Отражение Улле - Александр Марков

- А что же?

- Да так.

- Ну-ка, ну-ка. - Ядозубы обступили Орми. - Что за секреты от друзей? Говори! Ишь, змеиная рожа, секреты у него.

- Да я и не смотрел даже. Клыкач дал...

- Развязывай!

Орми снял мешочек, развязал и извлек оттуда круглый гладкий камень поменьше кулака. Он был почти прозрачный, и в нем переливались и клубились неясные тени и блики. Присмотревшись, Орми разглядел в камне тысячи крошечных лиц, перекошенных злобой и ненавистью. Все лица были разные. Они зарождались в центре камня, росли, поднимаясь к поверхности, и таяли, коснувшись ее.

Ядозубы попятились.

- Э! Ты что, сдурел? Это ж яйцо Клыкача!

- Так и вез его с собой? Да оно же сейчас вырвется!

- Брось его, - властно сказал Кулу. - Пусть лежит здесь. Эй, братцы, поехали! Потом отдохнем.

- Нет, не брошу. - Орми спрятал яйцо обратно в мешок. - Клыкач обещал нам помощь. Это яйцо может сослужить нам большую службу. Подумайте, ведь это оружие, да какое! И потом, Клыкач должен сам прокусить его своим зубом, чтобы высвободилось то, что сидит внутри. Нам нечего бояться.

Дня через два путники заметили гуганский патруль - двадцать всадников на тяжелых мохнатых конях. Они ехали с юга наперерез мамонтам.

- Враги? - спросил Кулу, поворачиваясь к Орми и Эйле. Те кивнули. Наконец-то, - оскалился Кулу. - Я уж думал, Улле сдастся нам без боя. Ну, давай, Мама...

- Постой, - сказала Эйле. - У них громовые жезлы. Они убьют нас прежде, чем мы приблизимся.

- Ага. - Кулу нахмурился, поерзал на мамонтихиной шее. - Ну, тогда жги их к змееножьей матери смертным словом. У этих возьмем жезлы, а с другими уж будем биться, как положено.

- Не могу, - сказала Эйле. - Я не могу это делать по своему желанию. И потом, их не за что жечь.

- Как это не за что? А, что толку с тобой разговаривать. Думаешь, я не запомнил? Ну-ка... - Кулу вытянул руку и произнес с ненавистью: Угахатан... вонючие гуганяне... кудур!

Из носа Кулу брызнула кровь, несколько прядей волос мгновенно поседели, он пошатнулся и неминуемо упал бы с мамонта, если б его не поддержал Барг.

- Проклятье! - прохрипел Кулу.

- Заклинатель нашелся, - буркнул Барг. Гуганяне как ни в чем не бывало приближались.

- Спокойно, - сказал Орми. - Откуда им знать, кто мы такие. Прикинемся гуганянами. Скажем, что спешим с секретным поручением в Дуль-Куг.

- Так они и поверили, - проворчал Барг, снимая с плеча лук.

Гуганяне подъехали совсем близко и остановились, преградив им путь.

- Стойте! - крикнул один из воинов. - Именем Сурта! Кто вы такие и куда направляетесь? Почему мамонты не меченые? Покажите ваши бумаги!

- Пшел вон, - сказал Кулу хрипло. - Дерьмо ты. Еще мне поуказывай. Я, может быть, еду с секретным поручением в этот... вонючий... как его...

- Дуль-Куг! - сказал Орми.

- Бумаги! - заорал гуганянин. - Слазьте, Улле вам в зад!

Кулу внезапно успокоился и ухмыльнулся.

- Уже слезаем, - сказал он и молниеносным движением метнул копье в ближайшего всадника. И тут же натянул лук. - Топчи их, Мама! Га!

В гуганян полетели копья и стрелы, а мамонтиха бросилась в бой, мотая головой и размахивая хоботом. Ее бивни сбили с ног пять или шесть лошадей, а двум выпустили потроха, прежде чем гуганяне опомнились и подняли громовые жезлы. Загрохотали выстрелы, что-то со стуком отскочило от широкого лба мамонтихи, а Эрк схватился за левое ухо. Но тут на гуганян налетел Белолобый. Орми, свесившись на бок, проткнул копьем одного, потом другого врага. Обезумевшие кони метались и вставали на дыбы, а мамонты валили их бивнями и топтали ногами. Три всадника бросились наутек. Они мчались на юг, не оборачиваясь и отчаянно погоняя лошадей. Мама припустилась следом, но кони бежали быстрее. Стрела Кулу догнала одного из беглецов, а двое ушли. Белолобый тем временем расправился с остальными.

Одного гуганянина взяли живым. У него была раздавлена ступня. Эрк лишился уха, Кулу был ранен в руку, и совсем плохо было с Хресой. Ей прострелили бок.

- А мы разбогатели, - сказал Кулу, оглядываясь после боя - Раз, два... пятнадцать громовых палок, не считая помятых.

Пленный дрожал мелкой дрожью, обезумев от боли и страха. Кулу брезгливо осмотрел его и сказал:

- От этой ноги толку не будет.

И отрубил ему раздавленную ступню. Потом ядозубы промыли и кое-как перевязали свои раны обрывками гуганских одежд. Спустя короткое время все трупы были начисто обобраны и раздеты догола.

- Жрать мы вас не будем, - сказал Кулу груде искалеченных тел. - Волки вас сожрут.

Ядозубы облачились во все гуганское, нагрузили мамонтов оружием и наспех увязанными тюками с одеждой и продолжили путь.

- Надо спешить, - сказал Орми, - пока те беглецы не вернулись с подкреплением.

Эйле ехала теперь позади Хресы и поддерживала ее, чтобы та не упала.

- Не умирай, пожалуйста, - шептала Эйле. - Ты должна жить. Разве ты не хочешь увидеть, как засияет Солнце над миром? А оно засияет обязательно. Скоро, Хреса. Потерпи.

Дней через пять они достигли подножий Предельных гор. Пленный к тому времени был допрошен и зарезан Кулу без тени сожаления. Гуганянин объяснил, как пользоваться ружьями, и весьма приблизительно - дорогу в Дуль-Куг, одно упоминание о котором вызывало у него дрожь, едва ли не судороги. Но все его мучения были оборваны ударом ножа в сердце.

А Хресе стало полегче.

Перевалив через гряду холмов - южный отрог Предельных гор, - мамонты повернули на север и поднялись на ледниковое плато. Теперь они шли по плотному, слежавшемуся снегу. Холодный ветер дул путникам в лицо. Дни стали короче - наступила осень. Им удалось убить мохнатого белого козла неизвестной породы, но есть его пришлось сырым - костер развести было не из чего.

На третий день утром они увидели впереди и немного справа, у подножия отвесного каменного утеса, клубы белого дыма. Этот дым или, может быть, пар, вырывался из круглого отверстия во льду. Рыхлое белое облако растекалось по снежной равнине, заползая в трещины громоздящихся к востоку скал. Сверху оно понемногу таяло. Мамонты направились к этой дымной дыре и остановились в четверти мили от нее.

- Ну что, Мама? - Кулу похлопал мамонтиху по затылку. - Хочешь сказать, что это вход в Дуль-Куг?

- Это он, - откликнулась Эйле. Голос ее звучал взволнованно и тревожно. - Я чувствую зло, исходящее из него, и адские муки тысяч людей, терзаемых чудовищами... потоки крови и вечную, нескончаемую смерть... Там, подо льдом, матери пожирают детей...

- Уймись, - простонала Хреса. - И так тошно. А тут ты еще. Нам лезть в эту дыру, что ли?

- Ну, снимай нас. Белолобый, - сказал Орми - Я вижу, ты дальше идти не собираешься. Кулу уже стоял на снегу.

- Бабы пусть останутся здесь, - приказал вождь. - Нечего им делать в этой ледяной норе. Только шум лишний.