Третья жена шейха - Зинаида Хаустова

Зачем он эти две недели заставлял чувствовать себя любимой? Почему ничего не сказал? Я бы тоже узнала все постфактум, как его жены обо мне?

В груди ком и не хватает воздуха. Только этого не хватало. Я не должна впадать сейчас в истерику.

Тянусь к какому-то графину и наполняю стакан. Пью маленькими глотками и заставляю себя не думать о Мансуре. Я буду думать о Галебе. В этот момент я жалею о своем решении больше не рожать. Если бы у меня было много детей, то не было бы времени, чтобы думать о том, с кем проводит ночи мой муж.

Думаю о Галебе. О том, что ему еще рано ходить на свадьбы. Ему сейчас нужно спать. Он всего лишь ребенок. Мальчикам здесь слишком многое позволяется. Он захотел пойти с отцом, и Мансур его взял.

Галеб будет видеть отца еще реже, а ему было мало и того времени, что они проводили вместе до сих пор.

Чертов Мансур. Почему все мои мысли ведут к нему? Пора вырвать из сердца с корнем этот плющ. Моя больная любовь должна умереть. Тогда не будет этой перманентной боли.

Объявляют, что сейчас придут мужчины. Женщины облачаются в абайи и никабы.

В зал заходит жених, его отец и старший родной брат невесты.

Жених — красивый мужчина. Конечно же не старый. Он подходит к невесте и берет ее за руку. А я представляю, что это Мансур, который касается своей четвертой жены.

Молодожены разрезают свадебный торт. А я представляю, что это Мансур разрезает торт со своей юной новобрачной.

Неужели эта свадебная пытка подходит к концу, и можно будет убраться отсюда.

____

Ночь хны — арабский девичник

Хама — свекровь

Глава 68. Галеб

Мансур

Разгар свадьбы. Я участвую в традиционном танце с кинжалами и ловлю на себе восхищенный взгляд Галеба. Это ни с чем не сравнимые моменты счастья — видеть гордость в глазах своих сыновей.

Власть над плодом своих чресел особый вид кайфа. Сильно отличающийся от власти над женщинами. Жены мужчины обычно не любят друг друга. Хорошо, если не питают ненависти. В борьбе за любовь мужчины женщины готовы даже уничтожать.

Твои сыновья любят тебя и питают родственные чувства друг к другу, если ты их правильно воспитал. Они боготворят своего отца и в борьбе за его внимание стремятся стать лучше, прыгнуть выше своей головы. Конкуренция сыновей продуктивнее, чем конкуренция женщин.

Я горжусь своими сыновьями, но Галеб — кровь моего сердца. Ребенок от любимой женщины всегда для тебя особый. Моя особая боль, что Аллах благословил наш брак только одним ребенком. Но еще и поэтому Галеб мне особенно дорог.

По залу расплывается дым кальянов. Галеб жмется ко мне сбоку. В помещении царит расслабленная атмосфера. Девушки изгибаются в танце живота.

Одна, совсем юная, подходит к нашему столу. Зачаровывает своими чувственными движениями. Если бы не было рядом Галеба, можно было бы с ней уединиться. Я делаю глубокую затяжку и, отвернувшись, выпускаю дым в пространство.

— Отец, — Галеб не отрываясь смотрит на девушку.

— Да, сынок, — прижимаю его к себе крепче.

— Когда я вырасту, то женюсь на танцовщице, — с придыханием сообщает мне ребенок.

Коротко смеюсь и возвращаю взгляд на девушку. Она извивается в танце страсти. Бедра покачиваются на тонкой талии. Руки устремляются куда-то в небо. Тело прогибается в соблазнительной позе.

Невольно вспоминаю прошлое и Шушан. Делаю еще одну затяжку и замираю. Моя юная жена тоже будет стройной и гибкой. Выпускаю дым, смакуя предстоящее.

— Танцовщицы годятся только в наложницы, сынок. Ты женишься на приличных женщинах из своего рода.

— Мама говорит, что жена должна быть одна, — совершенно не удивляет меня сын. Латифа пытается перетянуть Галеба на свою сторону, но у нее не получится это сделать.

— Твоя мать воспитана в христианской культуре. Там разрешается только одна жена. Мы с тобой мусульмане, сын. Она никогда до конца нас не поймет. У тебя будет много жен, Галеб. А еще будут просто наложницы. Это разрешил нам сам Аллах, не твоей матери с ним спорить.

— Мама говорит, что беря других жен, ты причиняешь боль любимой женщине, — терпеливо объясняет Галеб мне слова Латифы.

Невольно чувствую укол совести. Латифа явно будет страдать. Но моими решениями не могут управлять эмоции женщины, даже если это любимая жена.

— Женщины многого о нас не понимают, сын. Мужчина должен всегда гореть. Новая женщина воспламеняет твои чресла. Если женщина будет одна — твой огонь остынет. Ты станешь вялым и ленивым, холодным, как вода.

— Тогда я женюсь на Ляйсан и Мадине, — осмыслив услышанное, называет мой сын имена своих кузин. С матерью девочек дружна Латифа и периодически навещает их дом вместе с Галебом.

— На Ляйсан, скорее всего, женится твой старший брат, — охлаждаю я порыв мальчика, — на Мадине сможешь жениться ты.

Смотрю, как Галеб поджимает недовольно губы. Он знает, что должен уважать старшего брата, но сердце его слишком горячо, чтобы безропотно смириться с подчиненным положением. Несколько минут наблюдаю за сыном и наконец-то решаюсь упомянуть о насущном.

— Галеб, я хочу поговорить с тобой, как мужчина с мужчиной, — ловлю жадный взгляд заинтересованных глаз, — скоро я буду проводить с тобой меньше времени, сын.

— Почему? — мальчик обиженно поджимает губы и резко обнажает свою уязвимость.

— Я беру четвертую жену, мальчик. Мне нужно будет уделять ей свое время.

— Мама будет страдать, — брови ребенка сходятся на переносице.

— Да, — легко соглашаюсь с его словами, — и ты должен уделять ей больше внимания. Ты ее главное утешение. Мать — главная женщина в жизни мужчины.

— Можешь на меня положиться, отец, — с серьезным видом заявляет Галеб, — я позабочусь о своей матери. Мне надоело на этом празднике. Когда мы сможем вернуться домой?

Галеб отстраняется от меня и отодвигается подальше. В его облике появляется что-то взрослое. В мою сторону больше не смотрит. Брови все также сведены вместе.

Невольно хмыкаю, глядя на сына. Меня задевает его холодность. Но одновременно не могу не гордиться. Независимый плод моих чресел.