Провидение зла - Сергей Малицкий

– Все ли? – нарушила тишину Кама. – О том, что до Бараггала, до часовни Энки – всякий слышал. В подробностях. И про кольцо ужаса, где страх, как туман, стоит. И про кольцо теней, где все твои страхи множатся и возвращаются. Маленькие дети ночами не спят от этих рассказов. Даром, что ли, храмовники бродят по дорогам Анкиды, пугают и стращают? А дальше что?

– Дальше? – задумался Сор. – Дальше никто не ходит. Дальше через еще две или три лиги край черного месива. Или, как говорят некоторые, край Пира. Святое место для слуг Лучезарного. Место, через которое наша земля извергла его. Не всосала внутрь себя, а извергла через себя прочь. Там всегда грозы и всякая мерзость. Еще говорят, что тела тех мертвых, которых не успели убрать после битвы при Бараггале, лежат там, где их настигла смерть, и тлен не коснулся их. И когда Лучезарный вернется, мертвые встанут и поднимут за него мечи.

– Иэээээую… – послышался свист над головами путников, крылатая тень мелькнула над кривыми елями и унеслась куда-то к западу.

– Ой, – обмерла Фламма. – Так ведь и белье можно испортить ненароком! Что это было?

– Сэнмурв, – поднялся на ноги, прислушался и принялся заливать костерок водой из котла Сор.

– Разве они здесь водятся? – удивилась Фламма.

– Нет, – покачал головой Сор. – Они даже в Дакките редкость, а тут их нет вовсе. Или не было. Отправляемся дальше. Думаю, до Мануса доберемся завтра к утру.

– Зачем тогда дозоры? – спросила Кама.

– Не понял? – обернулся Сор.

– Зачем дозоры? – поднялась Кама. – В Пустошь они не заходят, твари оттуда выползают редко. Здесь никаких тварей нет. Зачем дозоры?

– Здесь много тварей, – не согласился Сор. – Самых опасных тварей среди всех, созданных творцом – людей. Они идут сюда через Даккиту, Сухоту, Бэдгалдингир. Иногда прорываются через Раппу и Бабу. Часто – через земли антов на севере. Редко через степи на юге. Да и среди жителей Анкиды их немало. Слуги Лучезарного идут к месту гибели своего бога. Может быть, гибнут там сотнями, а может быть, и возвращаются потом обратно. Ведут жертв, которых живыми бросают в черное месиво, чтобы подкормить, как думают они, своего повелителя. Черпают грязь из Пира и продают ее за большие деньги, потому что она не только грязь, но и страшный, очень густой мум. А некоторые идут за монетой. Оружие, доспехи, разное приносят. Не знаю. Может быть, стоят на краю грязного упокоища и выкликивают Лучезарного на всякий лад. Нет, дозоры здесь нужны. Вот только нет их почему-то. Ни одного свежего следа. Как будто собрались и ушли.

– Куда? – спросила Фламма.

– Не знаю, – хмуро бросил Сор.

– А они… слуги Лучезарного… – Кама облизала пересохшие губы. – Они могут вернуть своего повелителя?

– Кто же знает? – рассмеялся Сор. – Если бы хоть кто знал ответ… Я слышал, что Пир – это лишь испражнения, оставшиеся от Лучезарного, а он сам давно изгнан за пределы нашего мира, и где он, невозможно себе представить. Но если собрать все семь камней, что он оставил этой земле, да соединить их цепью, которая держала их вместе, да щедро полить кровью…. А вдруг?

– А что такое – щедро полить кровью? – затаила дыхание Фламма.

– Не хотел бы я это узнать, – ответил Сор. – Поспешим. Завтра с утра мы должны быть у Мануса.

Еще до вечера Сор впервые наткнулся на стоянку свеев. Долго разглядывал следы мягких сапог, кострище, мусор, в котором блестела соленая рыбья чешуя, качал головой у родника.

– Долго здесь стояли, неделю, не меньше. Десять человек. Не дозор несли, а квач пили. Вот на этих суках висели меха. А как квач закончился, ушли на север. Туда же, куда идем и мы.

– Столкнемся? – присела с бутылью над водой Фламма.

– Надеюсь, что нет, – отстранил ее от родника Сор. – Не нужно здесь набирать воду. Мерзавцы нагадили в родник перед уходом. Значит, возвращаться не собирались. И это мне нравится еще меньше, чем то, что они вообще здесь были.

– Зачем король Пурус набирает мерзавцев в дозоры? – посмотрела на Фламму Кама.

Та перевела взгляд на Сора.

– У ардаусского короля в новой цитадели очень высокая башня, – пожал плечами дакит. – С нее далеко видно. Может быть, он видит что-то такое, что нам неведомо? Мы пройдем еще десять лиг до темноты, остановимся у другого родника, о нем вряд ли кто знает, а утром уже будем у Мануса.

Ночью Сор не спал. Стоял, смотрел в небо, на котором сквозь облака едва проблескивали звезды, ощупывал стволы деревьев, гладил морды лошадей.

– Ты что? – спросила Кама, которая и сама не могла уснуть. Болела голова, мучил жар.

– Больно, – ответил Сор. – Дакиты и даку – дети творца, так же, как все люди. Лучезарный делал подобными себе сотворенных не им. Внешне подобными, потому как, по преданиям, не было красивее Лучезарного никого. Свет исходил от его лица. Но его нутро было погано. И он постарался сделать погаными тех, из кого лепил собственную дружину – воинов даку. Но не в его воле оказалось управляться с чужим нутром. Да, он сделал даку сильными, быстрыми, ловкими. Да, он поселил в их сердцах злобу, но она рассеялась вместе с ним. Конечно, и среди даку достаточно негодяев, как, впрочем, и среди людей. И дакиты разные, я вот среди них всегда слыл болтуном. Но в испытанных ими мучениях и даку, и дакиты стали ближе к земле. Лучезарный, сам того не желая, вернул нас к корням, хотя некоторые мудрецы говорят, что смешал нас с грязью. Может быть, и так, но всякая травинка, всякое дерево, всякая живая тварь для даку или дакита, если он не мерзавец и не убийца, как часть его тела. Даку, даже когда охотятся для пропитания, просят прощения и у зверя, и у леса. Даку не просят прощения только тогда, когда отвечают на смерть. Или на оскорбление живого. Так вот, родник – это живое существо. Это божья благодать. Боль кипит во мне, Кама.

– Так что же теперь, – чихнула Кама. – Отправляться в погоню за свеями?

– Нет, – успокоил принцессу Сор. – Если наклоняться к каждой мерзости, никогда не разогнешься. Но боль – это хорошо. Она очищает сердце. И все-таки. На всякий случай. Запомни имена. Авункулус Этли – дядя твоей матери. Надеюсь, он еще жив. По линии матери это твоя единственная родня. Он служил мастером оружейной башни в крепости Баб. Известий о его смерти я не получал. Если что, его домик на Гранитной улице, второй от уличного источника. И еще одно имя. Скурра Сойга – моя младшая сестра. Она живет в Кагале. Семьи у нее нет. Найти ее легко. Она младшая жрица в тамошней башне Ордена Воздуха.

– Ты не говорил, что у тебя есть сестра, – изумилась Кама.

– Да? – пожал плечами Сор. – А мне казалось, что говорил. Я стал рассеянным, это плохо. Они примут тебя. Сможешь – отдашь моей сестре меч. Нет, принесешь весть о моей смерти. Этого достаточно.

– Весть о какой смерти? – вытаращила глаза Кама. – Ты болен? Или собираешься идти на север и рубиться с каждым свеем, которого встретишь? Ну так если они будут попадаться даже по двое, это же не повод умирать?

– Нет, – скривил губы Сор. – Я не иду на север биться со свеями. И я не болен. Но смерть, перед тем как сесть на плечо, кружит над человеком. И я чувствую шелест ее крыльев. Но она может кружить долго, так что я тебя пока не брошу.

– Спасибо, успокоил, – неуверенно хмыкнула Кама. – Но ведь и Авункулус, и Скурра живут в Дакките? Я туда не собираюсь!

– И не собирайся, – ответил Сор. – Я вот тоже не собираюсь пока, мне и в Лаписе хорошо, но каждый должен знать, что есть место, где ему будут рады. Это согревает, принцесса. Там тебе будут рады. Поверь мне.

– Вы будете спать или нет? – завозилась на хвойном лежаке Фламма. – Мне вот как раз снится, что я в Тиморе у тети Армиллы… И мне там очень рады…

…Троица снова двинулась в путь еще до рассвета. Кама все никак не могла согреться, думала даже хлебнуть квача, который обнаружился в ее мешке, но Сор дал ей какой-то травяной отвар и настоял, чтобы пару лиг она пробежала рядом с лошадью. Озноб как рукой сняло, хотя даже лучи солнца, которые начали прорезать чахлый лес, не могли растопить языки снега у корней деревьев.

– Ничего, – словно сама с собой разговаривала Фламма, – конечно, и Тимор, и Обстинар на севере, но не такой уж это и север. Тот же Тимор – всего-то три сотни лиг к северу от Ардууса, подумаешь, снег на неделю позже тает. Ну, на две, если счесть, что Тимор повыше в горах. И что? Сейчас середина первого месяца весны. Да, снег еще лежит, он здесь еще месяц может лежать, но почки уже набухли. Неделя, две – листва распустится. Трава! Представляешь? Если я буду долго добираться до Тимора, то буду добираться вместе с весной! И все-таки, благословенный Энки, как же я хочу забраться в бадью с теплой водой!

– Тихо, – остановил подруг Сор. – Сейчас будем пересекать одну из тайных троп, по которой слуги Лучезарного ходят в Светлую Пустошь. Вот так, прямо под боком у крепости Манус. Впрочем, стражникам Бэдгалдингира всегда было наплевать, что творится вне их укреплений.