Такая работа - Сергей Демьянов

Я — не исключение.

Просто мне удается вовремя сказать себе: «Заткнись, дружок».

Это ощущение всегда накатывает на меня внезапно, без предупреждения. В первый момент даже не всегда понятно, что это именно оно. Я скользнул рукой по первой странице справочника, и указательный палец тут же кольнуло теплом.

Россия, Москва. Так я и думал. Не знаю, как это объяснить. Просто на всех, кто прожил здесь достаточно долго, словно стоит невидимая метка. Ее ощущаю не только я. Многие скажут, что москвича легко отличить от жителя любого другого населенного пункта планеты. Этот город что-то делает с теми, кто живет в нем. И не сказать, чтобы мне так уж нравились эти изменения. Я люблю город, в котором родился. Я прожил здесь большую часть своей жизни. Но в нем нечего делать человеку, который хочет таковым оставаться.

Я переключился на карту и тут же почувствовал, как руки у меня задрожали.

Юг?

Нет, холодно.

Восток?

Уже теплее. Сместиться вверх, наудачу коснуться кончиками пальцев пары станций метро, показавшихся подходящими. Он был где-то рядом, совсем рядом с теми точками, которые я ощупывал.

Я никогда не был азартным. Я равнодушен к рулетке, игровым автоматам и покеру. Но мне трудно оставаться спокойным, когда тот, кого мне нужно найти, пробует спрятаться — и делает это так хорошо, что у меня есть неплохие шансы проиграть.

Может быть, это меня и подвело.

Для качественного и безопасного поиска требуется кристально чистое сознание. Ты забрасываешь в прозрачную воду спиннинг и ждешь, когда круги на воде разойдутся. Озеро, потревоженное вторжением, должно успокоиться, прежде чем первая рыба обратит внимание на приманку. Но, если поднять со дна слишком много ила, ты можешь не заметить вовремя какую-нибудь гибкую, темную тень, метнувшуюся к берегу.

Леска натянулась — и одним рывком вдернула меня в чужое сознание.

И только в этот момент я понял, на кого охочусь.

Некоторые думают, что человек не может быть абсолютно плохим.

Если кто-то поступает плохо, это значит, что у него есть причины так поступать. У серийных убийц не хватает в голове винтиков. Политик, отправляющий на смерть множество людей, делает это из высших соображений безопасности страны. Мужчина, избивающий свою жену и детей, никогда не видел иных семейных отношений; так делал его отец, и дед, и отец его деда, утверждая, что этим выражает свою любовь. Злую старуху, целенаправленно доводящую невестку до больницы, когда-то с ребенком на руках бросил муж, и она просто не может понять, почему теперь ей нужно отдать другой женщине любовь и заботу мужчины, которого она выращивала для себя.

Мой сегодняшний клиент не был сумасшедшим.

В детстве его не били и не насиловали. Для него не составляло проблемы учиться в школе. Нельзя сказать, что одноклассники любили его, но врагов у него не было. Тот единственный раз, когда один из парней постарше отнял у пятиклассника бутерброд с колбасой и, понюхав, брезгливо скривился, чтобы в следующий момент метнуться в туалет и выбросить еду в унитаз, не в счет. Это происходило с тысячами школьников в тысячах школ. Но только одного из хулиганов следующей ночью задушил его мертвый дед, весь в земле и со сломанными ногтями.

Была еще одна наука, кроме математики и биологии, которая легко давалась обиженному пятикласснику.

Когда я впервые увидел его на фото, меня затошнило.

Это могло произойти потому, что он умер или находился глубоко под водой, занимался медитацией или лежал под наркозом, пока хирург резал и шил его внутренности. Или потому, что я только что положил мертвеца, едва не утянувшего меня за собой.

Но теперь я знал, что причина в другом. Человек с Марининой фотографии был похож на меня больше, чем мне хотелось бы.

Всякий некромант балансирует на тонкой грани между приемлемым и недопустимым. Трудность в том, что местоположение этой грани каждый определяет для себя сам. Нет такого учебника для начинающих некромантов, где было бы написано: «Делая это, ты переходишь на темную сторону силы». У некромантов вообще нет учебников. Есть вещи, которые у тебя получаются. Иногда ты можешь почуять, куда двигаться, чтобы у тебя получалось еще больше. И очень трудно сказать себе: я могу это, и это принесет мне власть, деньги и боязливое уважение окружающих, но я не буду этого делать, потому что это аморально.

Мораль — всего лишь слово. Нет ничего легче, чем переступить через него ради собственной выгоды, безопасности или удовлетворения желаний. Никто не может запретить тебе этого. Никто не накажет тебя, если ты это сделаешь.

Я неудачник. Бывают времена, когда мне нечем заплатить за телефон. Никто не ждет меня дома, когда я возвращаюсь с очередной вылазки. У меня нет костюмов от Версаче, и моя мать уверена, что я подвел ее, не получив сладкого и денежного места под солнцем. Такого, которое позволило бы мне построить ей дом в элитном поселке и нанять веселую работящую хохлушку, чтобы больше не приходилось возиться на кухне. Некоторые из тех, с кем я учился, добились куда более впечатляющих результатов. Если, конечно, вы считаете впечатляющими такие вещи, как внушительный счет, аккуратная семья с воспитанными детьми и возможность менять брендовые машины каждые два года.

Я вполне мог бы получить все это, расплатившись своими дурацкими принципами, которые ничего не стоят в глазах большинства людей.

Я неудачник. И знаете что? Меня это устраивает. Может быть, не полностью. Но гораздо больше, чем если бы я позволил себе превратиться в парня с Марининой фотографии.

Видно мне было не так уж много. Хороший двадцатичетырехдюймовый монитор с наполовину заполненной экселевской таблицей. Довольно толстые пальцы с очень коротко обрезанными ногтями — на клавиатуре. Почти пустой стол — безо всяких разводов от кофейных кружек, фантиков и крошек печенья.

Не такой, в общем, как у меня.

И здесь очень сильно пахло вербеной. Так сильно, что запашок старой крови под этим бьющим в нос ароматом был едва заметен.

— Думал, что я не замечу? — медленно спросил Ник, разворачивая кресло так, чтобы увидеть себя в большом зеркале, висевшем справа от двери кабинета.

У меня желудок узлом завязался. Это странно звучит, если вспомнить, что на самом деле мое тело находилось в нескольких десятках километров южнее, но ощущение было именно такое. Теперь не я искал некроманта с помощью телефонного справочника, набора свечек и пачки дешевых карт. Неприятно чувствовать, что ты превратился из рыбака в наживку. В проглоченную наживку. Вот только за моей спиной не было никого, кто мог бы дернуть удочку.