Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена) - Василий Сергеев

Неужели Павел, не способный понять эти игры союзников, усложнит достижение ее целей? Екатерина, великая лицемерка, записывает, чтобы грядущие исследователи не усомнились в испытываемой ею горечи:

«Вижу, в какие руки попадет империя после моей смерти: из России сделают провинцию Европы, зависимую от воли Пруссии... мне больно было бы, если моя смерть, подобно смерти императрицы Елисаветы, послужит знаком изменения всей системы русской политики».

Императрица вначале пренебрежительно отнеслась к наследному принцу прусскому, однако затем, ощутив некое неудобство, вынудила его уехать из Петербурга. Подверглись немилости императрицы граф Панин и князь Гагарин. Ей весьма не нравилось, что опальный цесаревич имел приверженцев, и их круг ширился. Впрочем, от политических опасений она была еще далека...

Между наследниками русского и прусского престолов установились дружественные и доверительные отношения, а также тайная переписка. Зашифрованные послания из Берлина передавал великому князю прусский посланник барон Келлер.

КОНСТАНТИН

В конце апреля 1779 года Мария Федоровна родила второго сына. Екатерина, которая была без ума от первого внука, так же пришла в восторг и от второго. Имя – Константин – ему дали с дальним прицелом. К тому времени, когда он станет совершеннолетним, в Константинополе, ныне Истанбуле, ему должен быть готов Византийский престол. На медали, выбитой в честь его рождения, изображена была Айя-Суфия, главная истанбульская мечеть, бывшая некогда православным храмом Святой Софии. Она даже в шутку говорила, что, будучи крестной матерью малыша, хотела бы выбрать в крестные отцы Абдула Хамида26*Абдул Хамид I – султан Турции (1774-1789 гг.), вынужденный выполнять условия весьма выгодного для России Кючук-Кайнарджийского мирного договора.*.

Впрочем, до греческой империи в прежних границах было еще далеко. Пока Екатерина с Потемкиным набрасывали прожекты буферного государства – от устья Днепра и до самого Дуная. Было придумано и название для этой страны: Дакия.

Взгляды Екатерины на Турцию были гораздо более серьезными, чем ее манера говорить об этой стране: с легкой иронией, как раз так, чтобы не заинтриговать иностранных послов.

Для маленького Константина пригласили кормилиц-гречанок. В первые месяцы своей жизни он не должен был слышать другого языка, кроме греческого.

Императрица преуспела в первоначальном воспитании ребенка. Будущий великий князь Константин, если и не стал императором Византии, письма писал исключительно по-гречески, и прекрасно знал Платона, Софокла и Демосфена. У бабушки Екатерины теперь было двое обожаемых внуков: на первом месте все же стоял Александр, а Константин – на втором. Несчастные родители очень сильно страдали от разлуки с детьми. Марии и Павлу позволили быть вместе с сыновьями всего четыре дня. Как только жестокая императрица вновь забрала малышей к себе, она принялась жаловаться в своих письмах Гримму, своему любимому партнеру по переписке, что ей их испортили. По ее словам, родители были полны предрассудков и придерживались ошибочных взглядов на воспитание.

И вот она стала учительницей для своих внуков. Она придумала для них «бабушкин алфавит», где были указаны все великие события российской истории. Это произведение отпечатали не только в России, но также и в Германии.

Она оказалась просвещенной воспитательницей, сама была строгой, но ее уроки – интересными, а внуки – послушными учениками.

ГРАФ NORD

ПЛАНЫ

Закончился 1780 год. Дипломатический престиж русского государства был весьма высок. Турция признала ханом Шагин-Гирея, свидание с Густавом III обнадежило Петербург в мире на Балтике, Тешенский мир и «Декларация вооруженного нейтралитета» обеспечили русскому кабинету влияние в делах Европы; союз с Австрией гарантировал прочность южных рубежей; Лондону не удавалось втянуть Россию в войну за британские интересы.

Царевичу это радости не приносило. Он видел другое: сыновей, успехами которых он мог бы гордиться, у него «украли». Его терпение было на исходе. Собственно, даже независимо друг от друга отчаявшиеся родители искали бы какое-нибудь ежедневное занятие, чтобы не думать постоянно о том, как ужасно поступает с ними императрица. Случались моменты, когда несчастная Мария Федоровна не знала, как успокоить гнев мужа. Даже она сама, будучи истинной христианкой, покорно сносящей все удары судьбы, испытывала сильнейшее чувство разочарования.

Мария Федоровна, хоть и не осмеливалась говорить об этом, хотела навестить свою семью, увидеть милый ее сердцу Монбельяр, Этюп... А родственные привязанности звали великую княгиню в Вену, в Берлин. Павел не меньше ее мечтал уехать из Царского Села. С приятной грустью вспоминая о пребывании в Берлине, он мечтал увидеться в Вене с Иосифом II, который так дружелюбно предложил ему погостить у него в стране!

Но даст ли разрешение на поездку императрица?

Екатерина, через своих шпионов при дворе великих князей, знала о мечтах «господ Вторых». Но не все тут было просто... Отпуская за границу наследника престола, отстраненного тобою от власти, можно, абстрактно говоря, ждать его назад во главе иноземного войска, идущим отвоевывать свой престол. Это вовсе не входило в расчеты императрицы. Но возможно ли такое конкретно с Павлом? Екатерине слишком хорошо был знаком рыцарски-романтический склад его мыслей. Он уже побывал в Берлине, и, слава Богу, без особенных приключений... Если не считать таковым личное знакомство с принцем Фердинандом, стоявшим во главе прусских масонов, да завязавшейся там и продолженной здесь дружбы с другим масоном, наследником престола Фридрихом-Вильгельмом, этим толстым увальнем!

Второе: личные дружеские контакты Павла в Вене, безусловно, будут способствовать сближению с Австрией – и ослабят контакты с Берлином.

Екатерина намеривалась провести серьезные реформы в Совете министров. Отсутствие сына позволит ей в полную силу бороться с турками, не беспокоясь о том, что придется дать отчет сыну о политике, против которой он выступал. Панин, в бытность свою министром иностранных дел, яростно выступал против сближения с Австрией, за что и потерял свой пост. Потемкин одобрял ее планы...

...Все же Екатерина приняла огорченный вид, когда супруги пришли к ней просить разрешения на поездку.

Павел, как всегда, боялся, что мать ему откажет. Когда он говорил о своем намерении, у него дрожали руки. Она изобразила удивление и ласково сказала:

– Но, дорогое мое дитя, долгая разлука с вами глубоко печалит меня.

Эта неожиданная нежность заставила Павла, которому всегда хотелось быть любимым, искренне потянуться к матери. Та грустно улыбнулась, дала в конце концов свое согласие, добавив, что, надеется, разлука не будет слишком долгой!

Семейная пара, хоть и совсем недолго, была вне себя от радости. Уехать! Познакомиться с новыми странами и городами, где они смогут ощутить себя свободными, вдали от Петербурга, который принес им столько страданий!

Дни напролет они рассматривали карту Европы, которую Павел возбужденно расстилал на столе. Надо было наметить маршрут. Они решили не нарушать традиции, по которой все российские государи должны были посетить хотя бы раз в жизни пещеры священного города Киева. Затем они хотели отправиться через Польшу в Вену, а затем, побывав в Италии, выполнить приятный долг, некоторое время пожив в Монбельяре, в местах, дорогих Марии Федоровне. И через год они намечали вернуться назад.

Екатерина, под предлогом заботы о семейной паре, следила за всеми планами сына. Он захотел посетить Францию, и Гримм, который не прекращал переписки с Екатериной, был удостоен чести принимать царевича в Париже.

Павел без всякой задней мысли хотел побывать еще раз в Берлине, чтобы увидеться со своим другом и покровителем Фридрихом II, и поэтому намеревался остановиться в Пруссии. Екатерину это взбесило. Полный запрет отправиться к берегам Спиреи. Великая княгиня была очень огорчена. К чему этот запрет? Ее муж с горечью начинал угадывать игру императрицы. Погостить у нескольких европейских государей и не заехать к королю Пруссии станет настоящим оскорблением для того! Тем не менее запрет отменен не был.

19 сентября 1781 года, в воскресенье, Павел и Мария выехали из Санкт-Петербурга.

Императрица в переписке стала разыгрывать роль матери, заботящейся о благе и удобстве своих детей. Она отправила множество сердечных писем «детям»: у них все будет прекрасно, они смогут останавливаться там, где захотят, ведь она согласна потакать всем их капризам... С первых же дней, находясь еще в границах империи, августейшие путешественники постоянно получали настолько нежные письма, что, зная характер императрицы, уже совсем не верили им.