Бог смерти не любит яблоки - Алиса Чернышова

— Ступор случается даже с лучшими.

— И снова — чушь. То есть, в какой-то мере правда, ступор со всеми случается. И тебе удалось бы убедить любого, кроме меня. Но ступор — это не то, что там случилось. Вот и объясни мне, что? Ты не могла быть уверена, что я успею вовремя. Это какая-то очередная игра? Что приказал тебе сделать прекрасный принц на этот раз? Скажи мне, что ему нужно от тебя. Чего он хочет таким образом добиться? Что он хочет, чтобы я сделал?

Она подавила желание схватиться за голову. Пульсация в висках мешала думать. У неё не хватило даже сил на то, чтобы удивиться и ужаснуться тому, насколько превратно он всё понял. Перед глазами заплясали круги, и ей пришлось прилагать усилие, чтобы не сползти по стене вниз.

— Тебе придётся ответить! Иначе я улечу отсюда прямо сейчас, клянусь. Эти переговоры достаточно важны для тебя, чтобы перестать играть в молчанку?

Как же она устала… Очень устала. И кажется, всё же начала сползать по стене, потому что он вдруг сжал её плечо.

— Ли? — злость в голосе сменилась призраком тревоги.

Дурацкие круги закрыли обзор, реальность подёрнулась туманом, и на какой-то миг она потерялась между прошлым и будущим.

— Не надо так волноваться, о-боже-смерти, — пробормотала она. — Просто небольшая перегрузка.

Его рука дрогнула у неё на плече, а в следующий момент изящные длинные пальцы обхватили её лицо.

Она видела только что, как эти руки проламывают стены, но её кожи они касались нежно, как тончайшего фарфора.

Боль тут же начала сходить на нет.

— Ты можешь лечить, — шепнула она удивлённо.

— Могу. Просто во время работы на Эласто этот мой талант был востребован гораздо реже… С тобой сложно. Слишком много предыдущих вмешательств. Мне приходится действовать осторожно, чтобы не сделать что-то не так.

— Да, — она чувствовала себя так, как будто куда-то плывёт. Боли не было, но в голове стоял приятный, убаюкивающий туман, оставляющий все тревои, сомнения и моральные стопы за скобками. — Потому я не могу пользоваться, например, стандартной медкапсулой. Это всё цена за удаление вирта вместе с платой. От такого невозможно оправиться полностью. Только специализированная медкапсула, только полный суточный цикл… не могу себе сейчас позволить суток.

Теперь она почувствовала себя, как будто летит. Он что, несёт её? Как странно… В голове всё ещё было мутно. Кажется, её осторожно устроили на постели, но она не была уверена.

— Ли, — позвал он тихо, мягко, как звал иногда на их планете. — Что случилось? Почему ты отпустила штурвал?

Как же он не понимает?

— Никакого заговора, милый. Я просто устала. Так устала… Я думала, что, может, уж в этот раз она не обойдёт меня стороной.

— Кто? — его голос звучал странно, надтреснуто.

— Смерть, — фыркнула она, удивляясь, как он может не понимать очевидных вещей. — Кто-то из твоих коллег, богов смерти. Тана думает, что они существуют. А ты?

— Ты хотела…

Он замолчал.

И она вдруг поймала себя на том, что очень хочет объяснить ему...

— Я устала. Мне стоило остаться там, с ребятами. Или в системе десять, на худой конец. Герои не должны возвращаться с войны, а? Им стоит умирать в бою. Пара ребят из того, моего первого отряда верили: умрёшь в бою — попадёшь в Вальгаллу. Мы могли бы встретиться там. Ты убил одну из них, знаешь? Ну, в том сражении за “Танатос”... Все они погибли там. А я выжила. И столько раз потом бросалась в бой, но раз за разом выживала, как бы ни рисковала. Она не приходит ко мне. Может, это проклятие за то, что я тебя предала. Она не приходит, как бы я этого ни заслуживала. Она забирает на моих глазах других, более достойных, более хороших, более честных. А я смотрю, как они уходят, и остаюсь. Вот сегодня. Мои убийцы, теперь уже несостоявшиеся. Мы с ними летали вместе. Сражались плечом к плечу в системе десять. Я узнала их, когда уже убила одного. Молодые ребята, нет и двадцати пяти. Смельчаки, патриоты… Война кончилась, но они продолжают умирать ради чужих идей. И жестокость множится, и никто не желает останавливаться, и конца и края этой войне не видно, даже если она кончилась. И крови на моих руках всё больше, и кошки вокруг всё больше серы, и... Я устала. Я так устала... Почему вокруг столько смерти? Почему нельзя просто остановиться? Скажи. Ты ведь у нас бог смерти. Что молчишь?

10

Странная эйфория, которая владела ею всё это время, начала понемногу отпускать. Она поняла, что действительно лежит на кровати, укутанная в плед. Танатос застыл рядом, убрал руки от её головы. Он выглядел так, как будто мир рухнул ему на голову, как будто он сломался под этой тяжестью.

В его глазах больше не было ярости, о нет. Зато там было доверху горечи, боли, испуга, растерянности и вины.

Она и не думала, что эти нечеловеческие, звериные глаза могут выражать столько всего. Возможно, при других обстоятельствах она могла бы праздновать победу: он был рядом, беспомощный, до самого нутра обнажённый. Больше не вице-Канцлер, но тот самый мальчишка, которого она знала в вирте, которого любила. Тот самый, до самого последнего жеста. И, что страшнее всего, кажется, этот мальчишка всегда был там, и раньше, и теперь. Он давал ей власть над собой, и она всегда могла полностью разоружить, надломить всего парой фраз.

Большая удача, сказал бы Агенор. И большая победа.

Только вот ей не нужна была эта дурацкая победа. Меньше всего на свете она хотела, чтобы всё настолько запуталось, обнажилось, сломалось. Меньше всего она хотела снова возвращаться к призраку по имени Лиана Брифф…

Только сквозняк превратился в шквальный ветер, и та самая неплотно закрытая дверь, что всё это время маячила на задворках её жизни, распахнулась настежь, ударившись о стену с такой силой, что осыпалась трухой. Теперь не закрыть, как ни старайся.

И по мере того, как навеянный туман в её голове рассеивался, она осознавала, в какой ситуации оказалась. И это пугало её так, как мало что пугало раньше.

Нельзя сказать, что Танатос был в лучшем состоянии. Он продолжал смотреть на