Последняя песня - Николас Спаркс

С другой стороны...

Когда ее еще пригласят на такую свадьбу? Дом претерпел ог­ромные изменения за последние две недели. Над бассейном воз­вели новую временную плоскую крышу, во дворе поставили па­латки и посадили десятки тысяч цветов. С одной из киностудий Уилмингтона приехала команда осветителей, чтобы ставить свет. Фирма, обслуживавшая свадьбы, доставила еду — от икры Д° шампанского «Кристалл» — из трех уилмингтонских ресторанов, а всем управлял шеф-повар из Бостона, которого выписала Сьюзен. Говорили, что его кандидатура была выдвинута на должность шеф-повара Белого дома. Все выглядело чрезмерным, чего она ни за что не допустила бы на собственной свадьбе. Что-нибудь на пляже в Мехико, в присутствии самых близких людей было больше в ее стиле. Но все же ей хотелось пойти. Больше она ни­когда в жизни не попадет на такую свадьбу!

При условии, конечно, что у нее будет наряд. Честно гово­ря, она не понимала даже, почему роется в шкафу. У нее нет вол­шебной палочки, и превратить джинсы в платье или сделать вид, будто пробор на другую сторону сделает ее принцессой, она не может. У нее был единственный более-менее приличный кос­тюм, который Сьюзен не находила отвратительным, когда Рон­ни забегала к ним по пути в кино. Бирюзовую рубашку и белые шорты она надевала на работу, но походила в них на пасхальное яйцо.

— Что ты делаешь?

В дверях стоял Джона, удивленно глазея на сестру.

— Нужно найти что надеть.

— Ты куда-то идешь?

— Нет. Надеть на свадьбу.

— Ты замуж выходишь? — Джона вытаращил глаза.

— Конечно, не я. Сестра Уилла.

— Как ее зовут?

— Меган.

— Она славная?

Ронни покачала головой:

— Не знаю. Я никогда ее не видела.

— Почему тогда идешь на ее свадьбу?

— Уилл пригласил. Так полагается. Он имеет право пригла­сить на свадьбу одного гостя. Так что я буду гостьей, — поясни­ла она.

— И что же ты наденешь?

— Не знаю. У меня ничего нет.

— Но ты нормально одета.

Конечно. Костюм пасхального яичка. М-да...

— Я не могу это надеть на свадьбу. Нужно вечернее платье.

— У тебя в шкафу платье?

— Нет.

— Почему же ты здесь стоишь? — логично спросил Джона.

И то верно.

Она закрыла шкаф и плюхнулась на кровать.

— Ты прав. Я не пойду. Все очень просто.

— Но ты хочешь идти? — с любопытством спросил Джона.

В одно мгновение ее мысли метнулись от «совершенно не хочу» до «вроде бы» и, наконец, «естественно».

— Уилл хочет, чтобы я пошла. Для него это важно. И там очень интересно.

— Почему же ты не купишь платье?

— Потому что у меня нет денег, — пожала плечами Ронни.

— О, это легко исправить, — заверил Джона и направился в угол, где хранилась его коллекция игрушек. Подняв модель са­молета, он перевернул ее и отвинтил нос. Когда на постель по­сыпалось содержимое тайника, челюсть Ронни отвисла при виде солидного количества наличных. Не менее нескольких тысяч!

— Это мой банк, — пояснил Джона, вытирая нос. — Я давно коплю.

— Где ты все это взял?

Джона показал на десятидолларовую банкноту:

— Эту ты дала мне, чтобы я не рассказал па, как видел тебя на фестивале. Эта — за парня с голубыми волосами. А это я вы­играл в покер лжецов. Эта за тот раз, когда ты убежала из дому после комендантского часа.

— Понятно. И ты все это хранил?!

— А что мне еще с этим делать? Ма и па покупают мне все необходимое. Стоит только донять их хорошенько, и они идут магазин. Получить все, что я хочу, очень легко. Нужно только знать, как этого добиться. Ма требуется, чтобы я плакал; па — чтобы объяснил, почему этого заслуживаю.

Она улыбнулась. Ее братец шантажист и психолог. Порази­тельно!

— Поэтому деньги мне не нужны. И Уилл мне нравится. Он делает тебя счастливой.

А вот это совершенно точно.

— Ты очень хороший младший брат, знаешь это?

— Знаю. И ты можешь взять все, но с одном условием.

Вот оно. Начинается.

— Каким?

— Я не пойду с тобой покупать платье. Это тоска зеленая.

— Заметано, — не задумываясь кивнула Ронни.

Она смотрела на себя, с трудом узнавая отражение в зерка­ле. Наступило утро свадьбы, и последние четыре дня она прове­ла, примеряя все мало-мальски подходящие платья в городе. Прогуливалась туда-сюда в новых туфлях. И часами просижива­ла в парикмахерской. Почти час ушел на завивку и укладку в сти­ле, показанном девушкой-парикмахером. Ронни также попро­сила совета насчет макияжа, и теперь свято следовала данным указаниям. Платье, купленное Ронни, хотя особого выбора не было, несмотря на множество магазинов, которые она посети­ла, имело глубокий треугольный вырез и отделку из черного стек­ляруса — нечто совершенно отличное от того, что она привыкла носить. Вчера вечером она сделала маникюр и накрасила ногти, довольная, что не смазала лак.

— Я не знаю тебя, — сказала Ронни своему отражению, Поворачиваясь то так, то этак. — Я никогда тебя раньше не вид ела.

Она поправила платье. Нужно признать, оно неплохо на ней сидит.

Ронни улыбнулась. Определенно она отлично выглядит. По пути к двери она надела туфли и направилась в гостиную. Отец снова читал Библию, Джона смотрел мультики. Все как всегда. Когда па и братец соизволили поднять глаза, вид у них был ошеломленный.

— Черт меня побери! — выдохнул Джона.

— Тебе не следует говорить такие вещи, — строго заметил отец.

— Какие именно? — уточнил Джона.

— Сам прекрасно знаешь какие.

— Прости, па, — смиренно пробормотал Джона, — я хотел сказать просто, «меня побери». Без «черта».

Ронни и отец рассмеялись.

— Что это вы? — удивился мальчик.

— Ничего, — отмахнулся отец.

Джона подошел поближе и стал изучать сестру.

— А где твои фиолетовые волосы? — спросил он. — Исчезли? Р

Ронни тряхнула локонами:

— Временно. Мне идет?

Прежде чем отец успел ответить, вмешался Джона:

— Ты снова выглядишь нормальной, но не похожа на мою сестру.

— Ты чудесно выглядишь! — поспешно заверил отец.

Ронни облегченно вздохнула. К собственному удивлению.

— Платье ничего?

— Само совершенство, — кивнул отец.

— А туфли? Я не уверена, что они подходят к платью.

— Еще как подходят.

— Я пыталась наложить макияж, а мои ногти...

Она не успела договорить. Отец покачал головой.

— Ты никогда не была прекраснее, чем сейчас. По правде го­воря, я вообще не знаю, есть ли кто прекраснее в целом мире.

Он говорил то же самое и раньше. Сто раз.

— Па...

— Он правду говорит, — перебил Джона. — Выглядишь потрясно! Честно-честно. Я едва тебя узнал.