Дикое племя - Октавия Батлер

В облике леопарда Энинву миновала холл, затем поднялась по главной лестнице и, наконец, по узкой добралась до чердака. Она была голодна. Она слишком быстро произвела это превращение, и теперь знала, что скоро захочет есть. Хотя ей следовало бы следить за собой. Она не должна съесть ни кусочка этого отвратительного тела Джозефа. Лучше съесть тухлое мясо, покрытое червями! Как только смог Доро привести к ней такое паразитирующее человеческое существо, как Джозеф? Дверь в его комнату была закрыта, но Энинву открыла ее одним ударом своей лапы. И тут же внутри раздался хриплый крик удивления. Затем, как только она вошла в комнату, что-то будто схватило ее за передние лапы. Она пошла вперед, припадая на грудь и подбородок, и уткнулась мордой в умывальник. Она могла не обращать внимания на боль. То, что она не могла отбросить, был страх. Она надеялась застать его врасплох, схватить его раньше, чем он сможет воспользоваться своими способностями. Она даже недеялась, что ему вообще не удастся остановить ее, поскольку она не имела человеческого облика. Теперь она издала ужасное хриплое рычанье, но это было скорее от страха перед возможной ошибкой. На мгновенье ее ноги освободились. Возможно она напугала его, и он потерял контроль над ней. В конце концов, это не имело значения. Она прыгнула, выпустив когти, словно на охоте за бегущим оленем. Джозеф вксрикнул и быстро поднял руки вверх, пытаясь защитить свое горло. В тот же самый момент, он вновь смог управлять ее лапами. В своем безрассудстве он был нечеловечески быстр. Энинву поняла это, потому что сама всегда была такой же проворной. Она вновь испытала то самое ощущение, когда он парализовал ее ноги, и едва не опрокинулась на пол. Однако, она все-таки схватила его зубами, прокусив одну руку, в своих попытках добраться до его горла. Почувствовав, что вновь стоит на ногах, она неожиданно ощутила, что не может дышать. Ее горло было закрыто, так или иначе, блокировано и не пропускало воздух. Мгновенно она проделала отверстие чуть ниже того места, где спазмы сжали ее горло, и вновь вздохнула. И на этот раз она вонзилатаки свои зубы в его глотку. В крайнем отчаянии, он сунул свои пальцы в только что проделанное дыхательное отверстие. В другое время и с другой добычей, она, возможно, и свалилась бы в неожиданной агонии удушья. Но сейчас перед ее глазами было лишь тело ее мертвого сына, и ее дочь, которая едва не последовала тем же образом вслед за ним. А что если он закрыл им горло точно так же, как только что пытался обойтись с ней? Наверное, она никогда не узнает этого. А он может ускользнуть от нее. И она рванула зубами его глотку. Он уже умер, когда она дала выход собственной боли. Сейчас он был уже очень далеко от того, чтобы вновь причинить ей зло. Он умер, издавая тихие булькающие звуки от вытекающей крови, когда она лежала вдоль него, приходя в себя и восстанавливая собственные силы. Она испытывала голод. Всемогущий Боже, какой голод испытывала она. Запах крови дошел до ее ноздрей, как только она восстановила нормальное дыханье, и этот запах и лежавшее под ней тело изводили ее. Тогда она быстро встала и побежала вприпрыжку по узким, а затем и по широким ступеням. Внизу она замешкалась. Она хотела поесть, до того, как преобразиться вновь, и едва держалась на ногах от голода. Она боялась, что сойдет с ума, если изменит внешность, чтобы попросить еду. В этот момент в дом вошла Луиза и остановилась, увидев ее. Старая женщина не боялась ее. - Он мертв? - спросила старуха. Энинву чуть склонила свою кошачью голову, полагая, что это движение может расцениваться, как кивок. - Удачное избавление, - сказала Луиза. - Ты хочешь есть? Последовало два, еще более быстрых кивка головой. - Иди в столовую. Сейчас я принесу еду. Она прошла через дом и направилась прямо на кухню. Она была верной надежной и понимающей подругой. Она делала гораздо больше, чем просто шила, оправдывая собственное содержание. Энинву должна была бы держать ее в доме, даже если бы она вообще больше ничего не делела. Но она была уже слишком стара, ей перевалило за семьдесять. Скоро обычная бренность мира, от которой Энинву так и не нашла подходящего лекарства, заберет ее жизнь, и она лишиться еще одного друга. Все люди, это всего лишь временные существа, слишком временные. Ослушавшись приказаний, Айе и Элен вошли через переднюю дверь и увидели Энинву, все еще перепачканную кровью после убийства, и еще не добравшуюся до столовой. Если бы не присутствие ребенка, Энинву постаралась бы выразить свое неудовольствие по отношению к Айе. Ей никогда не нравилось, когда ее дети видели ее в такие моменты. И она быстрыми прыжками направилась через холл в столовую. Айе застыла на месте, но разрешила Элен отправиться следом за Энинву. Энинву же, борясь с голодом, запахом крови и собственным раздражением, не заметила ребенка до тех пор, пока они вместе не оказались в столовой. Там, обессилев, Энинву легла на ковер перед холодным камином. Без тени страха ребенок подошел к ней, и уселся на ковре рядом с ней. Энинву взглянула вверх, осознавая, что ее лицо испачкано кровью, и пожалела, что не почистилась, когда спускалась вниз. Она должна была почистить себя и оставить свою дочь с кем-нибудь более надежным. Элен погладила ее, водя пальцами по ее пятнистой шкуре, а затем приласкала, словно это была большая домашняя кошка. Как и все дети, родившиеся на плантации, она много раз видела, как Энинву меняет внешний облик. Теперь она точно так же приняла ее в виде леопарда, как в свое время в виде черной собаки и белого мужчины по имени Веррик, облик которого она быстро принимала, чтобы спастись от неожиданного появления соседей. Так или иначе, но под ласковыми руками ребенка, Энинву расслабилась. И через некоторое время она начала мурлыкать. - ~Эйджи~, - очень тихо произнесла маленькая девочка. Это было одно из немногих слов родного языка Энинву, которое Элен знала. Оно означало, просто леопард. - Эйджи, - повторила она. - будь такой же и с Доро. Тогда он не осмелится причинять нам вред, если ты будешь вот такой.

13.

Доро вернулся через месяц после того, как ужасающий труп Джозефа Толера был похоронен на невозделанном клочке земли, который когда-то был кладбищем для рабов, а Стивен Ифейнва Мгбада был похоронен в земле, которая находилась рядом и предназначалась для хозяина и его семьи. Джозефу должно было быть очень одиноко на этом участке, потому что в качестве раба здесь не похоронили никого с тех самых пор, как Энинву купила эту плантацию. Доро появился на плантации, уже зная, благодаря своему особому чутью, что оба, и Джозеф, и Стивен были мертвы. Он появился, прихватив с собой переселенцев, двух мальчиков, возрастом не старше Элен. Просто, без всякого объявления, он появился в усадьбе, и по хозяйски прошел в дом прямо через переднюю дверь, будто весь этот дом принадлежал ему. Энинву, не подозревающая о его приезде, сидела в библиотеке, где составляла список товаров, необходимых для плантации. Несмотря на значительное кустарное производство, купить было нужно массу вещей. Покупались мыло, обычная одежда, свечи и даже, некоторые виды готовых лекарств, которым можно было доверять, но которые применялись не всегда по тому назначению, которое определяли их производители. И конечно, были нужны новые орудия для труда. Умерло два мула, а три оставшиеся были очень старыми и тоже требовали скорой замены. Еще была нужна обувь и шляпы для тех, кто работал в поле... Было бы гораздо дешевле нанимать людей только на период большой жатвы, чем заставлять их все остальное время делать вещи, которые гораздо дешевле было купить где-нибудь на стороне. Это было особенно важно здесь, где не было рабов, где людям приходилось платить за их работу и обеспечивать приличным жильем и хорошей едой. Хорошее содержание обходилось дорого. И если бы Энинву не была хорошим управляющим, то ей приходилось бы гораздо чаще наведываться к морю, чтобы заниматься очень утомительной работой, отыскивая затонувшие корабли и доставая из них золото и драгоценные камни, которые обычно она поднимала внутри своего собственного тела. Энинву складывала длинную колонку цифр, когда вошел Доро с двумя маленькими мальчиками. Она повернулась на звук его шагов и увидела бледного худого, угловатого человека с прямыми черными волосами. Когда он садился в соседнее с ее столом кресло, то можно было заметить, что на руке, которой он помогал себе при этом, не хватало двух пальцев. - Это я, - сказал он едва слышно. - Прикажи, чтобы нам принесли поесть, это можно? Некоторое время мы почти не ели ничего приличного. Как учтиво было с его стороны попросить ее отдать приказание, с горечью подумала она. Именно в этот момент одна из ее дочерей подошла к двери и остановилась, с тревогой уставившись на Доро. Энинву была в своем обычном молодом облике, но всем было известно, что Эдвард Веррик имел красивую и очень образованную чернокожую экономку. - Сегодня мы будем ужинать рано, - сказала Энинву, обращаясь к девочке. - Скажи Рите, чтобы она приготовила все что может, но только поскорее. Девочка покорно удалилась, выполняя роль служанки, даже не подозревая, что этот белый незнакомец был Доро. Энинву пристально разглядывала теперешнее его тело, сдерживая желание закричать на Доро, заставить его убраться из ее дома. Ведь это из-за него погиб ее сын. Он подпустил змею к ее детям. И что он притащил с собой на этот раз? Еще парочку маленьких змеенышей? Господи, как ей хотелось освободиться от него! - Они что, убили друг друга? - спросил ее Доро, и два маленьких мальчика взглянули на него широко открытыми глазами. Если они еще и не были змеями, то он еще научит их пресмыкаться. Было вполне очевидно, что он даже не беспокоился о том, что говорил при них. Она же старалась как только можно, игнорировать его. - Вы проголодались? - спросила она мальчиков. Один, тот что был поменьше, только коротко и испуганно кивнул головой, а второй быстро проговорил: - Я проголодался! - Идемте со мной, - сказала она. - Рита даст вам хлеба и еще сохранившихся персиков. При этом она заметила, что они не взглянули на Доро, чтобы получить разрешение и пойти с ней. Они оба подскочили с места и побежали за ней, а затем, когда она показала им куда, побежали прямо к кухне. Разумеется, Рита не будет в восторге от этих гостей. Достаточно и того, что ей пришлось торопиться с ужином. Но она должна будет покормить детей, а затем отправить их, может быть, к Луизе, до тех пор, пока Энинву не позовет их. Вздохнув, Энинву вновь вернулась к Доро. - Ты всегда была защитницей детей, - заметил он. - Я всего лишь разрешаю им быть детьми столько, сколько они этого хотят, - сказала она. - Они вырастут, и очень быстро узнают и горе и зло. - Расскажи мне про Стивена и Джозефа. Она прошла к столу и села, продолжая раздумывать, должна ли она быть спокойной при обсуждении этих событий. Ведь столько раз она плакала и проклинала его. Но ни слезы, ни проклятья никогда не действовали на него. - Почему ты прислал ко мне человека, даже не предупредив меня о том, на что он способен? - спокойно спросила она. - А что он сделал? И тогда Энинву рассказала ему, она рассказала ему все, и закончила все тем же спокойно заданным вопросом. - Почему ты прислал ко мне человека, даже не предупредив меня о том, на что он способен? - Позови Маргарет, - сказал Доро, не обращая внимания на ее вопрос. Маргарет была дочерью Энинву, которая должна была выйти замуж за Джозефа. - Зачем? - Потому, что когда я привел Джозефа сюда, он был ни на что не способен, как только быть потенциальным производителем весьма полезных детей. Не смотря на его годы, у него должен был начаться переходный кризис, и он должен был произойти именно здесь. - Я должна была бы знать об этом. Меня обязательно позвали бы, если бы кто-то заболел. И, к тому же, никаких признаков кризиса у него не было. - Позови Маргарет, дай мне возможность поговорить с ней. Энинву не хотелось звать сюда девушку. Маргарет должна быть подальше от всех этих разговоров про убийства, она и так потеряла красивого, но бесполезного мужа, которого она любила, и младшего брата, которого она обожала. У нее не было даже ребенка, чтобы найти в нем утешение. Джозеф так и не смог сделать ее беременной. За месяц, который прошел после его и Стивена смерти, она стала изможденной и молчаливой, хотя раньше она всегда была очень жизнерадостной девушкой, веселой и общительной. Сейчас же она вообще едва разговаривала. Она буквально заболела от горя. В последнее время Элен проводила с ней почти все время в течение дня, помогая ей в работе или просто, поддерживая компанию. Сначала Энинву очень осторожно наблюдала за этим, полагая, что Маргарет может посчитать Элен виновницей смерти Джозефа, ведь она была так неуравновешена в своем теперешнем настроении, но этого, как оказалось, не произошло. - Она становится лучше, - как-то тайком сказала ей Элен. - И скоро она придет в себя. Маленькая девочка обладала интересным сочетанием безжалстности, доброты и глубокого восприятия. Энинву с отчаянием надеялась лишь на то, что Доро не обратит на нее внимания. Но старшая ее дочь была болезненно уязвима. И вот именно сейчас, Доро намеревался вновь открыть еще не затянувшиеся до конца раны. - Оставь ее в покое, хоть на некоторое время, Доро. Этот разговор повредит ей, как никому больше. - Позови ее, Энинву, или я сделаю это сам. Не скрывая отвращения к нему, Энинву отправилась разыскивать Маргарет. Девушка не работала в поле, как это делали некоторые дети Энинву, поэтому она оказалась поблизости. Она была в бане, где вместе с Элен, которая непременно была рядом, занималась глаженьем белья. - Оставь на время это занятие, - сказала Энинву, обращаясь к Маргарет. - И пойдем со мной. - Что такое? - спросила Маргарет. Она поставила утюг, чтобы нагреть его, и не раздумывая, взяла другой, уже горячий. - Доро, - тихо сказала Энинву. Маргарет тут же застыла, продолжая неподвижно держать на весу тяжелый утюг. Энинву взяла его у нее из руки и поставила назад, на горячие камни очага, подальше от огня, а затем отодвинула и два других, стоявших там же и уже разогретых. - Больше не нужно ничего гладить, - сказала она Элен. - У меня сейчас вполне хватает денег, чтобы купить новую ткань. Элен промолчала, только продолжала наблюдать, как уходили Маргарет и Энинву. Когда они вышли из бани, Маргарет начала дрожать. - Что ему надо от меня? Почему он не оставляет нас в покое? - Он никогда не оставит нас, - спокойно сказала Энинву. Маргарет только моргнула и взглянула на Энинву. - И что я должна делать? - Только ответить на его вопросы, на все, даже если они и будут слишком личными и неприятными для тебя. Ответь на них и скажи ему правду. - Он пугает меня. - Верно, здесь есть чего бояться. Ответь ему и подчинись ему. Все свои возражения или протесты оставь на мою долю. После этого весь оставшийся путь до дома они проделали молча. Вдруг Маргарет сказала: - Именно в нас причина твоей слабости? Ведь ты могла бы убежать от него еще на многие сотни лет, если бы не мы. - Я никогда бы не смогла быть одна, без своих родных вокруг меня, - сказала Эниву. При этом она посмотрела в блестящие коичневые глаза дочери. - Почему, как ты думаешь, я имею всех этих детей? Ведь я могла иметь и мужей, и жен, и любовников в каждом очередном столетии, но никогда бы не обзаводиться детьми. Так почему же я должна иметь их так много, не говоря уже о том, чтобы хотеть их и любить? Ведь если бы они были тяжким бременем для меня, их бы здесь не было. И тебя бы не было здесь. - Но....он использует нас, чтобы заставить тебя подчиниться. Я знаю, что он делает это. - Да, делает. Это его образ жизни. Она коснулась мягкой красновато-коричневой кожи на лице девушки. - Ннека, ничто из этого не должно касаться тебя. Иди и расскажи ему все, что он хочет услышать, а затем забудь о нем. Я уже переносила его раньше, и я выживу. - Ты будешь жить до конца света, - очень серьезно заметила девушка, покачивая головой. - И ты и он. Вместе они вошли в дом и поднялись в библиотеку, где застали Доро, сидящим за столом Энинву и просматривающим ее записи. - Ради Бога! - с отвращением воскликнула Энинву. Он только взглянул на нее. - А ты гораздо лучший бизнесмен, чем я думал, основываясь на твоем отношении к рабству, - сказал он. К ее изумлению, эта похвала задела ее. Ей не понравилось, что он совал нос в ее дела, но теперь это раздражение оказалось чуть меньше. Она подошла к столу и молча остановилась около него, пока он не улыбнулся, а затем встал и снова уселся в свое кресло. Маргарет подошла к другому креслу и, в ожидании, уселась в него. - Ты сказала ей? - спросил Доро, обращаясь к Энинву. Энинву лишь покачала головой. Тогда он повернулся к Маргарет. - Мы предполагаем, что Джозеф перенес скрытый возрастной кризис, пока находился здесь. Он не проявлял никаких признаков? Маргарет разглядывала новое лицо Доро, но как только он заговорил о переходном возрасте, она отвернулась, и начала изучать рисунок восточного ковра. - Расскажи мне об этом, - спокойно произнес Доро. - Как она может знать? - заключила Энинву. - Ведь у него не было никаких признаков! - Он знал, что это случится, - прошептала Маргарет. - Я тоже это знала, потому что я видела, как это происходило ....со Стивеном. Хотя со Стивеном это было гораздо лучше. С Джо это случилось почти сразу. Он плохо чувствовал себя в течение недели, или чуть больше. Он не разрешил мне говорить об этом никому. Затем, однажды ночью, после того, как он уже месяц был здесь, ему стало особенно плохо. Я думала, что он может умереть, но он упросил меня не оставлять его одного и никому не говорить. - Но почему? - поинтересовалась Энинву. - Я могла бы помочь и тебе и ему. Ведь ты не так сильна. Он мог навредить тебе. Маргарет кивнула. - Мог. Но.....он боялся тебя. Он боялся, что ты скажешь об этом Доро. - У нее не было особых причин не делать этого, - сказал Доро. Маргарет продолжала разглядывать ковер. - Заканчивай, - приказал Доро. Она вытерла губы. - Так вот, он боялся. Он сказал, что....ты убил его брата, когда у того окончился переходный кризис. Наступила тишина. Энинву переводила взгляд с Маргарет на Доро. - Ты действительно сделал это? - спросила она и нахмурилась. - Да. Я думал, что могут возникнуть неприятности. - Но ведь это был его брат! Почему, Доро! - Его брат сошел с ума во время кризиса. Он был....как уменьшенный вариант Нвеке. Охваченный болью и безумством, он убил человека, который помогал ему. Я успел помешать ему нечаянно убить самого себя, и взял его. От его тела я смог получить пятерых детей, прежде, чем заменил его. - И ты не мог помочь ему? - спросила Энинву. - Смог бы он вновь прийти в себя, если бы ты дал ему на это время? - Он напал на меня, Энинву. Люди, которых нужно спасать, так не поступают. - Но.... - Он был сумасшедший. Он напал бы на любого, кто только приблизился бы к нему. Он уничтожил бы всю свою семью, не окажись я во-время рядом. Доро откинулся назад и вытер губы. А Энинву вспомнила, что он сделал с собственной семьей так много лет назад. Он сам рассказывал ей эту ужасную историю. - И при том, я не лекарь, - более мягко сказал он. - Я могу спасти жизнь только одним, известным мне способом. - Я не думаю, что ты испытываешь беспокойство, если не будешь и вообще спасать ее, - с горечью сказала Энинву. Он взглянул на нее. - Твой сын умер, - сказал он. - Мне очень жаль. Из него вышел бы очень хороший человек. Я бы никогда не привел сюда Джозефа, если бы знал, что они могут быть опасны друг для друга. Казалось, что он говорил предельно искренне. Она не могла припомнить за последнее время, чтобы от него можно было услышать хоть что-то, похожее на извинения. Она в недоумении уставилась на него. - Джо ничего не говорил о том, что его брат сошел с ума, - сказала Маргарет. - Джозеф не жил вместе со своей семьей, - сказал Доро. - Он попросту не мог жить вместе с ними, поэтому я нашел ему приемных родителей. - Ох, ..... Маргарет отвернулась, казалось для того, чтобы понять и воспринять это. На плантации не больше половины детей жили вместе со своими родителями. - Маргарет? Она вновь взглянула на него, а затем вновь очень быстро опустила глаза. Он был очень мягок с ней, но она все еще боялась его. - Ты беременна? - спросил он. - Я только мечтала об этом, - прошептала она, готовая расплакаться. - Ну, хорошо, - сказал Доро. - Хорошо, на этом и закончим. Она очень быстро встала и вышла из комнаты. Когда они остались вдвоем, Энинву сказала: - Доро, Джозеф был достаточно взрослым, чтобы можно было ожидать кризис! Все, чему ты учил меня, говорит о том, что он был слишком взрослым для этого. - Ему было двадцать четыре года. Я еще ни разу не видел раньше, чтобы кто-то имел переходные изменения в таком возрасте, но.... Он замолчал, видимо не решаясь продолжить, и изменил направление разговора. - Ты никогда не спрашивала меня о его предках, Энинву. - Я никогда не хотела знать этого. - Но ты должна знать. Разумеется, он был одним из твоих потомков. Она лишь пожала плечами. - Ты же сказал, что приведешь моих внуков. - Он был внук твоих внуков. Оба его родителя имеют непосредственную связь с тобой. - И зачем ты говоришь мне об этом сейчас? Я не хочу больше ничего знать об этом. Он мертв! - Но он является к тому же еще и потомком Исаака, - продолжал Доро с безжалостной настойчивостью. - Люди с наследственностью Исаака, временами имеют довольно поздние переходы в развитии, хотя вот Джозеф задержался слишком надолго. Двое детей, которых я привел с собой, это сыновья от тела его брата. - Нет! Энинву пристально посмотрела на него. - Забери их назад! Я не хочу иметь около себя больше ничего подобного! - Ты должна взять их. Учи и наставляй их, как собственных детей. Я уже говорил тебе, что твои потомки будут очень трудны для ухода и воспитания. Но так или иначе, ты выбрала для себя роль воспитателя. Она промолчала. Он принял это за добровольный выбор, будто бы он и не пытался принуждать ее к нему. - Если бы я отыскал тебя раньше, я бы привел их к тебе, когда они были еще моложе, - сказал он. - Но поскольку, этого не произошло, то теперь ты будешь делать из них то, что сможешь. Научи их ответственности, гордости, чести. Научи их всему, чему ты учила Стивена. Но только не делай глупости и не вдалбливай им в голову, что они будут преступниками. В один прекрасный день они станут сильными людьми, с задатками, которые так или иначе, могут превзойти все твои ожидания. Она по-прежнему молчала. А что она могла сказать, или сделать? Он требовал подчинения, или он мог сделать ее жизнь и жизнь ее детей абсолютно бессмысленной, если он не убил бы их сразу. - У тебя будет пять-десять лет до их переходного возраста, - сказал он. - У них обязательно должен быть переходный кризис, я как никогда могу ручаться за это. Их предки как нельзя лучше подходили для передачи наследственности. - Они будут мои, или ты будешь вмешиваться в их жизнь? - До переходного возраста они твои. - А затем? - Разумеется, я буду их скрещивать. Разумеется. - Позволь им жениться и остаться здесь. Если они приспособятся к здешней обстановке, они захотят остаться. Как же они смогут стать ответственными людьми, если все их будущее будет заключаться только лишь в заботах о разведении породы? Доро громко рассмеялся, широко открыв рот, показывая пустые места от утраченных зубов. - Да слышишь ли ты себя, женщина? Сначала ты хочешь лишь некоторую часть от них, а теперь ты уже не хочешь вообще отпускать их, даже если они вырастут. Она молчала, дожидаясь, когда он кончит смеяться, а затем спросила: - Неужели ты думаешь, что я могу прогнать хоть одного ребенка, Доро? Если есть хоть один шанс для них, что они будут гораздо лучшими, чем Джозеф, то почему, спрашивается, я не могу дать им этот шанс? Если же, когда они вырастут, и будут мужчинами, а не кобелями, которые не знают ничего больше, как перескакивать с одной сучки на другую, почему мне не попытаться помочь им? Тут он стал чуть серьезней. - Я знал, что ты будешь помогать, и не из одной лишь жалости. Неужели ты думаешь, что я так и не узнал тебя до сих пор? А, Энинву? О, он знал ее, знал, как следует использовать ее. - А что ты будешь делать потом? Позволишь им жениться и оставишь здесь, если они привыкнут? - Да. Она смотрела вниз, изучая рисунок ковра, который так привлкал внимание Маргарет. - А ты заберешь их назад, если они не привыкнут, если они не смогут привыкнуть, как Джозеф? - Да, - повторил он. - Их семя очень ценное, чтобы попусту пропадать. Он не думал больше ни о чем. Ни о чем! - Можно мне остаться у тебя на некоторое время, Энинву? Она удивленно взглянула на него, а он отвернулся в сторону с невозмутимым выражением лица, ожидая ответа. Интересно, это был настоящий вопрос? - И ты уйдешь, если я попрошу тебя об этом? - Да. Да. Сейчас он так часто произносит это слово и ведет себя так мягко и покладисто, будто вновь собирается искать ее расположения. - Уходи, - сказала она так мягко и спокойно, как только могла. - Твое присутствие разрушет всю сложившуюся здесь жизнь, Доро. Ты пугаешь моих людей. А теперь послушем его. Пуст сдержит свое слово. Он пожал плечами и кивнул. - Завтра утром, - сказал он. И на следующее утро он ушел. Может быть, через час после его ухода, Элен и Луиза пришли, держа друг друга за руки, к Энинву, чтобы сообщить ей, что Маргарет повесилась в бане.