Детонепробиваемая - Эмили Гиффин

– Почему сложно?

– Ну-у, потому что иногда влюбляешься в человека, который на самом деле не является твоей второй половинкой. И должно пройти время, прежде чем это выяснится, – объясняет Джесс гораздо лучше, чем смогла бы я.

– Надеюсь, вы с вашим парнем поженитесь, – говорит Зои. – Это будет по-настоящему романтично.

– Очень романтично, – соглашается Джесс. – Давай загадаем желание, чтобы у этой истории был счастливый конец.

Зои жмурится и про себя загадывает желание. Открыв глаза, она с серьезным видом смотрит на Джесс.

– Дядя Бен и тетя Клаудия ра… развелись, – сообщает она, словно меня нет в комнате.

– Знаю, – кивает Джесс, не глядя на меня.

– Но тетя Клаудия любила дядю Бена, – продолжает Зои и смотрит на меня. – Правда, тетечка?

– Правда, – киваю я. И, ступая на скользкую дорожку, добавляю: – И всегда буду любить.

Зои приободряется.

– Значит, может быть, что вы снова поженитесь?

«Вот оно», – думаю я. Единственная моя великая надежда выявлена и озвучена ребенком. Обдумываю варианты ответов. Сначала решаю сказать, что это действительно возможно. Что я очень этого хочу. Что всем сердцем скучаю по Бену и понимаю, что совершила ужасную ошибку, не решившись родить ему ребенка. Что на свою беду я была слишком упрямой, несгибаемой, мстительной и гордой. И что я очень надеюсь, что время не окончательно упущено.

Но боязно озвучить что-либо из этого. Страшно себя сглазить. Вместо этого я произношу туманное и безразличное:

– Ну, Зои, на это желание я бы не стала задерживать дыхание.

Как всегда поняв меня буквально, Зои театрально набирает в легкие воздуха и не дышит. Щеки надуваются, а личико краснеет.

– Дыши! – смеясь, прошу я.

Она качает головой, и уголки ее плотно сжатых губ приподнимаются в улыбке.

– Зои! Дыши! – повторяю я и щекочу ее, пока девочка, хихикая, не выпускает воздух изо рта.

Когда она наконец успокаивается, то говорит:

– Тетя Клаудия?

– Да, Зои?

– Если вы с дядей Беном снова поженитесь, пусть это будет поскорее. Знаешь, почему?

Я с тревогой смотрю на нее и сосредоточиваюсь на зуде в пояснице. Конечно, малышка и не подозревает о стареющих яйцеклетках. Конечно, она не в курсе, что я собираюсь предложить Бену ребенка в обмен на шанс получить мужа обратно. Наконец я говорю:

– Почему же?

– Потому что если вы будете тянуть, я слишком вырасту и не смогу держать для тебя букет.

Я с облегчением улыбаюсь.

– Хмм, резонно, Зои. Но тебе еще расти и расти.

– Но все равно, не тяните, – не уступает она. – И на этот раз не избегайте друг от друга.

– Сбегайте, – поправляю я.

– Сбегайте, – повторяет за мной племянница.

– М-м-м, ладно. Хорошо. Посмотрим, – бормочу я, задумываюсь, как долго Зои может бомбардировать нас вопросами. Если я перестану осторожничать, не исключено, что она сумеет навести меня на разговор о переписке с Беном, о нашем предстоящем свидании за обедом и о моей отчаянной надежде на то, что бывший муж не влюбился до одури в девушку по имени Такер.

Мысленно готовлюсь к новому вопросу, который оказывается блаженно безобидным:

– А сейчас уже можно попримерять туфли?

– Конечно, – говорю я, испытывая облегчение. Ура, мне не придется рассказывать племяннице о Такер – легконогой, густоволосой и готовой родить докторше, которая совершенно точно не способна любить Бена так сильно, как люблю его я.

Глава 28

На следующее утро я просыпаюсь и вижу, как Зои в лавандовой ночной рубашке в горошек стоит на цыпочках у окна моей спальни, прижимаясь к стеклу носом и ладошками. Изучаю ее серьезный профиль и встопорщенные от статического электричества волосики и наконец прерываю сосредоточенность малышки вопросом:

– Что там такого интересного, Зои?

Она поворачивается и бежит к моей кровати с криком:

– Снег, снег идет, тетя Клаудия!

– Правда?

– Да! Сама посмотри!

Я следую за ней к окну, вспоминая, какой восторг вызывал снег в детстве. Теперь же он просто создает неудобства, особенно в городе, мигом покрывая улицы грязным слякотным месивом. Но я забываю о житейском дискомфорте, выглядывая из окна вместе с племянницей. И даже чувствую некоторое разочарование, когда вижу лишь несколько разрозненных снежинок, не собирающихся на земле в сугробы.

– Непохоже, что снег уляжется, – говорю я. – Обычная ноябрьская дразнилка.

Зои выглядит удрученной, а в моей памяти всплывает, как мы с сестрами, бывало, воспаряли духом в снежное утро, но затем надежды пропустить занятия безжалостно разрушал диктор по радио, который весьма жизнерадостно объявлял, что все школы открыты. Или, что еще хуже, перечислял школы, которые не будут работать, а потом уточнял, что наша явилась исключением и уроки начнутся вовремя, не дав нам ни часика в утешение. Одним из самых счастливых дней моего детства стал тот, когда мама воскликнула, что не поддержит такое дурацкое решение: «Я не стану рисковать, отправляя вас в школу на автобусе! Объявляю День Снега!» Да, в том, что наша мамочка не следовала общим правилам, имелись некие второстепенные плюсы.

– Если снег ляжет, пойдем кататься на санках в парк? – спрашивает Зои.

– Конечно, – киваю я, думая, насколько же ярче эмоции, когда ты еще ребенок. Радость необъятнее, разочарование болезненнее, надежда осязаемее. – Хочешь станцевать снежный танец, чтобы помочь снежинкам?

Зои снова расцветает и уточняет:

– Что такое снежный танец?

Я подскакиваю на матрасе и изображаю карикатурный ритуальный танец, которому малышка пытается подражать. Мы взмахиваем руками и ногами, пока не выбиваемся из сил. Потом я говорю:

– Ладно, пора выдвигаться! У нас впереди насыщенный день!

– А куда пойдем, тетя Клаудия?

Я обрисовываю план: дневной спектакль, поход в старейший магазин игрушек «ФАО Шварц» и катание в запряженной лошадьми карете по Центральному парку.

Зои выглядит радостной.

– Что ж, тогда переоденусь в платье.

– Да, давай, – поддерживаю я. – И думаю, сегодня не помешает накраситься, согласна?

Зои еще больше расплывается в улыбке. Она настоящая девочка, и постоянно требует то проколоть ей уши, то побрить ноги, то нанести макияж. Маура меня убьет, если я проколю малышке уши или дам ей бритву, но немного румян и блеска для губ – совсем другое дело. Зои чинно шагает в ванную и более взрослым голосом, чем ей пристало по возрасту, говорит:

– Почему нет, тетя Клаудия? Отличная идея.

        * * * * *

Несколько часов спустя, после интересной постановки «Короля Льва», мы с Зои выходим из театра «Новый Амстердам»[12] на Сорок второй улице. Солнце ярко светит, и от снега не осталось и следа, но день все равно кажется зимним и праздничным. Город уже украшен лампочками и гирляндами, а по улицам ходят толпы понаехавших к Рождеству туристов. Зои надевает пушистый розовый берет и того же цвета перчатки, а я быстро ловлю такси и прошу водителя отвезти нас к гостинице «Плаза», поскольку «ФАО Шварц» находится через дорогу от нее. По дороге в центр мы распеваем «Акуна матата» – очень прилипчивая мелодия. Пока мы веселимся, я почти забываю о настоящей причине того, что Зои на выходные осталась у меня. Узнает ли она когда-нибудь правду о нашем совместном уик-энде? Не будут ли ее воспоминания скорее грустными, чем веселыми?

Мы выходим из машины на подъездной дорожке к гостинице. Отдаю водителю деньги и придерживаю дверь, выпуская Зои. Она выскакивает из такси, начисто забыв, что в джемпере в рубчик и в модном пальтишке должна вести себя как леди. Затем указывает на синелицего мима, который застыл в странной позе рядом с фонтаном перед отелем.

– Можно пойти на него посмотреть? – спрашивает Зои.

– Конечно, – разрешаю я, а сама вспоминаю, как Бен постоянно негодовал: «Почему это считается талантом? Кому вообще интересно учиться такой фигне?» Очевидно, многие не разделяют его мнения, потому что вокруг мима собралась внушительная толпа зевак, снимающих зрелище на видео.

Зои стремглав бежит к неподвижной фигуре, а я, стоя у лестницы, достаю из сумочки сотовый телефон. Хочу посмотреть, не звонила ли Маура. Обнаруживаю новое сообщение, но оно от Дафны. Одним глазом приглядывая за Зои, слушаю рассказ Дафны о свежеиспеченном лимонном пироге и как мальчики теперь облизывают ложки. Затем сестра добавляет, что от Мауры никаких известий. «Скрести пальцы, чтобы новости были хорошими», – завершает она свою речь.

Вряд ли хорошие новости по версии Дафны те же, которые хотела бы услышать я. За исключением случаев насилия в семье, Дафна убеждена, что пары с детьми должны во что бы то ни стало оставаться вместе. А мне кажется, что все зависит от счастья. Не такого счастья, как на семейной рождественской фотографии, а настоящего, всеобъемлющего счастья.