Самый лучший демон. Благословлённые Тьмой, проклятые Светом - Катерина Снежинская

— Ну, чего уставилась? — подпихнул её в спину одноглазый. — Шагай давай.

— Да понять я пытаюсь: мы вам зачем? — отозвалась ведунья, послушно перебирая ногами. — У вас, я смотрю, и своих женщин хватает.

— Не хватат! — гоготнул кто-то сзади. — Мала их, всем не достаёт.

— Да разе ж это бабы? — в сердцах сплюнул предводитель их отряда. — Дрянь, дуры. Маркитантки из тех, кто поплоше, да кабацкие девки. Да уродки деревенские уж совсем без никаких шансов, — последнее слово он выговорил тщательно, упирая, почему-то, на о. — Нет-нет, да и приблудиться какая девка попригожей. Но тока она тут вмиг непригожей делается.

— Тьма! А старики-то тут у вас откуда? — перед одним из шалашей Арха споткнулась, снова едва не упав.

От удивления. Потому что рядом с плетёнкой, прямо на земле, только дерюжку подстелив, уютненько свернулся дедок. Когда телега проскрипела всего в паре ладоней от него, старикан приоткрыл один глаз под нависающей белёсой бровью. Но даже в сторону не подался.

— А ты чего думала? — ухмыльнулся одноглазый. Кстати, зубов у него тоже недоставало. — Мы ж не просто так. Сирых и обиженых привечаем. У нас тута вольница и жисть свободная. Никакой тебе муштры или тама оброка. Потому и бегут к нам селяне с хуторянами. У нас слаще.

— Старики бегут? — усомнилась ведунья, при виде парней абсолютно деревенского вида что-то такое и заподозрившая.

— Не, ну старики, канешна, не сами. Это уж наши молодцы следом родных приволакивают. Вроде как жалко одних-то, без кормильцев оставлять. А нам-то чё? Лишний рот не объест. Кады есть, что жрать — все вместе и жрём. Кады жрать нечего, так вместе и подпоясываемся.

— Ну да, полное единение и равенство, — буркнула лекарка, поморщившись.

Просто клапан входа в палатку рядом с ней откинулся в сторону. И оттуда таким духом нанесло, что ведунью чуть с ног не сшибло.

Согнувшись в три погибели, из шатра вылезла баба. Именно что баба — по-другому эту громадину назвать сложно. По сравнению с ней Ю казалась хрупкой тростиночкой. В росте, может, граха и не уступала, а вот в плечах была явно поуже.

— Ты чего тут расшумелся, Рваный? — прогудела «красавица» как в бочку.

— Да вишь ты, на дороге мы вот тута прихватили, — залебезил предводитель, подталкивая Арху вперёд. — Теперича надо у Бондаря спросить, как с ними поступить-та.

— А то ты не знаешь, как с девками поступать! — гоготнула великанша.

— Да они не простые девки. Из ставки. Из лордской.

— Ладно, ща спрошу у мужа, — посомневавшись, смилостивилась гигантша, убираясь обратно в палатку.

Арха представила мужа дамы — и ей стало плохо. Но, по крайней мере, немедленно с них долги взымать никто не собирался. А ради этого можно даже на тролля полюбоваться.

Бондарь или «местный заправляющий», как он сам представился, ведунью разочаровал. На тролля он походил только носом: большим, вислым, украшенным бугристыми шишками. А в остальном это был совершенно неприметный бес, уже успевший наесть основательное брюшко и по-женски покатые плечи. Ему лавку держать, а не по лесам с бандитами шарахаться. Супруге своей он в пупок дышал. Но та смотрела на мужа с таким обожанием и трепетом, словно он, как минимум, в себе Тьму воплощал.

Впрочем, хитроватые глазки заправляющего намекали, что мужичок не так прост, как казаться хочет.

— Ай-яй-яй, что же вы это делаете, братушки? Бабу опроставшуюся по лесам волокёте. Деву ни в чём не повинную за собою тащите. Небось и надругаться успели, ироды?

— Да не, Бондарь, мы сразу сюдыть, — протянул главарь, стыдливо уставившись в земляной пол и едва ли этот пол ножкой не ковыряющий.

— Сюдыть, тудыть, — передразнил бес. — Дурьи бошки! Скажи-ка мне, девонька, не обижали они тебя?

Арха только отрицательно головой помотала, напряжённо прислушиваясь к тому, что снаружи палатки делается. Ю оставили в телеги, внутрь не потащили. И это ведунье очень не нравилось. Не хотела она подругу одну оставлять. Тем более что граха после ночи явно ещё не оправилась и, кажется, не слишком хорошо соображала, где она находится и что с ней происходит.

— Вот и славно, вот и хорошо! — ворковал Бондарь. — А скажи-ка ты мне, красавица, чьих вы таких будете.

Лекарка исподлобья глянула на беса, закусив щеку пытаясь сообразить, что в данном случае выгоднее: соврать или правду сказать? Но ничего умного в голову не приходило. Не хватало ей опыта общения с подобным народом.

— Женщина в телеге — жена лорда Сарреш. А я женщина лорда Харрата, — неохотно ответила Арха. — Мы вчера из-за бури заблудились.

— Какие важные птички к нам залетели, — мурлыкнул заправляющий. Его глазки так сузились, что за пухлыми щёчками их вообще стало невидно. — Теперь понятно, почему это леди без страха держится, да говорит смело. Ни тебе слёз, ни тебе просьб, ни тебе молений. Не полагается это леди, верно я говорю?

Главарь с одноглазым, переминающиеся за спиной у Архи, дуэтом прогудели, полностью соглашаясь с Бондаревой правотой. Ведунья же плечами пожала ничего конкретного демонстрировать не пытаясь. Ну не говорить же ему, что это не смелость, а, скорее, шок. Даже самые крепкие нервы имеют предел выносливости. И подобную апатию девушка ещё по тюрьме инквизиции помнила.

Собственное состояние лекарку беспокоило, такое равнодушие могло далеко завести. Но как исправить ситуацию, Арха не знала. Разве что начать в истерике биться? Так ведь не тянуло.

— А куда, позвольте узнать, леди направлялись в столь бурную ночь? — вкрадчиво спросил бес.

— В госпиталь и направлялись, — ответила ведунья, твёрдо решив, что о своих способностях она тут распространяться не будет. На всякий случай. — У леди Саррешь роды начались. Вот я её и повезла.

— Чаво-то не похожи вы на лядей, — прогудел одноглазый.

И сам же осёкся, словно ему кляп сунули. Видимо, здесь стоило либо поддакивать заправляющему, либо молчать.

— Я и не леди, — спокойно ответила лекарка. — А Ю из грахов. Они на придворных дам не слишком похожи.

— Понятно… — совершенно непонятно протянул бес.

И скривился. За тонким пологом палатки шум нарастал. Специфичный такой шум, как на базаре. Наверное, потому, что слышались только женские голоса — сварливые, с истеричным повизгиванием. Бондарь уже минуты три старательно делал вид, что ничего не слышит. Но гомон становился только громче, обещая перерасти в откровенную склоку. Архе это очень не нравилось. Но она пока молчала.

— Дорогая, пойди, посмотри, что там такое творится, — елейным голоском попросил бес свою гигантшу.

И, поймав её ручку за запястье, нежненько чмокнул в ладонь. Ведунье почему-то вспомнились рыцари, целующие при посвящении и клятвах мечи.

Баба осклабилась. По всей видимости, эта мина должна была означать милую улыбку. И, грохая ножищами по полу, отправилась разбираться. Полог палатки она за собой опустить не удосужилась. Поэтому сцену могли видеть все находящиеся в шатре.

Вокруг телеги сгрудился, кажется, весь местный женский контингент. Они что-то оживлённо обсуждали, активно жестикулируя и брызгая слюной. И явно готовились начать выцарапывать друг другу глаза да патлы выдирать.

— А ну ти-ха! — с интонациями бывалого сержанта, уперев руки в бока, рявкнула гигантша.

Видимо, авторитетом она тут обладала немалым. Что, учитывая её габариты, не удивляло. Женщины мгновенно присмирели и разве что в шеренгу не выстроились.

— Говори, Айва, — милостиво кивнула супруга заправляющего чернявой девице.

Между прочим, в отличие от остальных, вполне симпатичной..

— Тут такое дело, маменька, — расправив грязный, как половая тряпка, фартук, обстоятельно начала излагать девушка. — Больно вот на этой, приехавшей, сорочка хороша. Украшенная и всё такое. Да ещё и полотна тонкого. И вот Рирка чей-то решила, будто она ей пойдёт. Ну, другие, понятно, в лай. А я и говорю: надыть жребий тянуть, а не лаяться. Вот вы, маменька, и рассудите по справедливости.

— Так ить у меня рубаха-то совсем износилося… — прошамкала беззубым ртом женщина, больше всего смахивающая на сказочную ведьму. — Срам прикрыть нечем…

— Твой срам и прикрывать не нужно, — хмыкнула гигантша. — Никто всё едино не позарится.

Предводительница, вальяжно покачивая могучими бёдрами, с которых пудовых кулаков так и не убрала, не спеша подплыла к телеге, разглядывая Ю.

— И чаво тут базарить? — вынесла вердикт атаманша. — Вам такая рубаха всё едино в пору не станет. Тока мне подойдёт. Я её и заберу.

Решение у собравшихся явно не вызвало восторга. Но оспорить его желающих почему-то не нашлось.

— Муж, а муж! — завопила гигантша так, словно её супруг не в пяти шагах сидел, а на том конце поляны. — Я чёй думаю. Давай-ка мы болезную укладём. Чего ей под солнцем жариться? А заодно я им другую одёжу дам. И у этой, чёрной, тоже платишко хоть и помызганное, а нам сгодиться. Как скажешь-то?