Чапаев - В. Дайнес

Район Сок–Кармалинское, Сергиевск, Шентала как бы опоясывал с юга Бугульму. На этом направлении и предстояло действовать 25–й стрелковой дивизии. Непонятно, почему авторы романа «Багряная летопись» решили, что Тухачевский приказал Чапаеву наступать на северо–запад, ведь на схеме «Бугурусланская наступательная операция» видно, что его дивизия была нацелена на северо–восточном направлении.Оставим в покое авторов «Багряной летописи» и вернемся на фронт.

Требование командующего 5–й армией действовать решительно и смело части выполняли неукоснительно. Под их натиском противник оставил 5 мая захваченный ранее Сергиевск и начал отход к Бугульме. В тот же день в только что занятое 221–м Сызранским полком село Елатомка приехали В. И. Чапаев и Д. А. Фурманов. Ветераны 25–й стрелковой дивизии Я. А. Володихин, И. С. Евлампиев и Н. М. Хлебников оставили следующее воспоминание об этом митинге:

«… На сельской площади организовали митинг. Пришли бойцы и местные жители. Как только объявили, что будет говорить Чапаев, площадь загудела. Первые слова Василия Ивановича еще тонули в гуле приветствий, но потом разом водворилась полная тишина.

Трудно передать своеобразие речи Чапаева. Говорил он как будто обо всем: о мировой буржуазии, о силах контрреволюции, которые собираются задушить Советскую власть, о борьбе за свободу трудового народа. Его меткие выражения, энергичные жесты, простые слова были понятны и близки каждому бойцу и крестьянину.Слушали Чапаева затаив дыхание. Не забыл Василий Иванович похвалить и бойцов за минувшие бои и победы, что очень их обрадовало.

Свою речь Чапаев закончил словами:

— Трусов терпеть не будем, а храбрых наградим. Бойцы в ответ кричали:

— Ура Чапаеву! Ура!

Фурманов был искусным оратором. Говорил он политически остро и доходчиво, советовал бойцам больше уделять внимания населению освобожденных районов, разъяснять политику партии и текущие события. Заниматься этим надо, говорил он, не только политработникам, но и командирам, и красноармейцам. Комиссар ратовал за создание партийных и комсомольских ячеек, он видел в них большую опору молодой Советской власти.

Потом, как обычно бывало на сельских митингах, начали задавать вопросы. И самым главным был вопрос — скоро ли закончится война? Изрядно надоела она крестьянам. Белогвардейцы издевались над ними, отбирали имущество, насильно угоняли мужиков в армию. Поэтому так радушно встречали местные жители красноармейцев. Вот и сейчас стоят сельчане рядом с бойцами, задают вопросы самому Чапаю.Отвечает им Василий Иванович:

— Война — она никому не в радость. А чтобы мы беляков скорее разбили и чтобы война скорей закончилась, вы только не сидите сложа руки. Помогайте Красной Армии и у себя на месте укрепляйте Советскую власть…»

Командующий Западной армией, стремясь предотвратить разгром своих войск, начал сосредоточивать в районе Бугульмы и Белебея отступающие части и соединения. Туда же направлялся стратегический резерв адмирала Колчака — 1–й Волжский корпус генерал–майора В. О. Каппеля, чтобы нанести удар во фланг ударной группе красных войск.В советской историографии этот корпус называли ударной группой армии адмирала Колчака. Так ли это? Уже упоминавшийся нами А. П. Будберг писал:

«С подготовкой резервов в чаду успеха не торопились; сейчас с огромным уже опозданием всюду идет лихорадочная работа по выброске вперед этого сырья; спешкой уже не покрыть такие серьезные органические недостатки всей системы. Отсутствие самоанализа и служебного опыта позволяет и ставке, и штабам армии забывать, что кучи людей, одетых в военную форму и имеющих — да и то не всегда — в руках ружья, представляют только весьма малую часть совокупности тех данных и качеств, которые необходимы для того, чтобы иметь право называть эти кучи воинскими частями, годными для войны и для боя.

Неудержимо гонят на фронт части группы генерала Каппеля; я перестал уже говорить об опасности отправки туда этого сырья, так как это бессильно кого‑нибудь здесь вразумить. Закрыв глаза и заткнув уши, видят в этом спасение положения на фронте Западной армии и не желают разумно оценить все положение, хладнокровно подсчитать все шансы и принять решение, не считаясь ни с чем, кроме пользы[178].

После митинга в селе Елатомка В. И. Чапаев, исходя из приказа командующего 5–й армией, уточнил задачи частям 25–й стрелковой дивизии. От командира 75–й стрелковой бригады Ф. К. Потапова требовалось перейти в наступление в 10 часов утра 6 мая, выбить противника из деревни Молчановка и продолжать преследовать его до деревни Старые Узели, которую занять к вечеру того же дня. На 74–ю стрелковую бригаду Ф. Д. Зубарева возлагалась задача по переходу в наступление одновременно с 75–й стрелковой бригадой и продвигаться на север, охватывая правым флангом деревню Мордовская Бокла вверх по реке Алапаева. Командиру 73–й стрелковой бригады И. С. Кутякову предстояло с выступлением 75–й и 74–й стрелковых бригад немедленно выслать в деревню Никольское (Городецкое) боковой заслон (до полка) для охраны правого фланга дивизии. После занятия деревни Старые Узели 73–я стрелковая бригада должна была сменить 75–ю стрелковую бригаду, которая выводилась в резерв начальника дивизии. Всю имевшуюся кавалерию 73–й стрелковой бригады предписывалось направить в распоряжение командира 25–го кавалерийского дивизиона П. А. Сурова. Ему предстояло охватить деревню Старые Узели с северо–восточной стороны и нанести по противнику удар в тыл, чтобы не дать возможности ему уйти. В своем резерве Чапаев оставил 74–й кавалерийский дивизион[179].

Свой приказ за № 070 В. И. Чапаев подписал в семь часов утра 6 мая. Это, однако, не смутило Ю. Андреева и Г. Воронова, которые писали о том, что полевой телеграф отстучал 7 мая короткую депешу на имя Чапаева, Фурманова, Луговенко: командарм-5 Тухачевский решение Чапаева утверждал и в новом приказе по 5–й армии придавал именно то единственное целесообразное направление 25–й дивизии, и более того — также и 26–й, по которому бригады Чапаева уже решительно двинулись двое суток назад.

«Тухачевский был первоначально крайне раздражен письмом из чапаевской дивизии, — пишут Ю. Андреев и Г. Воронов, — оно, с его точки зрения, не только сводило на нет большую, тщательно выполненную оперативную работу, проведенную его штабом по разработке эффективнейшей, как ему представлялось, операции, но — главное — лишало подчиненную ему армию возможности нанести долгожданный весьма серьезный удар по противнику, лишало столь крупного успеха. Вот почему, ничего не отвечая Чапаеву, он по прямому проводу сразу же обратился в штаб Фрунзе, зная личное влияние Фрунзе на Чапаева. К аппарату подошел Новицкий. Выслушав гневное, негодующее сообщение Тухачевского, Новицкий высказал спокойное предположение, что командарм-5), видимо, что‑то в письме Чапаева не понял, и посоветовал еще раз внимательно в этом письме разобраться. Не напрасно же, отвечал Тухачевскому старый опытный профессионал войны, Фрунзе высоко ценит талант Чапаева и поручает именно этому начдиву наиболее сложные, требующие самостоятельного мышления операции, которые Чапаев до сих пор всегда выполнял успешно… К чести Тухачевского, он воспринял охлаждающий разговор с Новицким именно так, как требовалось от полководца–революционера, для которого общее дело — превыше сего; он вновь вернулся к анализу обстановки. Результатом изучения новых разведданных явился приказ, согласно которому, как мы уже знаем, в направлении, предложенном Чапаевым, двинулась не одна 25–я дивизия, но вслед за нею и 26–я, а чуть позже и 27–я штатные дивизии Пятой армии».

Ю. Андреев и Г. Воронов несколько сгустили краски, пытаясь представить в выгодном свете В. И. Чапаева, который якобы сомневался в профессионализме М. Н. Тухачевского. Все это не соответствовало действительности. Мы уже знаем, что командующий 5–й армией подписал свой приказ в полночь 4 мая, то есть еще до «письма», подписанного Чапаевым, комиссаром Фурмановым и начальником штаба Ауговенко. К тому же штаб дивизии с 23 апреля возглавлял И. М. Снежков, что нисколько не смутило авторов романа «Багряная летопись».

В приказе Тухачевского, как мы помним, от 25–й стрелковой дивизии требовалось с рассветом 6 мая начать стремительное наступление и к вечеру того же дня занять станцию Узели, Знаменское (Аксаково), к вечеру следующего дня выйти на линию Дмитровское (Русский Кандыз), Трифановка, а в дальнейшем отрезать противнику путь отступления в районе Бугульмы. В тот же день, 6 мая, Чапаев подписывает еще один приказ по дивизии за № 071[180]. В нем 73–й стрелковой бригаде предписывалось сменить 75–ю стрелковую бригаду после занятия деревни Старые Узели и нанести мощный новый удар по противнику с целью занятия деревень Богородское (Русская Бокла), Сапожникова, Дмитровское (Русский Кандыз). Части 74–й стрелковой дивизии должны были совместно с 73–й стрелковой бригадой занять деревни Пашкина и Трифоновка. В своем резерве Чапаев оставлял 75–ю стрелковую бригаду. Как мы видим, Василий Иванович четко придерживался тех направлений наступления, которые были определены командующим 5–й армией. Более того, около полуночи 8 мая Чапаев еще раз уточняет задачи своих частей[181]. В приказе № 072 он отмечает: