Притча - Уильям Фолкнер

В голосе адъютанта тоже не звучало ничего, он был твердым, невыразительным.

- Она швырнула в них ложкой. Ложка исчезла. У нее есть свидетели.

- Видевшие, как одна из них подняла ложку и спрятала, - сказал старый генерал.

Адъютант неподвижно стоял, не глядя ни на что.

- Еще она швырнула в них корзинкой. В корзинке было полно продуктов. Произошло то же самое, даже продукты не рассыпались.

- Ясно, - сказал старый генерал. - Она пришла сюда протестовать против чуда или просто заявить о нем?

- Так точно, - сказал адъютант. - Свидетели вам нужны?

- Одну истицу, - сказал старый генерал. - А иностранки пусть подождут.

- Слушаюсь, - ответил адъютант. Он снова вышел через маленькую дверь в конце комнаты. Однако секунду спустя снова оказался там, так как не успел перед кем-то посторониться. Его не втолкнули, а подхватили, внесли, потому что он возвышался не на полголовы и даже не на целую голову, а на полтуловища над тесной группой женщин в платках и шалях, возглавляемой крепкой приземистой особой лет пятидесяти, она остановилась у края белого ковра, словно у воды, и окинула комнату быстрым, зорким взглядом, потом бросила еще один быстрый взгляд на троих стариков за столом и безошибочно направилась к генералиссимусу, увлекая за собой всех, кроме адъютанта, который наконец высвободился и встал у двери; она твердым шагом подошла по белому ковру и заговорила сильным, уверенным голосом:

- Да, да. Не надейтесь спрятаться - во всяком случае, за мэра; здесь вас слишком много для этого. Когда-то я думала, что проклятием этой страны является множество мэрских лент и шпаг; теперь-то я знаю, что дело не в мэрах. А после четырех лет этой кутерьмы даже ребенок сразу же узнает генерала - если удастся найти его, когда будет нужно.

- В таком случае это третье чудо, - сказал старый генерал. - Потому что ваше первое утверждение противоречит второму.

- Чудо? - сказала женщина. - Ерунда. Чудо в том, что иностранцы за четыре года не разграбили нас до нитки. А теперь еще явились и американцы. Неужели Франция дошла до того, что вам нужно не только отнимать нашу посуду, но и привозить американцев, чтобы воевать дальше? Война, война, война. Когда-нибудь она вам надоест?

- Несомненно, мадам, - сказал старый генерал. - Ваша ложка...

- Она исчезла. Не спрашивайте меня - куда. Спросите у них. Или пусть ваши капралы и сержанты их обыщут. Правда, у двоих даже сержант не захочет шарить под одеждой. Но ни одна не станет возражать против этого.

- Нет, - сказал старый генерал. - Не стоит требовать от капралов и сержантов большего, чем простые опасности военной жизни.

Он произнес фамилию адъютанта.

- Слушаюсь, - ответил адъютант.

- Отправляйся на место происшествия. Найди ложку этой дамы и верни ей.

- Я? - воскликнул адъютант.

- Возьми целую роту. Выходя, направь сюда арестованных. Нет, сперва тех троих офицеров. Они уже здесь?

- Так точно, - ответил адъютант.

- Хорошо, - сказал старый генерал. И повернулся к штатскому; тот суетливо, с какой-то испуганной готовностью, стал подниматься с кресла.

- С ложкой вопрос решен, - сказал старый генерал. - Очевидно, теперь вашей проблемой остается только жалоба трех иностранок, что им негде спать.

- И кроме того... - сказал мэр.

- Да, - сказал старый генерал. - Вскоре я их приму. Тем временем постарайтесь найти для них жилье или же...

- Непременно, генерал, - сказал мэр.

- Благодарю. В таком случае доброй ночи. - Он повернулся к женщинам. Вам тоже.

Теперь женщины подхватили, увлекли уже мэра - на этот раз он выглядел сорокой в стае голубей, кур или гусынь - в дверь, которую адъютант держал распахнутой, возмущенно и недоумевающе глядя на старого генерала.

- Ложку, - сказал адъютант. - Роту. Я никогда не командовал даже одним солдатом, тем более ротой. И даже если бы я мог, умел командовать, как мне найти ту ложку?

- Не сомневаюсь, что ты ее найдешь, - сказал старый генерал. - Это будет четвертым чудом. Теперь пригласи троих офицеров. Но сперва проводи трех иностранок в свой кабинет, пусть подождут там.

- Слушаюсь, - ответил адъютант. Он вышел и затворил дверь. Она распахнулась снова; вошли трое: английский полковник, французский майор, американский капитан, оба младших офицера с полковником посередине старательно промаршировали по ковру и старательно вытянулись, когда полковник отдал честь.

- Господа, - сказал старый генерал, - это не парад. Это даже не расследование; просто опознание. Кресла, пожалуйста, - сказал он, не поворачивая головы, плеяде штабистов позади себя. - Потом арестованных.

Трое адъютантов принесли кресла. Теперь этот конец комнаты напоминал галерку амфитеатра или секцию дешевых зрительских мест в Америке; три генерала и трое пришедших сидели полукругом на фоне стоящих адъютантов и штабистов, один из тех, что принесли кресла, подошел к маленькой двери, распахнул ее и отступил в сторону. И тут, еще не видя солдат, они ощутили их запах - тонкий, сильный, неуничтожимый смрад передовой: вонючей грязи, жженого пороха, табака, аммиака и немытых тел. Потом вошли тринадцать человек, впереди них шел сержант с винтовкой на ремне, а позади рядовой, тоже вооруженный, все тринадцать были с непокрытыми головами, небритые, отчужденные, по-прежнему в окопной грязи, и несли с собой еще одну смесь запахов - усталости, настороженности, чуть-чуть страха, но главным образом недоверчивости; когда сержант отдал две отрывистые команды по-французски, они как-то нехотя построились в одну шеренгу. Старый генерал обратился к английскому офицеру:

- Полковник?

- Так точно, сэр, - незамедлительно ответил полковник. - Это тот самый капрал.

Старый генерал обратился к американцу:

- Капитан?

- Так точно, сэр, - сказал американец. - Это он. Полковник Бил прав... я хочу сказать, что он не может быть прав...

Но старый генерал уже обращался к сержанту:

- Капрал пусть останется, - сказал он. - Остальных выведите в переднюю и ждите там.

Сержант повернулся и резко отдал команду, но капрал уже вышел из строя и встал не совсем по стойке "смирно", но почти, остальные двенадцать повернулись и образовали колонну, вооруженный рядовой теперь оказался впереди, а сержант сзади, но они не вышли, потому что направляющий замялся, попятился, уступая дорогу личному адъютанту старого генерала, тот вошел и посторонился сам, колонна вышла, шедший последним сержант притворил за собой дверь, снова оставив перед ней одного адъютанта, бесхарактерного, высокого, все еще озадаченного и недоумевающего, но уже не возмущенного - просто расстроенного. Английский полковник сказал:

- Сэр.

Но старый генерал глядел на адъютанта. Спросил по-французски:

- Мое дитя?

- Эти три женщины, - сказал адъютант. - Они у меня в кабинете. Раз уж они здесь, то почему бы не...

- О да, - сказал старый генерал. - Тебе не хочется идти. Передай начальнику штаба, что уходишь на поиски... скажем, часа на четыре. Этого будет достаточно.

И обратился к английскому офицеру:

- Прошу вас, полковник.

Полковник резко поднялся и впился взглядом в капрала - а капрал с благородным лицом горца, спокойным, серьезным, не встревоженным, лишь настороженным, отвечал ему любезным и внимательным взглядом.

- Богген, - сказал полковник. - Ты не помнишь меня? Лейтенанта Била?

Но капрал лишь смотрел на него, любезно, вопросительно, не растерянно, лишь недоуменно, выжидающе.

- Мы считали, что ты мертв, - сказал полковник. - Я... видел тебя...

- А я не только видел, - сказал американский капитан. - Я хоронил его.

Старый генерал чуть приподнял руку. Сказал англичанину:

- Да, полковник?

- Это случилось под Монсом, четыре года назад. Тогда я был лейтенантом. Этот человек служил у меня во взводе, в тот день они... догнали нас. Он получил удар пикой. Я... видел, как острите вышло через спину, прежде чем сломалось древко. Потом проскакали две лошади. По нему. Я тоже видел это, потом. То есть я смотрел секунду или две, во что превратилось его лицо, пока меня не...

Продолжая сверлить капрала взглядом, он в отчаянии снова обратился к нему:

- Богген!

Но капрал по-прежнему лишь смотрел на него любезно, выжидающе, в полном недоумении. Потом повернулся и сказал старому генералу по-французски:

- Прошу прощенья. Я понимаю только французский язык.

- Я знаю, - ответил старый генерал тоже по-французски. И по-английски сказал полковнику:

- Значит, это не тот человек.

- Не может быть, сэр, - сказал полковник. - Я видел наконечник той пики. Видел его лицо, после того как лошади... Кроме того, я... я видел...

Он умолк и сел, воинственный, сверкающий красными петлицами, знаками различия и цепочками, символизирующими кольчуги, в которых полк сражался при Кресси и Азенкуре семьсот и восемьсот лет назад, лицо его над ними было похоже на смерть.

- Скажите же, - вежливо попросил старый генерал, - что вы видели? Вы его видели потом, после этого? Кажется, я уже слышал - призраки ваших древних лучников там, под Монсом? В коротких кожаных куртках, в рейтузах, с арбалетами, и среди них его, в хаки, в стальной каске с винтовкой Энфилда. Так?