Ревизор: возвращение в СССР 35 - Серж Винтеркей

ты Мещерякову, – велел Захаров. – Я не буду, не сдержусь, наору на него. Пригласи его в наш сквер к шести вечера. Скажи, что есть важное дело, но что именно, ты не знаешь. Мол, я сам обьясню.

– Сделаю! – поспешно сказал Сатчан.

– И это… посмотри, как он отреагирует. Какой у него голос будет… Потом подойдешь ко мне в здание, пока вместе будем идти на встречу с ним, расскажешь об этом.

Сатчан тут же и набрал, едва Захаров ушел, Мещерякова, с ближайшего городского автомата. Тот был на месте, и отреагировал на приказ Захарова сухо и деловито. Сугубо как обычно.

Положив трубку, Сатчан подивился его наглости.

Надо же, разговаривает, как ни в чем ни бывало. Утащил внаглую почти пятьдесят тысяч и даже не волнуется особо… Не нервы, а стальные канаты у человека…

***

Глава 19

Москва, горком.

Сатчан, как и было указано, приехал пораньше и отправился к Захарову. Тот как раз вышел из своего кабинета, кивнул ему молча, и они вместе направились на выход из здания. Вышли на улицу, и только тут Захаров спросил:

– Как Мещеряков отреагировал?

– Нормально, даже немного безразлично. Как обычно, в общем. Никаких признаков чувства вины...

– Может, он еще и не придёт. Возьмет украденные деньги и сбежит куда-нибудь... Рыло-то все равно в пушку...

– И что тогда, будем его искать?

Захаров, подумал, покачал головой:

– Слишком много знает, нам не с руки его к стене припирать. Пусть валит куда хочет из Москвы, лишь бы рот на замке держал. Думаю, на это ему ума хватит.

А Сатчан впервые сейчас задумался, что, возможно, они сейчас рискуют. А что, если Мещеряков приедет, но после обвинений Захарова об украденных деньгах, возьмет да зарежет их обоих... Полсотни тысяч, и они знают, что он их взял… Или застрелит, мало ли у него есть пистолет... И уже тогда пустится в бега. Он же не знает, что Захаров готов забыть о нем, если он мирно исчезнет...

Мещеряков, к удивлению Захарова, и опасению Сатчана, ждал их на условленном месте. Мирно поздоровался, как ни в чем ни бывало.

– И что это значит? – спросил зловещим тоном Захаров.

Мещеряков оглянулся, словно ища, кому еще может быть адресован этот вопрос. Не найдя никого, он растерянно спросил:

– Что значит, Виктор Павлович?

– Деньги, почти пятьдесят тысяч, у Дружининых утащили, а мне ни слова!

– Деньги? Да оставили мы все на месте, Виктор Павлович! Все, как было велено. Только блокнотик уже по своей инициативе и прихватил. Но я бы его без проблем успел вернуть, если бы вы уперлись. Спиридонов эти квартирные замки на раз щелкает!

– А у меня другая информация! – прошипел Захаров, – Дружинины нажаловались Сальникову, что у них унесли и деньги, и блокнот.

– Соврали? – беспомощно развёл руками Мещеряков.

– И зачем им это? Тем более, Сальников сказал, они готовы премию с найденного выплатить...

– Действительно, глупо как-то выглядит, – сказал Мещеряков, наморщив лоб, – значит, деньги пропали, говорите...

И вдруг застыл. А затем сказал:

– Спиридонов... Но зачем?

– Что Спиридонов? – спросил Захаров.

– Он предлагал взять эти деньги... Я отказался. Но потом ляпнул ему, что нам теперь Дружинины ни к чему. С таким блокнотом у нас на них железный компромат... Только дернутся если, сразу припрем к стене. Так что всю нашу активность по ним сворачиваем. И мы его высадили после дела, он сказал в аптеку на Арбате надо, лекарство жене купить. А я же к вам поехал, докладывать...

– И твой зам решил, что мы не узнаем, если он возьмёт деньги? – сразу понял, на что он намекает, Захаров.

– Получается так... Но зачем? У него же пять сотен в месяц, плюс пенсия капает...

– Ладно, верю тебе, Юрьич. На тебя такое, и правда, непохоже. Но зама своего ты распустил...

– И что будем делать? – с беспомощным видом спросил Мещеряков. – Деньги он, формально, не у нас украл. Оснований для жестких мер, как с Ганиным...

– Все равно, он пошел против наших интересов, – не согласился Захаров, перебив его, – что он про нас знает? Про музей, в частности, говорил ему?

– Нет, про музей, как и договаривались, никому...

– Ну и хорошо тогда. Бери ребят, поезжай к нему домой. Сорок тысяч забери, десять тысяч оставь, как выходное пособие. И скажи валить из Москвы, увижу его здесь, посажу без всякой жалости. Был бы человек, а статья найдется.

Мещеряков кивнул и ушел. Походкой человека, у которого в жизни произошло что-то очень плохое. Даже сгорбился. Обычно он выглядел лет на пять моложе своего возраста, но сегодня полностью ему соответствовал.

– Вы ему поверили? – спросил Сатчан Захарова.

– Юрьичу-то? Да. Я его хорошо знаю, он своеобразный, но со мной честен. Понимает, какая у меня власть. Так глупить ему не с руки. Тем более он с нами не совсем ради денег. Скучно ему на пенсии. Он это дело не променяет на полсотни тысяч.

– А эти сорок тысяч что, Дружининым вернем?

– Нет, конечно. Тогда Сальников нас и про блокнот спросит. С его-то сестрой у нас терки, а вот с ним нормальные рабочие отношения установлены. Наша версия – искали, но не нашли. Пусть Дружинина дергается теперь, посмирнее будет, зная, что где-то кто-то держит сейчас в руках этот блокнотик. Теперь главное – решить, как именно будем ее с комбината убирать...

Сатчан думал уже, что на сегодня все, и сейчас они разойдутся, но Захаров неожиданно сказал:

– Если по Спиридонову подтвердится, пусть это останется между нами с тобой и Мещеряковым. Остальным нашим не нужно об этом знать. А то Мещерякова совсем заклюют... А мне пока вместо него поставить некого. В прошлый раз Ивлев его вытянул, а то я уже думал после того его прокола с Дружининой, что к нам на работу устроилась, менять его на Спиридонова. Вот так бы и поменял... А Спиридонов вон какой, оказался... Повезло…

***

Москва

Ехал уже домой, как спохватился – тут же рядом