Факультет Элиты. ЭльФак (СИ) - Кира Тигрис

Ковбой и Вампир одобряюще захохотали, а Тедди прямо-таки захрюкал от удовольствия.

— Я с…согласен! — наконец пролепетал дрожащими губами Доминик.

— Превосходно! — подытожил Коста, — а теперь попрошу вас всех отсюда на выход, джентльмены! Увидимся в Академии!

Как только все четверо успешно покинули помещение — кто-то быстрее, кто-то медленнее, Коста с грохотом захлопнул за ними тяжелую металлическую дверь, обитую внутри мягкой бежевой кожей в тон уютной прихожей.

— Твоя ошибка Лео, что ты вечно забываешь вовремя запереть свою дверь! — громко объяснил он, плюхаясь на кожаный диван, за спинкой которого по-прежнему пряталась я. Он повертел своей хорошенькой темноволосой головой в разные стороны. — Ну, и где же твоя красотка, с которой ты провел сегодняшнюю ночь? Это надо отметить! Мой Лео впервые влюбился!

Я не расслышала, что там смущенно промычал в ответ Леон, потому что недоумевала: «Что? Впервые? Норгенштерн впервые привел в свой номер девушку?». Не знаю почему, но я отчего-то тоже обрадовалась и улыбнулась по этому поводу…

— И кто же она, Лео? — продолжал допытываться Коста, ерзая на диване. — Познакомь меня с ней! Где же ты ее прячешь? Не бойся! Я буду рад любой твоей девушке! Я буду защищать ее как свою!

Я набрала в легкие побольше воздуха и почти уже вынырнула из-за дивана, но тут Коста продолжил свою пламенную речь:

— Если только, конечно, это не та страшная воровка, что украла мои деньги! Если я ее увижу, то убью на месте! И ее не спасешь даже ты, Лео!

Ругаясь про себя, я потихоньку забилась поглубже за спинку дивана.

— Она, наверное, в ванной, — нарушил угнетающую тишину Леон.

— Хм…странно, но вода совсем не шумит! — ответил Коста. Он поднялся с дивана, порываясь пойти к двери в ванную комнату, но затем, очевидно, увидел побледневшее лицо своего собеседника и плюхнулся обратно на диван. — А, ладно! Не мое дело! Я просто хотел сказать ей кое-что… — Коста снова вскочил на ноги, ему сегодня совершенно не сиделось на месте. — Эй ты, в ванной! Кто бы ты ни была! Я знаю, что ты меня сейчас слышишь! Береги Леона! Он не такой, как все! Он особенный! Он мой единственный и самый лучший друг! Он под моей защитой, а, значит, и ты тоже! Но, знай, если ты разобьешь его большое сердце, то будешь отвечать передо мной!

По моей спине побежали мурашки. Прямо как в песне Максим: «Сердце его теперь в твоих руках! Не потеряй его и не сломай!»

Коста хотел добавить еще что-то, но, судя по всему, Лео остановил его взглядом или жестом. Но даже этой короткой пламенной речи мне было достаточно… Сердце заколотилось в груди. Эта речь совсем не была похожа на слова избалованного богатенького щенка или на жестокого морального урода. Это словно была другая сторона медали! Будто бы прежнего Косту подменили! И вместо него на диван посадили такого же красивого стройного парня с вьющейся челкой и опасными, как болотная трясина, бутылочно-зелеными глазами. Усталый и потрепанный, он был по-прежнему одет в свою черную кожаную куртку и белые найки. Только вот прихожая Леона была единственным местом в мире, где Константин Блэкстоун не задирал свои длинные ноги на диван.

— А знаешь, Лео, я сразу же понял, что ты не такой как все, — продолжал Коста, потому что его друг упорно молчал. — Помнишь нашу первую встречу? Жаркий летний полдень? Дикий пляж. Старая горбатая сосна, склонившаяся над водой. Дюжина шестилетних мальчишек из местного приюта раскачивались и прыгали с тарзанки прямо в мутную морскую воду. Каждый стремился залезть повыше и сигануть подальше, дабы впечатлить остальных. Один ты не прыгал, один ты стоял в стороне. Двое ребят явно соревновались между собой, влезая почти на верхушку дерева для максимального разбега тарзанки, и с кучей брызг ныряли в пенные высокие волны. Эти двое мальчишек были подкидышами, подброшенными в мир смертных своими родителями-троллями. Одного звали Томми, а вторым был я. Все знали, что на следующий день самый богатый и влиятельный человек в городе должен будет усыновить одного из нас. Разумеется, самого умного и сильного. Потому мы и соревновались во всем. Так вот Томми проворно вскарабкался на сосну и отпустил тарзанку на пару метров ниже, так что теперь ее разбег и скорость увеличились в разы. «Слабо прыгнуть, Костик?!» — обратился он ко мне, и я уже почти залез на дерево. Но ты расплакался и побежал за воспитателями. О, как же тебя все ненавидели в этот момент! И я громче всех тебя проклинал! Так могла поступить только девчонка или же … настоящий друг. Я замешкался, и Томми пришлось прыгать вместо меня. Скорость была слишком сильной, а разбег тарзанки — слишком широким. Он не удержался и сорвался прямо на голые скалы…

В комнате наступила тишина. Я представляла Константина маленьким темноволосым ребенком, борющимся за выживание в одном из местных приютов. Так, значит, он и правда усыновленный? Но почему? Неужели его такой богатый и влиятельный отец так и не смог найти себе супругу?

Коста усмехнулся, глядя в дальний конец комнаты — туда, где оживали его самые сокровенные из всех ранних воспоминаний.

— А на следующий день меня усыновил сам великий и ужасный Фредерик Блэкстоун! — продолжал ностальгировать Коста. — Позже оказалось, что тарзанка была подрезана. Сделал ли это нарочно Томми или кто-то другой — не известно!

— Я чувствовал это! — ответил Лео. — Я пытался сказать вам всем, что что-то не так! Что опасность рядом.

— Я понимаю… Именно тогда-то я и решил, что ты должен быть моим! — продолжил Коста, кладя свою растрепанную темно-каштановую голову на широкие колени Леона. — Твоя интуиция не раз спасала мою жизнь! Но сколько я себя помню, я всегда возвращал свой долг. Это я подделал бумаги и, можно сказать, подкупил старшего воспитателя нашего приюта… и все для того, чтобы тебя усыновили добрейшие и состоятельные Норгенштерны! Видишь ли, они хотели удочерить девочку и совсем не мечтали о сыне. И они даже выбрали себе в соседнем приюте какую-то Аниту или… погоди… Антониту…

— … Антонину, — тихо поправил Леон, — они мне сказали после… Так вот почему они так удивились, когда увидели меня впервые.

— Эванс. Антонину Эванс, — прошептала я одними губами, сквозь закрытые глаза просочились горькие слезы понимания. — Сейчас у меня все было бы по-другому, если бы только они меня удочерили! Так вот почему они передумали… Этот засранец подменил документы!

— Но хочу сказать,