Несущие ветер - Карен Прайор

Когда животные научились преследовать приманку, на глубине в метр была подвешена пластмассовая финишная лента, и животные вознаграждались, если они пересекали ее одновременно с приманкой. Если они отставали, то не получали вознаграждения. После проплыва ассистент в лодке подбирал приманку и возвращал ее к линии старта. Назад дельфины обычно плыли рядом с лодкой и занимали позицию для следующего проплыва.

Во время проплыва дрессировщик с кинокамерой находился на вышке около финишной черты, откуда вел наблюдение и по радио руководил ассистентами в лодке и у ворота. На протяжении нескольких недель длина проплывов варьировалась, а скорость движения приманки постепенно увеличивалась. За каждый удачный проплыв вознаграждались оба животных, хотя более крупное доминирующее животное часто оказывалось ближе к приманке…

После достижения скоростей от 6 до 8 метров в секунду животные, по-видимому, утратили интерес к более медленным проплывам.

Действительно, Ханна и Нуха как будто получали большое удовольствие от гонок с приманкой. На скорости около 15 узлов – по-видимому, максимальной скорости Кеики – Хаина и Нуха плыли рядом с ней без всякого труда. Они не могли с места взять такой же разгон, какой давал ворот, а потому мы отработали определенную цепь поведенческих элементов. Ассистент в ялике держал приманку в воздухе, а дельфины описывали круг, занимали позицию позади ялика и по знаку ассистента кидались вперед, так что приманка оставалась позади них. Затем он опускал приманку в воду, включался ворот, приманка быстро неслась вперед, настигала дельфинов, и они плыли к финишу, держась наравне с ней. Если они пересекали финишную черту одновременно с приманкой, дрессировщик с киновышки свистел и бросал им по нескольку рыбешек.

Если более трех проплывов подряд животные оставались без вознаграждения или если оно оказывалось скудным, они утрачивали интерес к работе. Она была тяжелой, и ради одной-двух рыбешек они ее попросту не хотели выполнять. Поэтому скорость приходилось повышать постепенно, так, чтобы процент успешных проплывов оставался высоким. Число проплывов за день, естественно, не могло быть большим, так как животные быстро наедались.

Когда мы подняли скорость до 20 узлов, нам казалось, что кико выкладываются полностью. Никому из нас еще не приходилось видеть, чтобы дельфины мчались по воде, работая хвостом так, что в глазах рябило. Тем не менее они и при этой скорости через некоторое время уже нагоняли приманку в каждом проплыве. Только достигнув скорости в 21 узел, они начали сдавать. Мы получили два-три успешных проплыва на скорости 22 узла, однако на скоростях между 21 и 22 узлами животные часто не могли угнаться за приманкой. Мы держали их на этих скоростях почти три недели, чтобы убедиться, не терпят ли кико неудачу только потому, что не прилагают всех усилий. Но нет, они достигли своего олимпийского предела – скорости панического бегства.

Собственно говоря, эта скорость была чуть выше той, которую, казалось, допускали законы гидродинамики и предполагаемая мощность дельфинов. Однако Том Лэнг высчитал, что на коротких расстояниях дельфины способны развивать большую мощность, чем люди и лошади, на показатели которых опирались прежние оценки. Максимальный расход энергии приводит к кислородному голоданию мышц; вы сжигаете все запасы своего топлива и немного сверх того, а затем должны отдыхать для их пополнения, как отдыхали и наши дельфины. Однако у дельфина кислородное голодание наступает позже, чем у наземных животных; сердце дельфина пропорционально весу тела вдвое больше человеческого, объем крови у него больше и процент гемоглобина – вещества, несущего кислород в клетках крови, – тоже выше. Том высчитал, что так называемые морские свиньи, роды Phocoena и Phocoenoides, у которых сердце относительно веса тела вчетверо больше, чем у наземных животных, а объем крови вдвое больше, вероятно, способны плыть быстрее, чем даже наши кико, хотя тут существует критический предел, поскольку каждое незначительное увеличение скорости требует заметного повышения мощности.

Ну, а капитаны эсминцев, клявшиеся, что дельфины «описывали круги около корабля», шедшего со скоростью 35 узлов? Вспоминая Кеики рядом с катером, просматривая фильмы с дельфинами, плывущими у носа судна, мы поняли, что происходило на самом деле. Дельфины, сопровождающие эсминец, попросту катятся на носовой и кормовой волне корабля, точно любители серфинга. Изгибая хвост так, чтобы использовать давление волны, они несутся вперед, не прилагая никаких усилий. Они не плывут, а едут на волне с той же скоростью, с какой идет корабль. Добавляя к этой скорости свою собственную, они могут перескочить с кормовой волны на носовую или на несколько секунд перегнать корабль, однако почти все время они именно едут на волне. Естественно, им это очень нравится, и они спешат пристроиться к носу любого судна, пересекающего их участок океана.

В море легко заметить, что стадо дельфинов никогда не нагоняет судно сзади. Животные появляются под углом к его курсу, когда он к ним только приближается, и катаются на его волне до тех пор, пока это их устраивает. Это всемирный дельфиний спорт, хотя рекорды, вероятно, у каждого вида свои. Не думаю, чтобы возле эсминцев так уж часто резвились афалины: они, без сомнения, предпочитают рыболовные суда, идущие со скоростью около 20 узлов, а скорости военных кораблей, вероятно, больше по вкусу быстроходным морским свиньям, но, как бы то ни было, моряки в таких случаях наблюдают вовсе не сверхдельфиньи скорости, а нормальную дельфинью скорость, слагающуюся со скоростью их собственных судов.

Необходимостью перехватывать корабль под углом к его курсу, вероятно, и объясняется утверждение Германа Мелвилла, что дельфины «всегда летят по ветру с пенистого гребня на пенистый гребень». Современные суда идут по курсу независимо от направления ветра, однако парусные корабли вроде китобойцев, на которых плавал Мелвилл, обычно шли по ветру или под небольшим углом к нему. Естественно, что на перехват такого судна удобнее двигаться так, чтобы ветер (и волны) подгонял тебя сзади. Не удивительно, что для Мелвилла дельфины были молодцами, несущими ветер.

Я невольно задумывалась над тем, каким образом возникла у дельфинов эта игра – катание на носовой волне кораблей. Ведь дельфины бороздят океаны уже не один десяток миллионов лет, а суда появились в их мире лишь несколько тысяч лет назад. Однако почти все дельфины во всех морях и океанах удовольствия ради пристраиваются к проходящим судам, и точно так же они играли у носа греческой триеры или доисторического таитянского каноэ, впервые нарушивших покой прежде безлюдных вод. Так как же они развлекались, когда люди еще не научились строить корабли?