Кольцо Фрейи - Елизавета Дворецкая

– Ну что, Кнут, синяк-то прошел? – весело воскликнул Олав. Ему самому воспоминание о той зимней драке, где он ударил Кнута ковшом по лицу, уже казались смешными, и он едва ли понимал, что гостю они весьма неприятны. – Подходи сюда, наверное, ты хочешь увидеть твою сестру! Иди к нам, мы рады будем примирению с тобой!

Сидя на хозяйском месте в обширном покое, где длинные скамьи были заняты внушительного вида воинами, Олав держался как хозяин и повелитель всего этого, и, возможно, даже думал, что так и есть.

– Прошу тебя, пообещай хранить мир под моим кровом! – торопливо обратился к Кнуту Атли. – А я обещаю тебе уважение, почет, приличный твоему высокому роду и доблести, гостеприимство и помощь!

– Не моя будет вина, если мир будет нарушен… под твоим кровом, – отозвался Кнут, державшийся непривычно серьезно. – Позволь мне поговорить с… этими людьми.

– Проходи сюда! – Переваливаясь, Атли повел его к собственному хозяйскому помосту, который ради такого случая уступил двум представителям конунговых родов, благо размеры сиденья, рассчитанного на Атли, позволяли им усесться там вдвоем. Это была замечательная скамья, с высокой спинкой, на которой с большим искусством был вырезан Тор, бьющийся со змеем Ермунгандом – ее изготовил его старый друг Кари Разноглазый. – Садись! Сейчас подадут мясо, и всем твоим людям тоже дадут мяса и пива!

Не слишком Кнуту хотелось делить скамью с Олавом, но делать нечего – в чужом доме приходилось принимать хозяйские правила.

– Здравствуй, Кнут сын Горма! – Олав широко улыбнулся, будто при виде лучшего друга. – Когда мы в последний раз с тобой виделись, ты ведь не думал, что такой будет наша новая встреча! Когда ты изгнал меня из моей страны и занял мой дом, ты не думал, что найдешь меня, окруженным верной дружиной!

– Не стоит поминать старое, конунг! – намекнул Эймунд, еще пока Кнут не успел ответить. – Сейчас самое время забыть все прежние обиды, мы ведь теперь в близком родстве. Кнут сын Горма – уже почти муж твоей дочери Гунхильды, а я – муж его сестры Ингер. И только от его воли зависит, чтобы оба эти брака принесли честь и радость нашим родам. Не сомневаюсь, что мы все одинаково сильно этого хотим.

– Конечно, мы всегда стремились забыть раздоры и жить в мире с нашими соседями Кнютлингами, – согласился Олав. – Это им всегда было мало их земли.

Сейчас он чувствовал себя в силе: на почтенном хозяйском месте в богатом покое, полном воинов, он невольно видел себя Одином в Валгалле, а ощущение силы толкало его высказать наконец все наболевшее, и выразительные взгляды племянника ничуть на него не действовали.

– Эймунд очень верно говорит! – торопливо вмешался Атли. – Теперь он – муж сестры Кнута, а Кнут – муж йомфру Гунхильды, вы все близкие родичи, и вам нужно лишь обсудить некоторые вещи – о приданом, о том, как лучше справить обе свадьбы, и все иное, что обсуждается, когда заключают союз два старинных королевских рода!

– Да уж конечно, нам нужно обсудить эти свадьбы! – воскликнул Олав. – Я думаю, Горм конунг не откажется дать в приданое своей дочери те земли, которые он незаконно захватил. Мы согласимся сыграть свадьбу моего племянника с ней только на этом условии, а иначе… Да ведь Горм и сам не захочет лишить королевства свою дочь!

– Не забывай, конунг, что Кнут сын Горма обручен с твоей дочерью Гунхильдой! – напомнил Эймунд, и в его внешне почтительном голосе звучал металл. Он знал, что дядю-конунга надо осаживать, иначе он все испортит. Сознание силы и успеха, пусть и мнимого, всегда било Олаву в голову, как крепкое франкское вино. – И мы должны оказывать всяческое уважение ему и его сестре, если хотим, чтобы с нашей сестрой тоже обходились, как с дочерью конунга!

– Вот парень сказал правду! – пробормотал один из людей Кнута, Торлейв. – Племянник-то поумнее дяди будет!

– Чтобы мы могли отдать Южный Йотланд в приданое за Ингер, сперва нужно, чтобы он по закону… чтобы тинг признал наш род его владельцем, – поправился Кнут, не желая подтвердить слова соперника о том, что пока-то эти земли захвачены военной силой, без всяких законных оснований. – А это случится лишь после того, как йомфру Гунхильда станет моей законной женой. Поэтому ты сам понимаешь, Олав, что сейчас, пока моя свадьба с ней не состоялась, я никак не могу передать эти земли кому бы то ни было.

Он хотел еще раз намекнуть, что Гунхильда ведь тоже еще не стала его законной женой и вообще находится в доме Горма как заложница. Но Олав слишком уверился в своей силе, чтобы понимать подобные намеки.

– Но мы можем сделать иначе! – воскликнул он. – Вы ведь ушли от фьорда Сле, ну так поклянись от имени твоего отца, что вы больше не будете посягать на наши наследственные владения, и мы обменяемся невестами для закрепления уговора, как равные.

– Я смогу это сделать, только если свадьба моей сестры Ингер будет справлена как можно скорее. Жаль, конечно, что мы не можем предварительно устроить обручение, как принято, но обстоятельства не позволяют медлить.

– Но как мы можем справить свадьбу с твоей сестрой, если не справлена твоя свадьба с моей дочерью! – возмутился Олав.

– Я обручен с йомфру Гунхильдой по обычаям, с согласия моих родителей и ее родственницы, Асфрид дочери Одинкара, твоей матери! В присутствии хёвдингов и Среднего, и Южного Йотланда мы обменялись клятвами и назвали срок свадьбы – осенние пиры. Я не отступлю от моего слова, но и торопить свадьбу, нарушая уговор, не стану. Это не послужит к чести ни моей, ни жены.

– Мы не станем справлять свадьбу, пока вы не справите вашу!

– Но постойте, можно ведь сделать… – вмешался Атли, видя, что лица его знатных гостей все больше омрачаются, а в глазах сверкает ожесточение. – Кнут сын Горма заключил по обычаю помолвку с твоей дочерью, Олав конунг, и не отступит от своего слова. Пусть сейчас Эймунд также по обычаю заключит помолку с йомфру Ингер, и Кнут благословит ее, как старший брат и наследник отца, и даст мирные обеты от имени своего рода. И пусть сроком свадьбы тоже будут названы осенние пиры. Таким образом, будет соблюдено полное равенство, и никто не получит ни больше, ни меньше чести.

Кнут бросил вопросительный взгляд на своих людей – считают ли они это предложение достойным?

– Это хорошее решение! – кивнул Регнер ярл, и гости Атли на скамьях принялись с важностью кивать, соглашаясь: Торгест Стервятник, Торольв Пять Ножей, Хродгейр Холодные Ноги, Кольгрим Остроумный, Рауд Мороз и другие.

Кнут немного подумал. Он него хотят клятвы, что Кнютлинги больше не станут посягать на Южный Йотланд. Но права на него переданы Гунхильде вместе с Кольцом Фрейи, и теперь только она может передать их кому-то еще – как мужу, так и отцу с братом. А ведь ее выбор еще неизвестен. Кнут не говорил с ней об этом, но верил, что невеста, став женой, предпочтет отдать владение мужу и сделать наследством собственных будущих детей, а не племянников, к тому же двоюродных. Возможно, Кнютлинги еще ничего не потеряют. А вот добиться, чтобы Эймунд дал клятву взять Ингер в законные жены, было необходимо, иначе никакие владения не возместят урона родовой чести. Так почему бы ему не пообещать, что Кнютлинги не станут посягать на фьорд Сле военной силой? Без согласия Гунхильды и без Кольца Фрейи права Инглингов немногого стоят.

– Я согласен! – Кнут уверенно кивнул. – Пусть будет так. Я дам обет от имени моего рода не посягать военной силой на ваши владения в Южном Йотланде, а вы заключите по закону помолвку Эймунда с моей сестрой, и чтобы свадьбы была справлена на осенних пирах.

– Вот замечательно! – с искренним воодушевлением воскликнул Атли. – Мы заключим помолвку сегодня же, мы устроим пир! Мы пригласим и Бьёрна конунга – может, он и не приедет из-за нездоровья, но вы не должны обижаться, он старый человек. Однако пригласить его необходимо, ведь речь идет о союзе двух королевских родов, и должно быть как можно больше почетных свидетелей.

– Мы пригласим его! – кивнул Эймунд. – Ведь все мы – ветви одного древнего рода, потомки Одина.

Атли сделал знак, чтобы вновь подали большой рог, окованный серебром и наполненный свежим пивом. Олав конунг встал, огладил свои седеющие, но длинные рыжие усы и привычным движением поднял рог. Некоторые из гостей едва заметно поморщились, ожидая долгой и выспренней речи. И он не разочаровал их:

– Давно уже между родами Инглингов и Кнютлингов тлеет вражда. Еще в те годы, когда дед мой Олав Старый привел свои корабли из Свеаланда и шелковые их паруса покрывали собой все море…

Тут Олав принялся перечислять родню, вспоминать предания о прадедах, мельком коснулся старинных ссор и обид, которые теперь готов был великодушно предать забвению; то и дело он отвлекался, следуя за прихотливым течением собственной мысли, и начинал рассказывать о делах и подвигах своей молодости. Окончательно запутавшись и забыв, с чего начал, он тряхнул лысеющей головой, словно отгоняя лишние мысли, имеющие привычку некстати ее осаждать, и завершил речь, на что уже никто не надеялся: