Город Антонеску. Книга 1 - Яков Григорьевич Верховский

О драгоценностях?

Да-да, о семейных драгоценностях Тырмосов.

Большая часть их уже пропала, но кое-что сохранилось и все это богатство – золотые монеты царской чеканки, кольца и серьги с брильянтами, золотые браслеты, часы, медальоны, цепи – хранилось у Норы.

А в существующей ситуации – это было очень опасно.

Дело в том, что вчера, 15 ноября 1941-го, вышел особый приказ по драгоценностям, требовавший от жидов в пятидневный срок заявить об имеющихся у них драгоценностях и грозящий, в случае неповиновения, Военным трибуналом.

Они, конечно, страшились трибунала, но заявлять о драгоценностях не собирались и порешили замуровать их в стенку.

Наиболее надежным местом им показалась спальня Норы.

Изя отклеил полоску обоев над изголовьем кровати, очертил своей твердой рукой правильный круг и, стараясь производить как можно меньше шума, выдолбил нишу. Сложил в нее серые полотняные мешочки с драгоценностями, замуровал гипсом и аккуратно заклеил той же полоской обоев.

Так семейные драгоценности Тырмосов оказались замурованными в стенке квартиры Норы на Софиевской, 17, и им предстоит сыграть еще свою роль в судьбе Ролли.

С наступлением темноты они попрощались с родными и ушли.

Больше они никогда уже не увидятся.

Развалка на Софиевской

В квартире Эмилии было две комнаты.

Большая была вся завалена случайными вещами, свидетельствующими о том, что даже порядочная Эмилька не нашла в себе силы отказаться от присвоения «бесхозного» имущества соседей. В меньшей стояла Эмилькина никелированная кровать, буфет и небольшой стол.

«Квартиранты» поместились на маленькой кухне.

Тася спала на полу. А Изю и Ролли спрятали на антресолях – деревянном настиле, устроенном в кухне под потолком.

Антресоли были такими низкими и темными, что вряд ли во время облавы там будут кого-то искать. Положение, конечно, могло усложниться, если Ролли заплачет. Но Ролли, после всего пережитого, после горящей школы на Новосельской, после Тюремного замка и страха, перенесенного во время облавы, казалось, уже разучилась плакать.

Лежа на антресолях, Изя старался отвлечь Ролли от страшной действительности и часами рассказывал ей всякие удивительные истории.

Ролли назвала их «сказками».

Но это не были сказки в обычном понимании этого слова.

Память у Изи была удивительная, и он просто пересказывал дочке содержание своих любимых, тысячу раз читаных и перечитанных книг: Джека Лондона, Марка Твена, Дюма, Вальтер Скотта, Майн-Рида. Он рассказывал о бескрайних просторах Аляски, о волке по имени Белый Клык, о мудром аббате Фарио, храбрых мушкетерах и Всаднике без головы.

Эти «сказки» раздвигали тесные стены антресолей, зажигали на грязном потолке северное сияние, и Ролли видела себя летящей по снежному насту на собачьей упряжке и слышала рокот волн у замка Иф.

Придет день, и точно так же, как Ролли, сын ее Сашка узнает о волке по имени Белый Клык из рассказов деда. А потом он расскажет об этом волке своему сыну с непривычным для нашего слуха именем Арад. Но будет это не скоро, на другом конце земли и на другом языке – на древнем языке иврит.

А пока все еще длится этот чудовищный 1941-й и мы все еще в «Городе Антонеску», в развалке на Софиевской.

Тася в сопровождении Эмильки «навестила» соседей по разрушенному теперь уже дому доктора Тырмоса, и они, соседи, без особой, конечно, радости возвратили ей часть украденных ими вещей. И теперь Эмилька почти ежедневно «бегала», как утверждала Ролли, на Новый базар и меняла эти вещи на картошку и кукурузную муку. Тася ей в этом не помогала. Она занималась «документами».

Документы! Документы!

Самое главное сейчас обзавестись документами, какими-нибудь, пусть самыми абсурдными, фиктивными, поддельными, но подтверждающими их нееврейское происхождение.

Замотанная до самых глаз теплым Эмилькиным платком, без «желтой звезды» на старом Эмилькином пальто Тася целыми днями металась по городу, пытаясь достать для себя и для Изи документы. И хотя Изя считал всю эту «беготню» пустым, бесполезным и очень опасным занятием, она своего добилась.

Организовала две вполне приличные «ксивы».

Собственно говоря, это были не документы в полном смысле этого слова, а копии документов – «фиктивные копии несуществующих документов».

Как считала Тася, создать фиктивную копию несуществующего документа гораздо легче, чем сфабриковать сам фиктивный документ.

Одна из «ксив» представляла собой копию свидетельства о крещении Таси и подтверждала ее православное вероисповедание.

Эта фиктивная копия была удостоверена настоящим нотариусом и заверена настоящей печатью, которую за приличное вознаграждение пришлепнул тот же нотариус.

Вторая «ксива» была еще более хитроумной.

Она касалась Изи и представляла собой копию завещания.

Это «завещание» якобы оставил Изе его родной отец – караим по фамилии Шилибан – и косвенным образом подтверждало, что Изя не еврей, а караим, усыновленный в детстве евреем.

На фиктивной копии завещания, как и на копии свидетельства о крещении, стояла настоящая печать, способная пройти самую тщательную проверку.

Обе копии были выданы вроде бы много лет назад, напечатаны на пожелтевшей бумаге и помечены давними датами.

Обзаведясь этими замечательными «ксивами» и «надежно» упрятав Изю и Ролли на антресолях «несуществующей квартиры», Тася почувствовала себя настолько уверенно, что даже решила устроить «новоселье» и пригласила в гости самого нужного им человека – друга Эмильки управдома Кривеляри.

От Ролли: Новоселье

Одесса, 1 декабря 1941 г. Развалка на Софиевской 46 дней и ночей под страхом смерти

Сегодня у нас большой праздник – но-во-селье!

Это потому, что мы перешли на новую квартиру.

Тася сказала, что все всегда так делают, когда переходят.

Но сначала я должна рассказать вам, как это вдруг мы взяли и перешли.

Все началось с того, что Тася сказала: во-первых!

Это она всегда так говорит: во-первых, во-вторых, чтобы мы с папой знали, что раньше, что потом, и ничего не перепутали!

Ну, так Тася сказала: во-первых, без нас Нора будет в безо-пас-ности, потому что у Норы есть настоящий русский паспорт.

Этот паспорт купил ее муж дядя Саша, когда он еще не был каким-то… ш-шш-ш… шпионом. Потом дядю Сашу арестовали, я вам уже про это, кажется, рассказывала.

Ну, ничего – расскажу еще раз.

Так вот, дядю Сашу арестовали, а паспорт остался.

Паспорт – это было, во-первых.

А во-вторых, как говорит Тася, Нору все любят: дворничка Павлова, и соседи, и даже дворовый кот Мурзик, которого она всегда раньше кормила колбасой.

И вот поэтому, из-за паспорта и из-за кота Мурзика, мы взяли и перешли к Эмильке. Она теперь будет нас ук-ры-вать.

Сначала Тася перевела папу, а потом