Россия: власть и оппозиция - Сергей Кургинян

Есть некая логика развития, так сказать от и до. Ничего подобного в кулябском движении нет и в помине.

В-третьих, только ваххабиты (то есть «исламская оппозиция») осмелились применить к своим соотечественникам понятие «кафиры», то есть «религиозные предатели». Поскольку «кафиры» для ваххабитов хуже «неверных», поскольку по отношению к ним религиозно оправданы любые, самые изуверские формы насилия (ибо именно изуверством в этом деле измеряется степень правоверности ваххабита и его «право на рай»), то субъект ответственности — очевиден.

В-четвертых, хронология событий показывает, кто использовал насилие первым для свержения законной демократически избранной власти. Вся деятельность ваххабитов на политическом поприще в Таджикистане — это насилие и еще раз насилие. Возразить против этого утверждения крайне трудно будет даже тем силам в России, которые давно специализируются на политической дезинформации и перекладывании вины за происходящее с больной головы на здоровую.

В-пятых, социологические опросы показывают, что смена умонастроений широких слоев населения в сторону агрессивного отторжения понятий «демократия» и «ислам» — беспрецедентна. От восторга, стремления окунуться в ислам, приобщиться к его ценностям, отвергая коммунистическую догматику — к агрессивному неприятию и гримасе брезгливости. Этот путь пройден менее, чем за год, и для того, чтобы получить такой результат, так называемым «исламистам» надо было сделать нечто, из рук вон выходящее. Что ж, это они и сделали.

В-шестых, есть разница между следственными документами и болтовней. Пусть те, кто обвиняет кулябцев, предъявят доказательства по соответствующей форме. Их оппоненты готовы отвечать за свои слова. Готовы ли к этому обвинители?

И наконец, что происходит сейчас? Кто создал «Совет Джихада», призвал к войне до победного конца (опять же против своего населения!), кто отвергает все сценарии национального примирения? Кто мешает вернуться беженцам, находящимся на Памире и в Афганистане? Кто создает террористические организации? Кто разрывает целостность Таджикистана? Кто препятствует получению беженцами продовольственной помощи от правительства Таджикистана? А ведь без этой помощи памирская группа беженцев обречена на голодную смерть.

Логика ваххабитов прозрачна и напоминает логику определенных сил в нашей стране: «70 лет Таджикистан жил „во зле“, население испорчено и не имеет права на демократические процедуры самоопределения. Меньшинство обязано очистить большинство огнем и мечом и истребить „кафирство“, проникшее в плоть и кровь нации. Необходима, как минимум, исламская Инквизиция.» Именно с позиций подобной Инквизиции и разворачивается политическая кампания исламистов.

Убийства и пытки сопровождают каждый их шаг задолго до появления у них противников в далеком Кулябе. Еще спит Куляб и Гиссар, а «исламисты» уже приводят в действие свои механизмы. Еще пуста площадь Озоди, а крики пытаемых уже достигают ушей толпы, стоящей на площади Шахидон и подогревают бесконечные радения фанатиков.

Более того, уже в ходе подобных пыток и истязаний и, думается, будучи достаточно информированными людьми, не лишенными воображения и способности к анализу происходящего, лидеры демократов из России, наши великие «гуманисты» Велехов, Попов, Собчак и Ко приветствовали деяния «антикоммунистических лидеров» трех замаравших себя организаций — «Растохеза», Демпартии Таджикистана и Исламской партии возрождения Таджикистана, пресловутой ИПВТ.

Но не только Попов, Собчак и другие заинтересованы в сокрытии правды. Полной правды не говорит «День», для которого люди из ИПВТ — это единопартийцы с авторами и членами редколлегии «Дня». О Таджикистане было сказано и вскользь и «сквозь зубы». Здесь не было, к примеру, столь хорошо удающихся «Дню» фотомонтажей по части кровавых злодеяний. Лужковский ОМОН вызывает неизмеримо больше эмоций у авторов газеты. И это — симптоматично.

Конечно страшно и горько, когда 22 июня избивают мирных граждан Москвы, пришедших на патриотический митинг. Но ужас Таджикистана несравним ни с каким избиением. Этот ужас отражен в сотнях кадров, в километрах видеозаписей. Где же газетные развороты с фотомонтажами, демонстрирующими все кошмары произошедшего? Их нет. И это отсутствие красноречиво свидетельствует о том, что есть «свои» и «чужие».

Различные российские политические силы по различным причинам одинаково «скользят по поверхности» таджикских событий. Их совместный «заговор умолчания и ускользания» приводит к тому, что зловещая игра на крови, пролитой в Таджикистане, идет во-всю под прикрытием и при фактическом содействии творцов сумбурна фрагментарных и политически ангажированных репортажей по поводу таджикских событий. Этому должен быть положен конец.

Пока что мы излагаем его в качестве рабочей гипотезы. И лишь в конце, разобрав все факторы и построив модель, мы вернемся к обсуждению достоверности этой гипотезы. Но обозначить ее надо в самом начале.

Мы уже обращали внимание на то, что реакция Грачева на Таджикистан странным образом превысила, к примеру, его же реакцию на события в Приднестровье. Мог ли Грачев назвать «шакалами» молдавских боевиков и предложить превентивный удар на западе? Предположим, что эстонцы, стянувшие к русскоязычным регионам Эстонии подразделения так называемых «кайтцелит-чиков», завтра начнут чинить нечто сходное с населением русских областей (той же Нарвы), будет ли столь же решительным Министерство обороны России? Где его решительность в связи с Севастополем, стопроцентно русским городом, военной базой чрезвычайной стратегической важности? Значит, — там, на западе «руки связаны», а здесь, в Азии, — «развязаны»! — Кем? И ради чего?

Вопрос, как нам представляется, правомерный. С ним мы ехали в Таджикистан, стремясь развеять некие политические сомнения, но, увы, они лишь окрепли. Ибо мы получили достоверную информацию о том, что на уровне политических диалогов ни работники американского посольства в Таджикистане, ни представители миссии ООН не проявляют никаких поползновений к тому, чтобы хоть в какой-то степени сдерживать российско-«фундаменталистский» конфликт, а напротив, прикрываясь фиговым листком общих слов, из-под полы науськивают обе стороны друг на друга. Сознавая всю ответственность такого заявления, мы готовы в случае официального разбирательства подтвердить его конкретными фактами.

Коль скоро это так, то гипотеза выглядит следующим образом.

Первое. Некие западные силы (назовем их для краткости «силой 3») спровоцировали удар по пограничной заставе. У этих сил, как мы понимаем, тьма возможностей осуществить подобную провокацию, учитывая, что стоимость (как ни кощунственно это звучит) уничтожения одной погранзаставы не превышает 100000 долларов, а это значит, что имея миллион, этих застав можно уничтожить с десяток. Были бы деньги. А они, как мы знаем, есть. И немалые.

Второе. Те же силы по схеме: высокое официальное лицо, ответственное за иностранные дела «силы 3» — столь же высокое официальное лицо, ответственное за иностранные дела России — Министр обороны России — вызывают взрывную реакцию российского генерала. Для этого, кстати, не нужно никакого злого умысла со стороны генерала, ему достаточно только дать информацию о беспрепятственности, о потворстве «силой 3» такому конфликту. Дальше все элементарно, на то и существуют военные, чтобы предлагать военное решение проблемы.

Другое дело, что военные или не ощущают масштаба того, что в политических кругах именуется словом «подставка», или же играют «свою игру».

В чем природа «подставки» — очевидно. Информация о беспрепятственности легко может оказаться неадекватной, а сам Грачев — быть разыгран как аргумент в политической игре тех же лиц, которые пообещали ему «зеленый свет» на юге бывшего СССР. Завтра из «зеленого» это «свет» станет сначала «желтым», а потом «красно-коричневым». «Красно-коричневый парламент» — уже есть, не хватает «оголтелой военщины». На нее как раз и «тянет», образно говоря, заявление Грачева.

Смысл «своей игры», проводимой военными, тоже прозрачен. Ситуация в стране меняется, военным надо отрабатывать патриотический имидж. Пришло время. А знакомый по Афганистану объект представляется оптимальным для перевода политического процесса в новую фазу. А у новой фазы — свои законы.

Нелинейно возрастает роль армии в принятии политических решений. Рождается амбициозное стремление переиграть игроков. На уровне военного сознания такая возможность представляется высоко вероятной, и трудно сказать, чего здесь больше — политической наивности, парадоксально уживающейся с высоким военным профессионализмом, или же элементарного группового эгоизма, доминирующего над государственным чувством.