Кавалер умученных Жизелей (сборник) - Павел Козлофф

– Вот уж не ожидала никогда от тебя таких речей услышать.

– Я и мыслей таких не имел. Все старался для Максима, и для внуков. А как подумал, что в могилу ничего не унесешь, так и открылось, что делать надо. Пока не поздно.

– Ты же знаешь, Петя, мне только твои желанья узнать. В лепешку расшибусь. Только вряд ли Калинин купит фирму. Хитрый, расчетливый – где ему не знать, какая цена обезглавленной компании.

– Кто ж ему станет предлагать купить ее всю? Он же просил тебя поговорить, чтоб его генеральным директором назначили? Так ты скажи, что тебе большее удалось. Что уговорила ты меня продать ему акции Максима. Так что может он стать совладельцем, наравне со мной.

– И что же будет хорошего?

– Для всех станет абсолютно ясно, что компания на плаву. И с притоком нового капитала получает более высокий рейтинг.

– Ну, вложит он деньги в половину фирмы. Но это же не то. Ты все еще при делах. А он знает, как быть твоей тенью, и не захочет.

– Так мы разделим мою половину. Между тобой и мной. Так что половина целиком Калинину принадлежать будет, четвертая часть тебе. И мне, болезному, тоже четвертина. И тогда он может к тебе свататься – где мне устоять?

– Что ж, это мысль. А потом можно продать, и выгодно, мою часть акций. И пускай Слава всем управляет. И расширяется. Мы будем только рады.

– Звони и говори, что скоро под венец.

– А тебе лишь бы меня сбагрить.

Вячеслав Калинин всегда радовался, если свидание с Клавдией было на его территории. Двухэтажный особняк в Толстопальцево, в иные дни давивший пустотой, вдруг обретал черты домашнего уюта и семейного очага. А в этот раз, коль Петр Михайлович решил пройти обследование в больничном стационаре, давнишняя подруга и до сих пор любезная Славиному сердцу Клавдия смогла выбраться на три дня.

И, в то же время, родные стены добавляли Вячеславу уверенности. Тот разговор, что он завел за столиком кафе, тогда возник из заготовки планов, которые внезапно выстроились из обстоятельств. Жажда деятельности и перспектива обогащения настраивали Калинина на решительные шаги. И не было причины сомневаться, что Клавдии близки его мечты. Оставалось обсуждение деталей, и, как говорится, попутный ветер в паруса.

Клавдия Ивановна, красиво одетая, дородная и свежая, была грубовато кокетлива, что добавляло изюминку в ее портрет. Калинин раздумывал, помогая собирать на стол, подбрасывая дрова в камин: «какая умная и чуткая, моя Клава. Ведь знает, что серьезный вопрос решаться должен, а и не надо торопить, не чужие люди собрались на консультацию».

Но за столом, в начале семейного ужина, когда Вячеслав наполнил бокалы, женщина внезапно застыла, как перед броском в решительный поступок. И, подняв бокал, глянула Калинину в глаза.

– Ты ведь как бы меня в жены звал? Или теперь другие намерения?

– Какие другие? Но мысль была о том, чтобы мы не только счастливы стали, но и богаты.

– Ну, а если без нового богатства? Неужто у нас денег не хватит не хуже других себя чувствовать?

– Тут, Клава, живой бизнес или погибнуть может, или разбазариться. Компания Максима в самом соку. А если упустить момент, и не взять ее в твердые руки, такая, можно сказать, империя развалится.

– Разваливаться ей никто не даст. Так что же ты меня в неведении держишь? Ты фирмою командовать мечтаешь, чтоб умножать немалые доходы? Или тебе Клавдия Ивановна нужна, чтобы познать семейное счастье в действии?

– Ты не права, что разделяешь союз сердец и общность интересов. Ну, есть у меня какие-то средства. Но если просто их прожигать, то недолго им быть в наличии. Я хочу приумножать их, чтобы мы с тобой потом не, – тут Калинин внезапно прервался. Затем решительно выговорил: «Ты, Клавдия Ивановна, Тебе нужны приоритеты. А для меня все это единым целым выглядит. И не малые мы с тобой дети, чтоб все забыв удариться в любовь. На то и опыт за плечами. И желания теперь, в зрелости, конкретные и выверенные. Или я что не так говорю?».

– Все так. И я с тобой согласна. А наши чувства проверять не надо, временем испытаны. Я новость припасла. Давай. – Она подняла бокал. – За нас. И поделюсь.

Они выпили. Клавдия проводила глазами обратный путь бокала.

– Ты, Вячеслав Петрович, послушай теперь, какие реальные действия мы с тобой можем произвести. На мой взгляд, перспективы много радужней. Петр Михайлович не хочет, чтобы детище Максима на нем висело, словно память об утрате. Да и здоровье подкосилось, дай сил его поддерживать. Я ему сказала: «Пригласи Калинина генеральным директором. Он все проблемы сам решать сможет, человек проверенный». А он взглянул на меня с сожалением, «Зачем Калинину наемным служащим идти? Да и какой он управляющий? Этакий господин. Пусть свое дело открывает».

Вячеслав Петрович усмехнулся.

– Легко сказать – начать с нуля, когда везде конкурентов на стадии становления топят. Нет, я всегда был сподвижником лидера. Да я бы с Михалычем.

– Вот я Петру и говорю: у вас с Максимом в компании равные доли. Так ты сделай Калинина своим компаньоном, если у него денег хватит Максимову часть выкупить.

Клавдия пристально следила за реакцией. Вячеслав Петрович был явно не подготовлен к такому повороту, и задумался, постукивая ножом по накрахмаленной салфетке.

И тут Петровичу открыли основную привлекательность проекта.

– А потом такое решение Петра Михайловича я услышала, – продолжила Клава: «Калинин или не Калинин, а половину компании я продать решил. Может, Немченко купит. Он-то уж знает о прибылях на сегодняшний день и их потенциальном росте. Но со второй, моею личной долей, я думаю распорядиться так.

Клавдия начала выдерживать паузу. Калинин ждал с нетерпением, и она раскрыла карты.

– Меня, за преданность душой и телом, Петр Михайлович половиной своей доли награждает. „И будем мы, Ивановна, владеть четвертой частию «Макгора“ каждый, и будем прибыли с доходов получать. Ну, а когда придет мой час, и ты меня в последний путь проводишь, не бедной будешь век свой доживать».

Вот тут-то пауза и зависла. Слава, на автомате, поухаживал за дамой, налил себе. Но выпил сам с собою, в молчании. Клава делала нечастые маленькие глотки вина, и смотрела на огонь в камине.

– Так это немалые деньги потребуются, чтоб совладельцем фирмы стать, – тихо озвучил Владислав ход встревоженных мыслей.

– Но в одночасье ты становишься одним из владельцев солидной действующей компании с прозрачной историей, безупречной репутацией. А деньги свои, если прибыль не устроит, ты всегда вернуть сможешь, только о продаже заикнись.

И было видно, как мучительно идет в Калинине процесс решения. Всю жизнь он сколачивал капитал, ведя операции на чужих, государственных ли, частных ли денежных средствах. Теперь же надо было декларировать свои и в оборот их пускать. И Клавдия Ивановна вмешалась.

– Да, что же мы, Петрович, совет в Филях, иль сбор ГКЧП? Какое бы решенье ты не принял, сегодня вечер наш, и даже целых три. Горячее, небось, уже остыло. А мы закуски позабыли есть. Налей, мой господин и повелитель.

– Вот, Клава. Оттого ты мне особо дорога, что человек ты легкий и праздничный, хотя и в сложных ситуациях ты разбираешься на раз. И тост мой за тебя, такую добрую, домашнюю, красивую.

Они поднялись, как молодые на свадьбе. И, после вкусного вина, был сладок долгий поцелуй.

Утром третьего дня Калинин, сразу после пробуждения, тоскливо подумал о том, что Клава сегодня уедет. И дом утратит ее тепло, пульс ее жизненной энергии.

Он пробовал и семейный очаг создавать, но кандидатки на должность хранительницы не выдерживали испытательный срок. И исчезали, оставляя в памяти пятна неприязни. Порой потребности физиологии толкали его на покупку любви. Но делал все на стороне, иногда получая наслаждение с надменным оттенком брезгливости.

И к вечеру третьего дня Калинин созрел для ответа. Он только лишь спросил, как скоро будет предложенье. Цену предполагаемой сделки Слава знал, как и состояние дел «Макгора». Цена не выше рыночной стоимости, а к Новому году «Макгор» пришел в изрядной прибыли, да и перспективные планы сулили барыши. Не мог же Немченко за столь короткий век, когда он заправлял делами фирмы, хоть что-то ей во вред произвести? Никак не мог, а если «ДА», то взыщем.

– Так, Клавдия Ивановна, становимся мы компаньонами. Но когда же прилепится жена к мужу своему, или, как там говорится.

– Когда у жениха будет полцарства, а за невестой станет четвертина, тогда я, Вячеслав Петрович, подумаю о вашем предложении. Ты столько времени потратил на сомненья, что я уж думала, зачем я, дура, умного человека мыслями нагрузила?

– Да никаких сомнений. Как только Петр Михалыч выступит с разговором, так и будем обговаривать практическую сторону действий. Только бы хотелось и дарственную тебе оформить в один день. Пусть будет датой семейного праздника.

– Все решено. Но мне надо Петра Михалыча подготовить. Он говорил всерьез, не сгоряча. Но я три дня наблюдала, как мужчины очевидные решения принимают. Так что дадим Петру утвердиться в намерениях. Спешить не станем. Все одно – вопрос не больше трех дней.