Ревизор: возвращение в СССР 35 - Серж Винтеркей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Москва, управление кадров НИИ Силикатов
Начальник отдела кадров в НИИ Силикатов старательно прятал взгляд, когда оформлял меня. Мужика можно понять. Сначала, видимо, позвонили и приказали выкинуть меня вон немедленно. А потом позвонили и сказали принять меня немедленно обратно... Наверняка он заинтригован, с чего вдруг такая непонятная хрень творится. Но при всём своём любопытстве явно лезть в это глубоко не хочет. Понимает, что многие знания – многие печали.
Сразу от него поехал к Ксюше за паспортными данными. Она, конечно, обалдела, увидев меня снова, только вчера же был.
– Награда нашла героя! – радостно сказал я ей, – ты тратила время на эскизы по детской площадке, и за это тебе положено вознаграждение!
Она мне, конечно, не сразу поверила. Пришлось дать честное слово, что да, за рисунок в такой вот ситуации тоже можно получить какие-то деньги. Честно ей признался, что какие именно, я понятия не имею. Но от своей доли отказываюсь, деньги они будут делить пополам с Галией.
Начались, конечно, уговоры, мол, ты же все придумал, а мы только нарисовали, как ты говорил. Но я твердо стоял на своем:
– Мне эта площадка нужна была с одной целью – чтобы моим парням было, где играть во дворе. Цель выполнена, играть есть где. На какую-то дополнительную прибыль выйти не рассчитывал. Так что она мне и не нужна.
Эх, красиво сказал, как будто в двадцать первом веке коммерческие переговоры провожу. Глаза у Ксюши аж жалобные стали от таких мудрёных фраз про выход на прибыль. Но главное, что ее уломал. Взял паспорт и начал ее данные переписывать.
Подарил ей еще пару банок импортного варенья из моих лекторских даров. Яблочное и персиковое. По идее аллергий у малыша от такого не будет. А везти всякие копчености побоялся. Лучше пусть пока попроще продукты ест.
Привез с собой также фотоаппарат и сделал несколько фотографий Ксюши с ребенком у окна. Вначале, конечно, она сопротивлялась – мол, одежды подходящей нет. Прочел ей небольшую лекцию о том, что лет через тридцать, когда сын вырастет и уедет куда-нибудь далеко свое счастье искать, ничего дороже этой фотографии, где он совсем маленький, у нее не будет. Вот это ее убедило. Выставила меня за дверь, переоделась в легкое ситцевое платьишко, в котором с малым и сфотографировалась. Его тоже отдельно сфотографировал.
Вечерком надо проявить пленку, и фотографий несколько напечатать, а то завтра уже Галия приезжает. Спросит про подругу – а я ей бац – фотографии прямо под нос. Анфас, профиль, на руках у мамы, отдельно. Все вопросы сняты.
Уезжая, подумал, что как бы, исходя из советских реалий, не оказалось там рублей сорок на двоих за эти авторские права. А, ерунда! Если что, докину из своих несколько сотен, денег полно, а кормящую мать расстраивать грешно.
Рванул на базар, сегодня хоть Сосо на глаза не попался. Надоело при каждой встрече с ним думать о том, что у мужика внук есть, но как бы и нету. Как там это ученые головы говорят – загадка про кота Шредингера… Вот все то же самое, только не про кота, а про внука.
Купил разных свежих фруктов килограмма три, да мешочек чернослива, и поехал к маме.
***
Грузинская ССР, Батуми
Лина и ее Трубадур очень бы удивились, узнав, что Павел Ивлев про них вспоминал. Сами они в данный момент отсыпались после вечернего концерта в кабаке на побережье в Батуми. Сама идея прокатиться на Черное море, зарабатывая там на житье и питание, играя в различных кафе, пришла, как ни странно, Лине. Ее подружка Лидия ей эту идею подсказала. Лина жаловалась на то, что ехать на Черное море дорого, если хочешь жить в приличных условиях, ведь за кооператив еще надо платить, а путевки не досталось от профсоюза, а она возьми и скажи – зачем тебе путевка, если твой парень поет и играет как профессионал? Лине было совсем нетрудно убедить Виктора, а тот смог уговорить Чапая. Горыныч тоже хотел, но его с работы не отпустили, не увольняться же… Но повезло, что Чапай смог поехать, а не наоборот – в группе в таких условиях лучше иметь двух гитаристов, чем гитариста и ударника. Кафе-то разные бывают, в некоторых, кроме площадки для музыкантов, никакого оборудования-то и нет.
Разные люди отдыхали. Большинству веселые песни нравились, но Трубадур приметил, что ему гораздо чаще денег давали, чтобы повторил на бис, когда он ту песню про женщин на войне, что Ивлев помог написать, исполнял. Один старик-грузин аж расплакался, обнять его пытался и десятку ему сунул. Рассказывал потом, что девушка его на войне служила и погибла…
Так-то первоначально он этой тематикой занялся, чтобы КГБ от него отвязалось. На свободе лучше быть, чем в тюрьме. Но тут он впервые что-то такое почувствовал… Какую-то свою востребованность, что ли. Кроме того, льстило ему, что люди денег дают за песню, самим им написанную. И она трогает их за душу так, как не трогают чужие песни, что он поет. Так что он решил, что нужно еще обязательно несколько песен про войну написать. А если идей не будет, то есть к кому сходить посоветоваться…
***
Москва, Комитет по миру
После больницы, прихватив с собой то самое письмо с мясокомбината, приехал в Комитет по миру.
Поздоровался с Ильдаром, поздоровался с Марком. Пожал руки ребятам.
Все смотрели на меня с интересом. Догадались, что я не просто так приехал. Недавно же совсем был, чтоб соскучиться. Ну да, у меня, правда, еще одна причина была. Вспомнил, что за июль талоны в стол заказов и
