Николай Гумилев в воспоминаниях современников - Николай Гумилев

17 И. Одоевцева писала по поводу воспоминаний Анны Гумилевой: "Дочь Гумилева родилась не в 1920 году... а весной 1919 года. Я увидела ее впервые летом 19 года - ей тогда, по словам отца, было три месяца".

В заключение этого комментария приводим письмо читателя "Последних новостей", рассказывающее о судьбе брата Гумилева и его жены (автора данных воспоминаний) непосредственно после гибели поэта. Это письмо было напечатано в "ПН" (Париж), № 457, 12 октября 1921:

ПАМЯТИ Н. ГУМИЛЕВА (Письмо в редакцию)

Милостивый Государь, г. Редактор,

Потрясенный известием о гибели талантливого поэта, Николая Степановича Гумилева, я одновременно узнал о трагическом положении, в котором находятся самые близкие ему люди, - родной брат его Дмитрий Степанович Гумилев, со своей женой Анной Андреевной.

Дмитрий Гумилев, после всех пережитых ужасов и лишений, душевно заболел и помещен в лечебницу (г. Рига, 22 Дуденгофская ул., лечебница Ротенберга). Жена его, без всяких средств и работы, измученная и больная, бедствует и не может продолжать платить за мужа в лечебницу.

Зная, как покойный поэт нежно относился к единственному брату и его жене, я полагаю, что наша обязанность и лучший способ почтить его память, это - немедленно помочь его близким людям. Не откажите дать место на страницах Вашей уважаемой газеты настоящему моему письму и открыть подписку в пользу названных лиц.

Собранное мне казалось бы целесообразным, по мере поступления, ибо помощь срочная, посылать Анне Андреевне Гумилевой, г. Рига, 46 Мариинская ул., кв. 8. Прилагаю свою посильную скудную лепту - 20 франков.

М. Гриневич

Иоганнес фон Гюнтер.

ПОД ВОСТОЧНЫМ ВЕТРОМ

Печатаются отрывки из книги Гюнтера "Под восточным ветром" (Ein Leben im Ostwind. Zwischen Petersburg und Munchen).

Около двадцати страниц из этой книги в переводе Т. Петровской было опубликовано в альманахе "Мосты", № 15, 1970, стр. 329-348. Здесь воспроизводятся отдельные страницы из этой публикации - все, что имеет непосредственное отношение к Гумилеву.

Иоганнес фон Гюнтер - немецкий поэт, прозаик, драматург, переводчик. Много переводил на немецкий язык русских авторов. В первый свой приезд в Россию в 1906 г. познакомился с Блоком. Во второй приезд в апреле 1908 г. его круг знакомств среди петербургских писателей значительно расширился, чему особенно способствовали его визиты к Вячеславу Иванову, в квартире которого по средам собирался "весь" литературно-художественный Петербург. В третий раз он приезжает в Россию осенью 1909 г. - знакомится с Гумилевым, становится сотрудником "Аполлона". В объявлениях "Аполлона" его имя упоминается непосредственно после Гумилева в качестве сотрудника отдела "вопросов литературы и литературной критики". В декабрьском номере "Аполлона" за 1909 г. была опубликована драма Гюнтера "Маг" в переводе Петра Потемкина. Петербург и его литературная среда произвели на Гюнтера такое глубокое впечатление, что он до преклонного возраста "только и жил", по словам Дм. Кленовского, своими "воспоминаниями о России". В апреле 1964 г. Кленовский писал Страннику (Иоанну Сан-Францискому): "Был у меня недавно интересный посетитель, приехавший лично познакомиться со мной Johannes von Guenther... Интересно было с ним поговорить: он ведь в свое время вращался в самой гуще так наз. Серебряного Века, дружил с Блоком, Гумилевым, Кузминым. Он и сейчас только и живет и дышит что русской литературой и воспоминаниями о России. Патриот, каких мало: несмотря на свое немецкое происхождение, отказывается от немецкого подданства..." (Странник, "Переписка с Кленовским", стр. 140).

1 Гофман Виктор Викторович (1884-1911) - поэт, автор двух поэтических сборников - "Книга вступлений" (1904) и "Искус" (1910). Сотрудничал в "Весах". Гумилев написал о нем некролог, напечатанный в "Аполлоне", № 7, 1911 - "Свободный и певучий стих, страстное любование красотой жизни и мечты, смелость приемов и пышное разнообразие образов, им впервые намеченных и впоследствии вошедших в поэзию - вот отличительные черты этой книги" (т. е. "Книги вступлений" - В. К.). "Во второй книге эти достоинства сменяются более веским и упругим стихом, большей сосредоточенностью и отчетливостью мысли".

2 Имеется и другая версия происхождения этого названия, т. е. "молодая редакция "Аполлона". Придумано оно было секретарем редакции Е. Зноско-Боровским как будто по образцу известной в истории литературы и журналистики "молодой редакции "Московитянина".

3 Этого стихотворения нет в наиболее полном на сей день собрании стихотворений Анненского, подготовленном к печати A. B. Федоровым (Л., 1959, Большая серия Библиотеки поэта).

4 Статья М. Кузмина "О прекрасной ясности" была напечатана как самый важный материал номера на открытии январского выпуска (1910) "Аполлона".

5 Именно так в тексте.

6 Кроме Гюнтера об этой истории писали в своих воспоминаниях С. Маковский, М. Волошин, А. Толстой, а также Е. Дмитриева, печатавшаяся под псевдонимом Черубина де Габриак.

7 С. Маковский в книге "На парнасе серебряного века" пишет, что встретил Гумилева и Ахматову в Париже во время их свадебного путешествия: "Затем мы вместе возвращались в Петербург".

8 Здесь хронологическая путаница. "Бродячая собака" открылась 31 декабря 1911 г. Гумилев женился на Ахматовой 25 апреля 1910 г. Словом, Гюнтер не мог увидеть Ахматову через полгода после венчания в несуществовавшей еще "Бродячей собаке".

Георгий Адамович. ВЕЧЕР У АННЕНСКОГО.

Печатается по журналу "Числа", книга 4, 1930-1931, стр. 214-216 (за подписью Г. А.). В журнальной публикации имелся подзаголовок: "Отрывок".

Адамович Георгий Викторович (1894-1972) - поэт, критик.

Визит к Анненскому Адамовичем не датирован. Впрочем, датировка не представляется трудной. Этот вечер у Анненского мог иметь место только в октябре или в ноябре 1909 г. Об отношениях Гумилева и Анненского Адамович рассказал также в письме к Уильяму Тьялзме от 18 авг. 1971 г., опубликованном в кн.: В. А. Комаровский, "Стихотворения и проза" под ред. Ю. Иваска. "В августе 1921 года, - пишет Адамович, - я в последний раз видел Гумилева дней за десять до его расстрела. (Здесь, конечно, явная хронологическая путаница, так как Гумилев был арестован в ночь на третье августа и до самого расстрела, около трех недель, его держали в тюрьме - В. К.). ...В то время я очень увлекался Анненским... Гумилев заговорил об Анненском и сказал, что изменил свое мнение о нем. Это поэт будто бы "раздутый" и незначительный, а главное - "неврастеник". Единственно подлинно великий поэт среди символистов - Комаровский. Теперь, наконец, он это понял и хочет написать о К. большую статью... Хорошо помню, с каким преклонением он о нем говорил, ставил выше всех его современников, подчеркивая мужественный достойный характер его поэзии. Гумилеву случалось изменять свои суждения. Вполне возможно, что проживи он дольше, к Анненскому он вернулся бы. Но в последние дни жизни он его отверг и противопоставил ему именно Комаровского".

Эти воспоминания об охлаждении Гумилева к поэзии Анненского находят подтверждение и в стихотворении Георгия Иванова, опубликованном в "Новом журнале" в 1954, а в 1958 вошедшем в книгу Иванова "1943-1958 Стихи":

Я люблю безнадежный покой,

В октябре - хризантемы в цвету,

Огоньки за туманной рекой,

Догоревшей зари нищету...

Тишину безымянных могил.

Все банальности "Песен без слов",

То, что Анненский жадно любил,

То, чего не терпел Гумилев.

В тринадцатой главе своих "Петербургских зим" (второе издание Нью-Йорк, 1952) Г. Иванов рассказывает о ночной поездке группы поэтов в Царское Село и последующей (той же зимней ночью в 1914 г.) встрече с Василием Комаровским. Инициатором этой поездки был Гумилев. "После какого-то литературного обеда, где было порядочно выпито, поехали куда-то еще - "пить кофе". Потом еще куда-то. В первом часу ночи оказались на Царскосельском вокзале. От "кофе", выпитого и здесь и там, головы кружились.

- Поедем в Царское... Смотреть на скамейку, где любил сидеть Иннокентий Анненский.

- Едем, едем...

Гумилев с Ахматовой (им что - царскоселы) впереди - указывают дорогу. Мандельштам на моих с Городецким коленях замерзает, стал тяжелый, как мешок, и молчит. За нами на третьем извозчике еще два "акмеиста", стараются не отстать...

У каких-то чугунных ворот останавливаемся. Бредем куда-то по колено а снегу... Гумилев оборачивается. Пришли! Это и есть любимое место Анненского. Вот и скамья. Снег, деревья, скамья. И на скамье горбатой тенью сидит человек. И негромким, монотонным голосом читает стихи. Человек ночью, в глухом углу Царскосельского парка, на засыпанной снегом скамье глядит на звезды и читает стихи. Ночью, стихи, на "той самой" скамье. На минуту становится жутко, - а ну, как... Но нет, это не призрак Анненского. Сидящий оборачивается на наши шаги. Гумилев подходит к нему, всматривается... Василий Иванович, - вы? Я не узнал было. Господа, позвольте вас познакомить. Это - цех поэтов: Городецкий, Мандельштам, Георгий Иванов. - Человек грузно подымается и пожимает нам руки. И рекомендуется: