Давно забытая планета. Дракон замка Конгов - Павел Шумилов

— Уговорил, красноречивый. Уже ложусь.

Это наша старая игра. Всегда опасался, что когда–нибудь досчитаю, а она так и не послушается.

Опять шатаюсь из угла в угол. Ветка кончила пылить, взяла фонарь и отправилась исследовать подвалы. Вернулась очень быстро, расстроенная и напуганная. Хотел распросить, что ее напугало, но заработала рация.

— Мастер, не спишь?

— У нас день, Анна. Как там у вас дела?

— Утром, то есть, к вечеру у вас, получим полную картину. Облачный фронт уйдет, циклон рассосется, белых пятен на карте не останется.

— А как комиссия?

— Собственно, о них я и хотела поговорить. Удивительно, Мастер. Сначала ты их отругал как мальчишек. Потом Кора высказалась в духе: «Вы нам нужны. Добровольцы, вперед!» Фотографии на дверях кают, на которых ребятишки и девчонки все такие молодые, зубастые, аж завидно. Да еще эта записка у Сэма на тумбочке. У людей появилась общая цель в жизни.

— Что за записка?

— Ты не видел? Женской рукой: «Не перепутай: нож, ложка справа, вилка слева.» И человечек нарисован. Такой, из палочек. На груди салфетка, в одной руке ложка, в другой вилка. Обстановка вокруг такая… Слов не могу найти. Заколдованный лес из сказки. Киберы под ногами суетятся, экраны всякие, небо черное. Непривычному человеку завыть хочется. То ли от восторга, то ли от ужаса. А записка эта — такая обычная, домашняя. Все на свои места ставит. Да и работа глушит эмоции. Мои интриганы по двенадцать часов сидят за терминалами, толпятся у суммарной карты, только на фотографии ребят не молятся. Уже два дня ни одного политического спора.

— Вообще не спорят?

— Вообще не спорить они не умеют. Еще как спорят! До хрипоты, до перехода на личности. Особенно за едой — тарелки опрокидывают. Делят Сэконд на административные зоны. Каждый кадр из твоих передач по часу обсуждают. Почему у солдат доспехи медные, а оружие железное. Какая денежная система, какая религия, что за сонный дым. Да, насчет дыма. Будь осторожен. Кора говорит, на тебя тоже может подействовать.

— Спасибо, учту. Если что, скафандр одену.

Беседуем минут сорок. Потом Анна дает отбой. Долго разговариваю с Веткой. Как жить дальше, девушка уже придумала. Они с Цветком продадут драгоценности, половину денег отдадут в рост самым надежным ростовщикам, на остальные откроют таверну, выйдут замуж за богатых. Рассказав о себе, Ветка принимается за меня. Сколько мне лет (чуть меньше 1100, но выгляжу на 40), на ком женат, есть ли дети. (Тут я теряюсь. Могу ли я, дракон, считаться ребенком меня, человека. То же самое относительно Коры) Объясняю в общих чертах ситуацию. Ветка утверждает, что нет. Так не считается. В разговор включается Кора. Она тоже думает, что не считается. Передаю ее слова Ветке. Та удивляется, почему я слышу, а она не слышит. Снимаю наушники, лорингофоны, даю послушать ей. Обо мне тут же забывают. Начинается интенсивный обмен женскими секретами. Потом Ветка убегает в соседнюю комнату. Значит, дело дошло до Страшных Женских Тайн. Удивительно. Кора обычно тяжело сходится с людьми, а тут — с полуслова. Вдруг Ветка прибегает и смущенно протягивает мне наушники. Оказывается, Баку не понравилось, что наушники заговорили не моим голосом. Тихо–мирно дремал на голове у Коры. Услышал голос Ветки, растерялся, потом возмутился и начал щипать за ухо. Распекаю его, обещаю уволить, если не перестанет хулиганить. «Ча–ча–ча–чаа–а» — отвечает он. Ветка хлопает глазами. Объясняю, что Бак — птица. Белая, крупная. Ветка хлопается на колени, бьет частые поклоны, целует пол. В глазах — восторг, счастье и что–то еще в том же духе. Чувствую, что Бак, как и я, нашел свое место в здешних мифах. Распрашиваю. Белая Птица — антипод Черной. Выполняет функции аиста и Синей Птицы, то есть отвечает за своевременную доставку детей и вообще счастья. Насчет счастья у Бака неплохо получилось. Ветка счастлива. Кружится по залу, по привычке сама себе подпевает. Самая настоящая балерина. Запросто поднимает ногу выше головы. Кричу Коре, чтоб заказала компьютеру танец маленьких лебедей. Чайковский. Лебединое озеро. Бегу к скафандру за мегафоном. Кора пускает музыку, я прижимаю наушник к мегафону. Ветка слушает, затаив дыхание. Только вздрагивает то рукой, то ногой, намечая будущее движение танца. Когда музыка заканчивается, просит повторить. И танцует! Свободно, раскованно! Анна говорила, дикари не могут иметь культуры, пока не изобретут долговременный носитель информации. Письменность, одним словом. А это — разве не культура? Язык танца — не культура? И письменность здесь ни при чем! Вот так!

Не понимаю местных жителей. Отдать такой талант мне на завтрак! Хотя, с другой стороны, приятно. Уважают! Ах, черт! Они же не меня уважают, а Черную Птицу.

Ночью меня будит Кора. Обнаружили шаттл. На суше, в районе, закрытом ранее облаками. Посадка была очень тяжелая. На холмы, покрытые лесом. Шаттл проложил просеку по вершине одного холма, перелетел ложбинку и ударился о другой. На орбитальной аврал. Корректируют орбиту большой нуль–т камеры, которую я превратил в самостоятельный спутник, готовят к сбросу флаеры с киберами, прокладывают оптимальный маршрут для меня. Я прибуду на место катастрофы очень нескоро. Точка падения на противоположной стороне планеты. 18 тысяч километров по кратчайшему расстоянию. Двадцать пять, если лететь не через полюс, а огибать океаны. А ведь здесь сила тяжести больше, чем на Земле.

Сообщаю Ветке, что завтра мы с ней расстаемся. Инструктирую, чтоб поменьше рассказывала обо мне. Все равно не поверят, но у нее будет куча неприятностей. Девушка грустнеет.

Сэконд. Сандра

Сандра возвращалась домой, еле передвигая ноги. Мужчины ходили по форту угрюмые, злые. Дома на ее кровати лежала Воля, на кровати Скара — Птица. Баба Кэти суетилась по хозяйству. Сандра заглянула в печку, взяла ржаные лепешки, сыр, чугунок с супом, пошла к вышкам. Забралась на самый верх, получила нагоняй от Скара. Сначала за то, что влезла на вышку, потом за то, что принесла мало супа и не взяла ложку для Барсученка. Пока мужчины по очереди ели, рассказала о ходе следствия. Спросила, что намерен Скар делать с Волей.

— Ты за нее дралась, она твоя. Что хочешь, то и делай, — ответил тот. Барсученок что–то хотел сказать, но передумал.

— Я ей кожаный ошейник одену! — решила Сандра. Скар с Барсученком переглянулись и рассмеялись.

— А жить она у кого будет? — поинтересовался Скар.

— Сначала у нас, потом придумаю. Да что вы на меня так смотрите?

— Теперь понял? — спросил Скар у Барсученка. — Самая настоящая Хартахана. Никаких запретов не признает, что хочет, то и делает!