Мой путь к мечте. Автобиография великого модельера - Томми Хилфигер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это, несомненно, был самый удивительный бутик-универмаг одежды для детей. Прекрасные вещи, восхитительная атмосфера, отличное место для родителей из пригородов, чтобы покупать обновы для своих детей. Она открыла большой магазин в Гринвиче, потом — в Бергдорфе, а затем приступила к производству собственных моделей. В итоге она намеревалась снова заняться дизайном!
Этот бизнес в конце концов был продан магазину игрушек FAO Schwarz, который оставил ее в качестве креативного директора и обещал расширение. К сожалению, этого не произошло, и она решила уйти из Best&Co. Вскоре после этого магазин закрылся.
Четвертого июля 1989 года мы отдыхали на пляже в Нантакете с Нэнси и Питером. Нэнси сказала мне:
— Поздравляю, Томми! Просто невероятно, что Сюзи беременна!
— Что?
— О, ты не знаешь? — отпрянула Нэнси.
Я повернулся к Сюзи:
— Ты беременна?
— Да.
Видимо, моя жена сообщила ей, другу и бывшему бизнес-партнеру раньше, чем мне.
— Почему ты не сказала мне?
— Ну, просто не была уверена, поэтому и поделилась с Нэнси, но я наконец-то сделала тест, и да, я беременна.
— О! — воскликнул я. — Хорошо. Здорово.
Это было весьма своеобразно. Я чувствовал, что Сюзи пытается что-то скрыть от меня, но представить себе не мог почему. У меня до сих пор нет ответа, и не знаю, осознала ли она, насколько это обидело меня.
У моего отца появились боли в спине. Он думал, что потянул мышцу. Боль не проходила, поэтому он сделал рентген. Он был ошеломлен, когда у него обнаружили опухоль в правом легком. Мой отец курил всю жизнь. Его вскоре прооперировали и удалили часть легкого, но эта мера не остановила распространение рака. Затем последовала лучевая терапия, а потом развилась эмфизема. За год он сдал, став больным и слабым, и постоянно нуждался в кислородной маске. Его сердце пошатнулось. Мы все знали, что он не проживет долго.
К счастью, еще до болезни отца мне захотелось сделать для родителей что-то такое, чего они никогда не испытывали. Я отправил их в круиз, организовал им экскурсию в Италию, арендовал для них дом в Хэмптоне. Мне было радостно видеть, как они получают удовольствие от жизни после многих лет тяжелой работы. Я редко виделся отца с тех пор, как покинул Элмайру, но теперь вся семья проводила с ним как можно больше времени. Моя мама была сильной женщиной, но она страдала. Последние месяцы жизни отца мы провели в ожидании его ухода.
В конце своей жизни он был привязан к кислородной маске, и все мои сестры и братья собрались у него в комнате. Он говорил бессвязно и при дыхании производил звуки, которые было неприятно слышать от кого-либо, особенно от родителя. Сестры и мать плакали, и братья были очень расстроены. Медсестра сказала: «Он скоро отойдет». Семья вышла в коридор, а я остался сидеть возле него. Отец широко раскрыл свои голубые глаза, со зрачками, как булавочные головки, и посмотрел на меня.
Он произнес: «Я сожалею о том, как относился к тебе». Речь давалась ему с трудом. «Пожалуйста, позаботься о своей матери, моей матери и семье».
Я чувствовал себя разбитым. Я ненавидел отца, когда был молод, и, хотя он иногда пытался в более поздние годы быть добрым ко мне, все еще не мог понять или принять то, как он обращался со мной прежде. Мы никогда не обсуждали эту тему; он не из тех, с кем я мог даже заговорить об этом. Он был крупнее и сильнее меня, и, даже будучи взрослым человеком, я никогда не переставал бояться, что он выйдет из себя и ударит меня. Он скончался той ночью, 21 декабря 1989 года, за четыре дня до Рождества. Я боялся отца до самой его смерти.
И все же в конце концов примирился с моим отцом и понял его. Став отцом, я осознал, что он желал мне добра.
По какому-то ужасному стечению обстоятельств Роберт, брат моего отца, умер за день до этого. Я позвонил моей бабушке, несмотря на то что она скверно обращалась со мной. Как ужасно было для бабули, что два сына умерли раньше нее и в течение двух дней. Я навестил ее в Джексонвилле. Она была прикована к постели, и за ней по очереди ухаживали две сиделки. Я сказал: «Бабуля, папа просил меня позаботиться о тебе, так что я собираюсь это сделать».
Когда я шел по коридору в туалет, услышал, как она сказала своей сиделке: «Ты знаешь моего внука Томми? Он миллионер, и он позаботится обо мне!» И подумал: «Теперь, когда я достиг успеха, теперь ты хочешь быть милой?» Но я не произнес ни слова.
Изучив расходы бабули, я обнаружил, что ей не хватает денег. И решил: «У нее старческий маразм; она только что потеряла двоих сыновей. Я не собираюсь много размышлять об этом. Просто буду заботиться о ней». Я поддерживал свою бабушку, пока она не умерла семь лет спустя.
В марте 1990 года, когда мы готовились ко сну, Сюзи что-то почувствовала и позвонила акушерке. Та сказала: «Приезжайте». Мы отправились в Гринвичскую больницу. На этот раз я не был в родильной палате. Доктор вышел и сказал: «Это мальчик. И он крупный!»
Я назвал сына Ричардом в честь моего отца. Мы знали, что у нас родится мальчик, и когда отец заболел, мы сидели с ним на диване в его доме в Элмайре, и я пообещал ему: «Папа, мы собираемся назвать нашего сына в твою честь!» Отец находился в таком жалком состоянии, что мне хотелось как-то ободрить его. И я должен был сдержать данное ему слово.
С того момента, как я впервые взял сына на руки и почувствовал его тепло, у нас с Ричардом возникла привязанность. Знаю, звучит довольно банально.
Как бы мы ни любили жизнь в Коннектикуте, нам пришлось вернуться в Нью-Йорк, чтобы я мог видеть семью и не терять много времени на дорогу. Мы продали дом в Коннектикуте на Раунд-Хилл-Роуд и арендовали пятиэтажный таунхаус на 123 Ист 80-й улице, который Сюзи и Синди Ринфрет красиво отделали, хотя это было съемное жилье.
Элли дрожала, когда входила в монастырь Святого Сердца на 91-й улице в первый день посещения детского сада. Она не хотела отпускать меня,
