Двойной капкан - Андрей Таманцев

Сверху открывался обширный обзор. Сопки и черные промоины озерных проток на фоне снежного наста на севере, плотная кучка очень уютных огней на юге — поселок Полярные Зори мирно доживал свой воскресный вечер. На окраине поселка прожекторами была подсвечена ажурная вышка местного телецентра и ретранслятора, наверху горел красный фонарь, предупреждая летчиков об опасности.

Я подошел к перильцам ограждения, осторожно глянул вниз и ахнул: все подъезды к энергоблоку были заставлены милицейскими «Жигулями» с мигалками, армейскими грузовиками, а со стороны мурманской дороги подтягивалась пара бронетранспортеров. Гарри Гринблат последовал моему примеру, сказал Вполне по-русски: «Еж твою мать!» — плюхнулся животом на асфальтовую площадку и нацелился вниз объективом камеры. Грохнула автоматная очередь, трассирующие пули прошли в метре от козырька крыши. Гарри чуть высунулся и продолжал съемку.

Выплюнул очередь тяжелый пулемет, тоже трассирующими.

— Уберите этого идиота! — закричал Генрих и сам подскочил к Гарри и оттащил за ноги от края площадки. Гарри остервенело лягался, матерился и продолжал снимать.

На помощь Генриху поспешил Блейк.

Воспользовавшись суматохой, я негромко приказал Доку:

— Спустись в кабинет главного инженера. В ящике с толом, между шашками, набор аэрозолей «Экспрей». Проверь эту чертову замазку. Этим «Экспреем» пользоваться очень просто… — Я умею, — перебил меня Док.

— Вот как? — поразился я. — Ладно, как-нибудь расскажешь мне, где ты проходил стажировку и чему тебя там учили. А сейчас — быстро. И сразу возвращайся назад.

Док исчез в темном дверном проеме. Генриху и Блейку удалось наконец оттащить Гринблата от опасного места. Тут он спокойно поднялся на ноги, перезарядил кассету, а отснятую отдал Блейку:

— Такого еще никто не снимал! Эти кадры обойдут весь мир!

Генрих извлек из кармана австрийский «глок» и приставил ствол ко лбу Гарри:

— Если вы, мистер Гринблат, еще хоть раз включите камеру без моего приказа, я буду вынужден вас пристрелить.

— Да пошел ты! — отмахнулся Гринблат. — Меня и не такие расстреливали!

— Он больше не будет снимать без вашего разрешения, — пришел на выручку напарнику осторожный Блейк.

— Всем отойти к стене реакторного зала! — приказал Генрих. — Освободить площадку!

Со стороны Мурманска послышался рокот вертолетного двигателя. «Ми-1» приблизился к станции и круто пошел на посадку. Снизу грохнула очередь и словно бы захлебнулась. Пилот вывел легкую машину точно на центр освещенного пятачка.

— Всем оставаться на своих местах! — крикнул Генрих и побежал к вертолету, двигаясь спиной навстречу воздушным вихрям.

Двигатель заглох, лопасти остановились. Из вертолета выпрыгнул пилот — крупный смуглый молодой человек с пышными черными усами. Почему-то не в форменной шинели «Аэрофлота», а в длинном сером плаще. В руке у него был довольно увесистый дюралевый атташе-кейс. Он помог выйти пассажиру. Тот был пониже ростом, узкоплечий, заметно старше. Тоже в плаще, в широкополой шляпе и в темных очках, закрывавших половину лица. Генрих подошел к вертолету и о чем-то довольно долго говорил со старшим.

За моей спиной появился Док, прошептал в ухо:

— Тол — муляж. Замазка — пластит. Не чешский аналог. Семтекс. Ливийского производства. Он в ходу у всех арабских террористов. Ты понял, что я сказал?

— Да.

— Остается надеяться, что в детонаторах вместо взрывчатки действительно пластилин.

— Можешь не надеяться. В детонаторах — тетрил.

— Уверен?

— Да.

— Откуда ты знаешь?

— Случайно узнал, я тоже любознательный человек.

— Тетрил, — повторил Док. — В каждом детонаторе граммов по сто. Этого хватит, чтобы подорвать танк. И в сумке килограммов пятьдесят семтекса. Нужно немедленно что-то делать!

— У нас есть приказ: «Никакой самодеятельности».

Док хмуро отошел, а его место заняла Люси Жермен:

— Какие проблемы, Серж?

— Да так, мелочи жизни, — неопределенно отозвался я.

— Взрывчатка настоящая? — быстро спросила она. — Я не про тол, а про ту, что в сумке.

— Да. И детонаторы настоящие.

— И взрывное устройство настоящее. А я-то сокрушалась, что в России кругом туфта. Нет, оказывается. Твои действия. Ковбой?

— Никаких.

— Почему?

— Приказ.

— Ладно, выкрутимся. У меня другой приказ.

— Какой?

— Действовать по обстоятельствам.

Генрих закончил переговоры, натянул на голову и лицо черную «ночку», такую же, как у нас, и обернулся к присутствующим:

— Господа корреспонденты, можете снимать! Оба прибывших сбросили плащи и оказались в камуфляжных военных формах. На груди у молодого висел короткий десантный «Калашников». Старший откинул в сторону шляпу, надел буро-зеленую фуражку чеченского полевого командира и предстал перед камерой Гарри и фотообъективом Крамера. Генрих не без торжественности произнес:

— Разрешите представить вам, господа: командующий армией освобождения Ичкерии, национальный герой Чеченской Республики полковник Султан Рузаев!

Вспыхнула красная сигнальная лампочка на камере Гринблата, со скоростью стробоскопа заработала фотовспышка Крамера.

— Внимание! — раздался снизу усиленный и искаженный громкоговорителем резкий мужской голос. — Говорит представитель Федеральной службы безопасности России полковник Голубков. Станция окружена. Сопротивление бесполезно. Предлагаю лицам, захватившим первый энергоблок, немедленно сдаться.

Рузаев что-то приказал по-чеченски своему молодому спутнику, тот подбежал к вертолету и вернулся с радиомегафоном, точно таким же, какими на митингах пользовались ораторы.

— Сейчас я ему отвечу, — со змеиной улыбкой на тонких губах пообещал Рузаев.

— Отвечу я, — возразил Генрих. — Ваше слово — еще впереди..

Он взял мегафон и подошел к краю площадки:

— Говорит представитель командующего армией освобождения Ичкерии Султана Рузаева. Полковник Рузаев не намерен вести никаких переговоров с полковником Голубковым. Он будет вести переговоры с полномочным представителем Президента России. Предостерегаю полковника Голубкова от попытки захватить станцию силой. У нас в заложниках находится весь персонал первого энергоблока, и среди них главный инженер станции. После каждого выстрела, произведенного по станции, мы вынуждены будем убивать по одному заложнику. Основа для переговоров будет предоставлена вам в ближайшее время. На этом наши местные консультации прекращаются.

В подтверждение своих слов Генрих бросил мегафон вниз и обернулся к корреспондентам.

— А теперь, джентльмены, прошу пройти в кабинет директора АЭС, — пригласил он. — Полковник Султан Рузаев сделает там официальное заявление.

Ко мне наклонился Арнольд Блейк:

— Серж, ты уверен, что это проверочный захват станции?

— Какая тебе разница? — ответил я. — Главное, что это «прайм-тайм».

Блейк с сомнением покачал головой:

— Это не прайм-тайм. Это, как у вас говорят по-русски, полный п….ц!

— Не полный, Арни, — успокоил я его. — До полного еще далеко.

— А когда будет полный?

— Об этом ты сам узнаешь.

IV

— Говорит командующий армией освобождения Ичкерии полковник Султан Рузаев. Я обращаюсь к Президенту и правительству России, ко всем гражданам России, к правительствам и гражданам всего мира. Довожу до общего сведения, что моими людьми захвачен и заминирован первый энергоблок Северной атомной электростанции.

К этому шагу нас вынудила лживая и провокационная политика руководства России, упорно не желающего предоставить независимость Ичкерии. Наш народ имеет право на собственное государство, как и всякий народ мира. Наш народ выстрадал это право, пережив сталинский геноцид и депортацию сотен тысяч чеченцев в Сибирь и Северный Казахстан, пережив вероломное и варварское нападение федеральных войск России на маленькую Чечню. Мы победили в этой войне, но политики отняли у нас эту победу.

Мы больше не можем довольствоваться туманными и лживыми обещаниями. Ичкерия станет свободной. И произойдет это не в будущем, а сегодня, сейчас. Такова воля Аллаха!

Прежде чем я перейду к изложению своего ультиматума, считаю необходимым предоставить всему миру неопровержимые доказательства серьезности и обоснованности моих намерений. Сейчас вы увидите видеосъемку, сделанную на Северной АЭС сотрудниками Си-Эн-Эн Арнольдом Блейком и Гарри Гринблатом. Я специально пригласил их для освещения акции, так как их объективность и политическая неангажированность ни у кого не могут вызвать сомнений. Ведите репортаж, мистер Блейк!

Гарри перевел объектив камеры на напарника. Блейк подобрался, поднес ко рту микрофон с надписью «Си-Эн-Эн», изобразил обаятельную голливудскую улыбку и быстро заговорил по-английски: