшие леса сводились на корню. На лесопильных заводах обрабатывалось только самое лучшее дерево. В крупных хозяйствах запахивались только самые лучшие участки земли. Менделеев спрашивал, почему это так. Ему отвечали: американец верит в будущее, ему естественные богатства кажутся неисчерпаемыми. Не будем этого называть варварством. Просто американец деловит, и ему свойственно несколько грубоватое отношение к природе…

Менделеев проходил километр за километром вдоль нефтеносных участков, и оказывалось, что все пологие холмы Аллеганской долины, на которых пасутся стада, все неустроенные земли с редко разбросанными фермами, все одинокие нефтяные вышки в степи принадлежат одному и тому же таинственному и безликому «Стандарт Ойл». Это было название нефтяной компании, захватившей почти весь нефтеносный район, контролирующей почти всю нефтяную промышленность. «Стандарт Ойл» – это был псевдоним банкирского дома Рокфеллеров, знак крушения идеала «свободной конкуренции». Можно было без труда установить, как это крушение произошло.

То были последствия разгула стихии «свободного капитализма» – бури очередного промышленного кризиса, пронесшегося над Америкой.

За три года до приезда Менделеева в Америку ударом «страшного краха» закончился период стихийного разлива предпринимательства. В это время закладывались сотни новых заводов, шахт, рудников, вокруг которых вскипала оргия безудержной спекуляции. Менделеев очень проницательно оценил в своей книге, как одну из главных предпосылок кризиса, горячку железнодорожного строительства, которая охватила Америку. Он отмечал «чрезмерное развитие железных дорог, не отвечающее производительности страны». Пример железнодорожного строительства действитель-

но был весьма характерен. Железные дороги в те времена удлинялись на тысячи миль в год. Наспех уложенные пути прокладывались в пустынях, где их не ждали еще никакие грузы. Именно к этому периоду относились описанные Жюль Верном приключения Филеаса Фогга, который «прыгал» на паровозе через рассыпавшийся на глазах мост. Небрежно настланные насыпи, легкие мосты… Компании по эксплоатации новых линий, возникающие, как пузыри после дождя. Строительство дорог обгоняло заселение новых районов. Хлынет ли по ним поток искателей, откроются ли там золотые россыпи, обнаружится ли нефть, – кто мог за это поручиться? Может случиться, что грузы потекут в другие места или их еще долго не будет вовсе. Дорога не понадобится. Но так как в игре принимает участие множество участников, средства на строительство притекают из тысячи рук, пестрые бумажки акций обмениваются на золото на десятках бирж, сотни маклеров собирают жатву доверчивости мелких держателей, то о чем же беспокоиться!..

Наживающиеся на кризисе дельцы самодовольно говорили Менделееву: «Добродушное войско не может рассчитывать на победу». А для него весь вопрос был в том, за что ведется война… Он не видел никаких радостей, никаких высоких идей в жизни, которая завоевывалась ценой отречения человека от всего человеческого, ценой превращения его в волка, грызущего других волков, чтобы не быть растерзанным самому. Он печально подводил в своей книге итог своих американских разочарований: «Нажива стала единственной целью…»

Он ожидал, что в стране «свободного капитала» за наукой будет признано ее значение. Напрасные надежды! «Я обращался ко многим ученым для получения ближайших сведений о научной разработке нефтяных вопросов в Америке, – писал он. – Был немало удивлен, узнав, что ни с химической, ни с геологической стороны нет еще у американцев ответов на самые первые научные вопросы, относящиеся к нефти». И в другом месте: «Научная сторона вопроса о нефти, можно сказать, в последние десять лет не двинулась. …В Америке… заботятся добыть нефть по возможности в больших массах, не беспокоясь о прошлом и будущем, о том, как лучше и рациональнее взяться за дело; судят об интересе минуты, и на основании первичных выводов из узнанного. Такой порядок дела грозит всегда неожиданностями и может много стоить стране. Затраты на науку окупаются тем, что она видит многое заранее, предупреждает, разбирает возможное, отбирает существенное из кучи практических подробностей. В Американских Соединенных Штатах нет еще такого развития науки…»

Побывав в Филадельфии, Менделеев оттуда поехал почти прямо на запад – через Гарисбург в Питтсбург. Там его познакомили с проектом нового нефтепровода, который должен был пересечь материк. Он интересовался экономическими обоснованиями проекта. Ему хотелось узнать, как учитывались интересы развития производительных сил отдаленных районов. Еще один удар! Предприниматель, который ему демонстрировал проект, «главным поводом для проведения труб в Филадельфию… выставлял стремление… отнять по возможности у Нью-

Йорка всю нефтяную торговлю». Бизнес! – ват единственный владыка дум, стремление схватить за горло конкурента – вот единственный двигатель технического развития.

Менделеев присутствовал на торжественном обеде у морского министра, на который были приглашены дипломаты и другие министры с семействами. Во время обеда зашел разговор о суде, который происходил в то время над военным министром, попавшимся во взяточничестве. Когда подали мадеру, хозяйка, по свидетельству самого Менделеева, сказала с улыбкой:

– Вы можете пить спокойно. Это вино куплено еще до того, как мой муж сделался министром…

От приемной министра до конторы партийного «босса», угрозой и подкупом добывавшего нужному кандидату голоса на выборах, вся политическая жизнь также была проникнута «бизнесом». Это слово переводилось в данном случае не только как «продажность». Политика сама была бизнесом и, в то же время, была служанкой бизнеса. Менделеев, со свойственной ему прямотой, называл вещи своими именами. Он написал в своей книге: «Все, что пришлось узнать относительно местных политических партий и способов их действий, чрезвычайно мало говорит в их пользу… Политикой занимаются там, как и всюду, немногие узкие специалисты, называемые в Америке «политиканами». Хотя политикой интересуется всякий, но действуют в ней и руководят массой людей, занимающихся практическими делами, немногие политиканы, которые при помощи политического движения обделывают преимущественно свои дела».