Брачная ловушка - Дженнифер Пробст

— Да.

Поцелуй был невесомей перышка, но, когда Майкл поднял голову, Мэгги беззвучно охнула при виде того, каким счастьем засияли его непроглядно-черные глаза. Она не успела задуматься, что бы это значило, тут же оказавшись в его объятиях, ей вручили бокал шампанского, и все ее существо пронизала откровенная до дрожи истина.

Она любит его.

Она любит Майкла Конте. Не притворно, а по-настоящему.

Венеция взвизгнула от восторга и крепко сжала руку Доминика:

— Я так счастлива! И кстати, у нас приготовлен для вас еще один сюрприз. Мы отправляем вас провести брачную ночь в нашем втором доме на озере Комо. Вам нужно хоть немного побыть вдвоем, не беспокоясь о том, что вы потревожите сон своей родни. — Глаза ее заискрились, и она торжественно вручила Майклу ключи. — Поезжайте немедленно и не вздумайте возвращаться до завтрашнего вечера.

Майкл нахмурился и искоса глянул на мать:

— Но ведь мы, кажется, сдали этот дом на весь сезон? И к тому же мне тревожно покидать маму, пока я не убедился, что ей лучше.

Острый слух пожилой женщины волшебным образом еще более обострился. Синьора Конте одарила сына взглядом, который должен был испепелить его на месте.

— Нет, Майкл и Маргерита, поезжайте. Дом будет пустовать еще месяц, так что можете воспользоваться удобным случаем. Девочки присмотрят за мной и сразу позвонят, если что-то вдруг стрясется. Вы не лишите меня удовольствия подарить вам если не медовый месяц, то хотя бы медовую ночь.

Невероятно, но Мэгги жарко покраснела. Она купалась нагишом, на съемках хватала руками почти голых мужчин, наблюдала за тем, как Алекса рожает ее племянницу, и никогда не испытывала ни тени смущения. И вот теперь залилась стыдливым румянцем при одной лишь мысли о том, чтобы спать со своим мужем при полном одобрении его матери. Что за черт?

Венеция, что-то пошептав Доминику, решительно оттащила Мэгги в сторонку. Ее глаза, непроглядно-черные, как у брата, сияли таким внутренним светом, что у Мэгги захватило дух. Венеция переплела свои пальцы с пальцами Мэгги и нежно поцеловала ее ладонь.

— Спасибо, Мэгги.

— За что?

Лицо Венеции посерьезнело.

— За то, что ты сделала. Я знаю, что у тебя наверняка были свои представления о том, когда и как должна состояться ваша с Майклом свадьба, а еще подозреваю, что Майкл ради меня поторопил заключение вашего брака. Ты изменила его. Когда он пришел ко мне с извинениями, он признался, что не понимал, как выглядят со стороны его поступки, пока ты не сказала ему об этом. Но я надеюсь, ты теперь понимаешь, как много значишь для нашей семьи. Ты сделала мне бесценный подарок — возможность еще этим летом стать женой Доминика, — и я этого никогда не забуду. Я так счастлива, что ты теперь одна из нас!

С этими словами Венеция обняла ее. Душа Мэгги разрывалась на части. Жгучая боль раскаяния и нестерпимой тоски поглотила ее целиком, но Мэгги сумела побороть эту боль, прибегнув к опыту многолетнего одиночества.

Не прошло и часа, как она уже сидела на пассажирском сиденье принадлежавшего Майклу «альфа-ромео» и автомобиль мчался по узким извилистым дорогам, направляясь к озеру Комо. Майкл переоделся в потертые джинсы и неброскую черную рубашку. Волосы его, не стянутые на затылке, привольно развевались на ветру, то и дело скрывая от Мэгги выражение его лица и прибавляя его облику разбойничьей сексуальности, которая успешно воздействовала на ее грешную плоть. Внизу живота родился томительный жар, трусики увлажнились. Мэгги поерзала на сиденье, отгоняя непристойные мысли.

— Что мы будем делать? — напрямик спросила она. — Ты задумывался хотя бы, чем все это кончится? Станем ли мы посвящать в эту историю Алексу и моего брата? Что, если твои родные захотят приехать в Штаты? И как быть со свадьбой Венеции?

Майкл испустил глубокий вздох, точно она забивает голову сущими пустяками, вместо того чтобы уделять все внимание их браку.

— Cara, давай пока что не будем обо всем этом беспокоиться. В нашем распоряжении вся ночь, мы будем одни, и никто нам не помешает. Думаю, этого хватит, чтобы все уладить… с глазу на глаз.

Обжигающий взгляд ясно говорил о том, что и как он намеревается уладить. Мэгги поборола дрожь. Черт побери, да как он смеет манипулировать ею с помощью секса! Она привыкла верховодить в отношениях с мужчинами, и ее такое положение более чем устраивало. Пожалуй, настала пора взять реванш.

— Ах, извини, что я такая глупая! К чему беспокоиться о такой ерунде, как венчание и развод, если можно приятно провести время? Кстати, у меня есть шикарная тема для разговора. Твоя мать сказала, что ты когда-то был гонщиком.

Руки Майкла стиснули руль мертвой хваткой. Да, она попала в яблочко. Глядя, как Майкл с усилием подбирает слова, Мэгги испытала смутные угрызения совести.

— Стало быть, она тебе все рассказала? — негромко произнес он. — С некоторых пор в нашей семье не принято об этом упоминать. Да, в молодости я был гонщиком. Потом отец заболел, и пришла пора возглавить семейный бизнес, поэтому я бросил гонки. Конец истории.

Майкл казался внешне спокойным, но отчуждение, которым вдруг повеяло от него, подсказало Мэгги, что под маской спокойствия скрывается буря чувств. Она смягчила тон:

— Ты был хорошим гонщиком. Ты мог бы сделать профессиональную карьеру.

— Возможно. Этого мы уже никогда не узнаем.

Ветерок трепал волосы Мэгги, окрестные пейзажи со свистом проносились мимо, исчезая позади.

— Ты злишься оттого, что пришлось бросить гонки? — с любопытством спросила она. — Тебе никогда не хотелось управлять «Ла дольче фамилиа», верно, Майкл?

Профиль его казался высеченным из гранита. На скуле перекатывался желвак.

— Разве это важно? — отозвался он. — Я сделал то, что должен был сделать. Ради семьи. Я ни о чем не жалею.

Сердце Мэгги сжалось от сострадания. Не задумываясь, она протянула руку через сиденье и коснулась ладонью его запястья. Майкл, опешив, бросил на нее удивленный взгляд.

— Да, это важно. Доводилось ли тебе хоть когда-нибудь признать и оплакать потерю того, что было тебе дорого? Я не о смерти твоего отца. О твоей мечте. То, к чему ты всегда стремился, было совсем близко, рукой подать — и вдруг его отняли. Я бы от такого взбесилась.

Майкл отозвался на ее слова смешком, однако не оторвал взгляда от дороги.

— У нас с отцом были сложные отношения, — признался он. — Отец считал мое увлечение гонками эгоистичным и опасным. В конце концов он поставил меня перед выбором: либо гоночная карьера, либо семейный бизнес. Я выбрал гонки, и он выгнал меня из дома. Я собрал вещи, ушел и стал зарабатывать себе имя на трассе… Но когда мне сообщили, что у отца случился сердечный приступ, когда я увидел его в больнице — слабого, едва живого, — мне стало ясно, что мои желания не настолько важны, как я считал вначале. — Майкл пожал плечами. — Я понял, что иногда нужно думать в первую очередь о других. Как однажды сказал отец, настоящий мужчина принимает решения ради общего блага, не только ради своего собственного. Ради общего блага я должен был наладить семейный бизнес… и я это сделал. Можно сказать, что я ни о чем не жалею.