Роковой поцелуй - Блэйн Андерсен

Она осушила бокал до дна и, когда ставила его на место, услышала, как в нем что‑то звякнуло. Она подняла его и посмотрела на свет. Там было кольцо со сверкающим рубином.

Она вынула его, протерла платком, подняла к глазам. Да, это было кольцо с рубиновым камнем, потрясающим по величине и красоте. Он, наверное, стоил чудовищных денег, но главное, что это был подарок от Кейрона, первый его настоящий подарок! Элис медленно надела перстень на палец; есть ей расхотелось. Когда же она, наконец, заставила себя усесться за еду — то обнаружила второй сюрприз, а за ним — и третий.

Из‑под веджвудского фарфора на нее кокетливо поглядывала пара сережек — круглые рубины, усеянные бриллиантиками в виде слез. А под тончайшим дном блюдечка на дальней стороне подноса просвечивало колье — тоже рубины, только бриллианты на них имели форму солнца.

Элис, забыв о еде, бросилась к зеркалу. Драгоценные камни словно бы впитывали в себя свет от свечек, и казалось, вся она светится. Она никогда не видела себя такой; впрочем, она знала, что источник ее света — это не украшения, а любовь Кейрона.

— Она готова? — спросил Кейрон Милдред с той серьезностью, которая бывает у человека, который поставил на карту все свое состояние и сейчас ждет результатов.

— Вполне, вполне, милорд. Ах, как жалко, что нет здесь сейчас вашей матери — как бы она порадовалась за своего единственного сына, — полное лицо Милдред еще больше расплылось в материнской улыбке.

— Надеюсь, вы запомните все детали, чтобы ей рассказать, — засмеявшись, он похлопал ее по плечу. Потом нервно разгладил какую‑то невидимую складку на жилетке; Милдред, видя его, может быть, впервые таким беспокойно‑смущенным, покровительственно заметила: — Увидите, ничего страшного. У нас с Джоном в свое время все прошло без сучка без задоринки!

— Надеюсь, Милдред. Только знаешь ли, это мой первый брак — и я намерен сделать все, чтобы он стал единственным.

Раскатистый смех Милдред заполнил собой весь вестибюль, а затем резко оборвался, когда ее взгляд остановился на верхних ступенях лестницы. Кейрон тоже взглянул вверх и увидел Элис. Теперь он уже не мог ни думать о чем‑либо другом, ни оторвать от нее взора.

Она была воздушнее грезы. Подвенечное платье было как из пушистой сахарной ваты. Кейрон знал, что это свадебный наряд его матери, однако платье так ей подходило, что, казалось, было сшито прямо по ней.

Длинная атласная юбка была украшена россыпью шелковых цветов. Спереди на ней была газовая вставка с белыми кружевными рюшами. Узкий корсет делал еще более выразительной ее стройную фигурку. И уж почти излишеством выглядели на Элис свадебные украшения герцогини‑матери; их темно‑красное тепло подчеркивало нежность ее кожи и белизну свадебного наряда.

Она медленно сошла вниз по ступенькам, глаза устремлены на Кейрона, на лице — застенчивая, слегка нервная улыбка. Она поцеловала жениха в щеку, и Кейрон явственно ощутил неповторимый аромат ее волос — аромат, к которому примешивался запах белых роз, приколотых к ее кудрям.

— Эти камни — прямо как для тебя предназначены. — Элис потрогала источавшее тепло колье. — Миледи, при виде вас просто‑таки захватывает дух. — Он мягко поцеловал ее в полуобнаженное плечико.

— Ваша милость!

Элис вскинула глаза: обладателем странно звучащего, строгого голоса был вошедший священник.

— Отец Фултон. Познакомьтесь: леди Элисон Уилхэвен, будущая герцогиня Лиддонская.

— Очень приятно, — священник отвесил низкий поклон. — Кажется, лорд Кейрон даже еще более счастлив, чем на то позволяло надеяться его благородное происхождение.

Элис опустила глаза, принимая галантный комплимент, потом подалась вперед и почти прошептала:

— Сэр, этот обряд вполне законен, не так ли?

Отец Фултон бросил на Элис удивленный взгляд:

— Я бы не стал делать ничего противоречащего церковным канонам.

Элис это не удовлетворило:

— Но ведь не зачитывалось объявления о нашей свадьбе.

— Это верно, — признал он, несколько смущенный. — Но при особых обстоятельствах, — он кивнул при этом в сторону Кейрона, — это вполне допустимо. Мало кто из моих прихожан, кстати, вслушивается в эти объявления. Во всяком случае, в святцах будет записано все как надо. Я эту запись, естественно, опротестовывать не буду, а Господу и так известно, что ваши чувства подлинные.

Кейрон подал ей руку, и они вслед за священником отправились через вестибюль, а затем через длинную анфиладу залов.

Она уже привыкла к огромным масштабам Фоксхолла. Процессия — они с пастором и группа слуг — шла, казалось, целую вечность, пока не вступила в широкую, длинную галерею, которой Элис еще не видела.

На стенах висело огромное количество портретов: короли и королевы, лица которых она знала, а также, очевидно, длинная череда Чатэмов. Между портретами стояли белоснежные статуи. Масштабы и великолепие галереи были сами по себе примечательны, но что больше всего поразило Элис, так это какой‑то неземной свет, исходивший от канделябров, выстроившихся в линию от одного ее конца до другого, создавая почти солнечное освещение.

— На мой взгляд, слишком много Чатэмов, — шепнул Кейрон Элис.

— Ты меня с ними познакомишь? — она с некоторой робостью глядела на суровые лица, изображенные на портретах.

— Большинство уже на том свете. Но если бы они сейчас видели тебя, они наверняка бы одобрили мой выбор. — Кейрон нежно сжал ее руку.

Отец Фултон нажал на ручку двери, ведущей в семейную часовню Чатэмов. Дверь со скрипом распахнулась. Здесь было еще светлее — Элис даже зажмурила глаза от неожиданности. Свечи были везде — на стенах, на бронзовых люстрах, на алтаре. Язычки пламени задрожали, когда они вошли, по фрескам потолка заметались быстрее какие‑то таинственные тени, все помещение было заполнено густым, дурманящим запахом кедрового дерева, которым были отделаны стены. По обе стороны от центрального прохода стояли богато украшенные кресла: четыре ряда; за ними простые деревянные скамьи для прислуги.

Прямо перед ней возвышался снежно‑мраморный престол, который венчал овальный образ Благовещения. Сам алтарь был накрыт красно‑алым покрывалом; по обе стороны от него одинокие черные колонны. Перед ними на полу лежали два бордовых ковра‑дорожки.

— Какие‑нибудь сомнения? — спросил Кейрон, заметив, что Элис замедлила шаги.

— Нет, — ее глаза блеснули ощущением радости и счастья. — Просто пытаюсь собраться с мыслями.

— Ну хорошо. Я бы больше уже не мог ждать, любимая.