Листик. Судьба дракона - Анатолий Дубровный

— Колдовство! — остановились те из стражников, кто не успел вбежать в это облако.

— Перец, — хмыкнул архипастырь и указал на метательницу ножей, она, закрыв рот и нос платком, побежала через это облако, догоняя своих товарищей. Архипастырь чуть двинул ладонью. Тренькнула тетива арбалетов гвардейцев и четыре болта вонзились в спину девушки, она сделал два шага и упала. Архипастырь неодобрительно покачал головой:

— Надо было только обездвижить, — обращаясь к выбравшемуся из‑под своего мёртвого телохранителя старшему пастырю Тарахены, неодобрительно произнёс: — Любезный Аргимаро, что это вы тут устроили?

— Э–э–э… Ведьма… Её сожжение должно… — промямлил тот.

— Если вы хотели показать своё рвение в вопросах искоренения ереси и достичь эффекта… — договорить архипастырь не смог, с треском рухнули дрова второго круга. Если дрова в первом были политы маслом, то во втором были чуть сыроваты, такие, чтоб горели долго, но при этом не давая дыма, чтоб сжигаемая ведьма не задохнулась, не получив полагающихся ей мучений. Архипастырь удивлённо поднял бровь — мало того что не были приняты должные меры безопасности, так ещё и сам костёр был подготовлен крайне неумело, во второй круг поместили пересушенные дрова! Наверное, поэтому они так быстро прогорели. Словно подтверждая его догадку, пламя полыхнуло сильнее. Оглянувшийся на костёр, архипастырь повернулся к старшему пастырю, чтоб продолжить свои едкие замечания, но тут слитный выдох толпы и смотревших на костёр стражников заставил его снова обернуться. Из бушующего пламени вышли две обнажённые фигурки, меньшая шагала чуть впереди, держа за руку ведьму, которую собирались сжечь. Ни на девочке, ни на девушке не видно было следов ожогов или какого другого воздействия пламени. Девочка спокойно огляделась и направилась к выходу с площади.

— Стреляйте! — завизжал старший пастырь Тарахены, снова тренькнули арбалеты, на этот раз стражников, архипастырь едва заметным движением запретил своим гвардейцам стрелять. Девочка обернулась, и летящие в неё и девушку болты искрами вспыхнули и сгорели. Больше их никто не посмел задерживать, они спокойно скрылись в одной из боковых улиц.

— Прикажете задержать? — обратился к архипастырю капитан его гвардейцев.

— Кого? — поднял бровь высший церковный иерарх и повторил: — Кого? Если циркачей, то они, скорее всего, побежали не к воротам. Они перелезут через стену.

— Высота стен… — начал Аргимаро, архипастырь его перебил:

— Изнутри они поднимутся по лестнице, а потом спустятся по верёвке, заметьте, любезнейший, они могут это сделать в любом месте стены. А ваша так называемая ведьма… — Архипастырь продолжил, повысив голос, так чтоб его слышала вся площадь: — И спустился святой Ивософат на землю к людям, но не признали они его святость и побили камнями! И решили они его сжечь! И взошёл святой на костёр с улыбкой, не тронуло его очистительное пламя! Увидев это чудо, прозрели тёмные и заблудшие, воссиял тогда над Арэмией свет истинной веры! А святой вознёсся на небо и сказал он…

Притихшая толпа и стражники с благоговением слушали архипастыря, а тот тихо сказал старшему пастырю:

— Продолжайте, заблудший брат мой. Тот, запинаясь, проговорил:

- … и придёт мой посланец, его вы должны принять не так как меня. Этим вы, э–э–э… Докажете крепость вашей веры в… Но позвольте, ваше святейшество! Святой Ивософат сказал, придёт он, а не она!

— Неисповедимы пути Единого! — так же громко и торжественно продолжил архипастырь. — Он прислал к нам святую, дабы испытать нашу веру! А вы, брат мой, не выдержали испытания! Вы подвергли святую гонениям! Она ужаснулась вашей греховности и ушла! Горе нам!

Толпа рухнула на колени, а архипастырь тихо сказал своим гвардейцам, кивнув на бледного Аргимаро: — Взять его!

Чему‑то усмехнувшись, он приказал гвардейцам, скрутившим старшего пастыря:

— В костёр его, — и снова громко продолжил: — Брат наш решил искупить свою вину, не будем ему препятствовать! Если будет милость Единого, он выйдет из костра невредимым, чем покажет нам свою святость, и мы преклоним пред ним колени!

Карэхита в чёрном балахоне стояла привязанная к столбу и смотрела на колышущуюся толпу. Вот привели под конвоем её товарищей, всегда подтянутая Батар была в какой‑то мешковатой куртке, плачущая Смоль крепко прижимала к себе Листика. Сжавшие зубы Жозе и Журо, непроизвольно напрягающий свои могучие мускулы Торунаро. Казалось, он сейчас бросится на стражников, а потом раскидает дрова костра, чтоб спасти её, Карэхиту, и… Но что он сможет сделать против арбалетов и мечей! Палач в красном балахоне поджёг дрова. Первый круг, политый маслом, вспыхнул моментально, Карэхита почувствовала жар, который становился сильнее и сильнее.

— Нет! — Карэхита услышала крик и сквозь огненную стену к ней шагнула пылающая фигурка. По–собачьи отряхнувшись, эта фигурка сбросила с себя пылающие тряпки и появившимися большими когтями разрезала верёвки и чёрный балахон.

— Листик? — прошептала Карэхита, её взгляд с сосредоточенного веснушчатого лица переместился на руки девочки с внушительными когтями.

— Ага! — вопреки обыкновению, Листик, оставаясь серьёзной, спрятала когти и обняла девушку. Только сейчас Карэхита обратила внимание, что вокруг бушует пламя. Но жара, как в те мгновения, когда подожгли костёр, девушка не чувствовала. Листик, заглянув в чёрные глаза, сказала:

— Пошли!

Дальше для Карэхиты всё было как во сне. Она, обнявшись с Листиком, прошла сквозь бушующее пламя, и они, никем не задерживаемые, вышли из города. За ними попробовали проследить, но соглядатаи заблудились в ближайшей роще. Роще, которая насквозь просматривалась. Потом преследователи ушедших девочки и девушки рассказывали о дремучей чащобе, о страшных голосах, которые выли и рычали, о блуждающих огоньках, о том, как они чуть не утонули в трясине болота, неизвестно откуда взявшегося в этой сухой местности. А Листик шла, как будто знала куда. Утром она вывела уставшую Карэхиту прямо к уменьшившимися в количестве повозкам цирка Жозе. Удивлению цирковых не было предела, они же видели, как разгорающийся костёр поглотил Карэхиту и как туда шагнула Листик. Смоль поочерёдно обнимала и ощупывала девушку и девочку, при этом не переставая плакать. Было видно, что и остальным хочется пощупать Листика и Карэхиту, чтоб убедиться, что это действительно они и что они живые. Урторио таки не удержался и ущипнул Листика.

— Ай! — Подпрыгнула девочка. — Чего ты щиплешься?

— Листик, это действительно ты? Но как же так… Ведь мы все видели, что ты вошла в костёр! Да и Карэхита… — начал Урторио, Листик вздохнула и, отдав тёплый плед, который ей дала матушка Мижан, шагнула в костёр. Этот костёр нельзя было сравнивать с тем, что приготовили на главной площади Тарахены, это был обычный походный костёр, на котором готовили завтрак. Хоть костёр был маленький, но смотреть на девочку, стоящую в пламени, было довольно жутко. А Листик стояла и улыбалась, казалось, язычки пламени возникают сами по себе на её золотистой коже.