Семь верст до небес - Юлия Туманова

Вот до чего докатился!

Но это пока, пока.

Он возьмет себя в руки и непременно придумает страшную, мучительную, сногсшибательную месть. К черту Балашова! Он как был, так и остался пешкой, пусть считает, что ему повезло.

А вот с господином Паниным поговорим отдельно. Чуть позже, может быть, но разговор этот обязательно случится, вот тогда-то и посмотрим, кто смеется последним.

Хо-хо! Тем более, что этот сопливый идиот решил, что обошел его, осмелился издеваться над ним, чувство юмора, твою мать, демонстрировал. Теперь он расслабится. Вот и возьмем самоуверенного молокососа тепленьким и неподготовленным.

Куда уж проще?

И репутация «Русского дома» так или иначе все равно останется подгаженной, ничего Панин с этим не поделает. Надо ждать. Терпеливо ждать, и в самый темный, тихий, благодатный час выйти на тропу войны, уже настоящей, а не — хи, хи! — партизанской.

А пока… Запастись терпением и оружием.

Что там нам известно про него самого? Не женат, детей вроде нет — это узнать поточней. Девиц меняет часто, но как будто неохотно. Ленивый придурок. Родная сестрица живет в Москве. Близких больше никого, или это просто не афишируется.

Он потер ладони и вызвал давешнюю красотку, зализывающую раны от предыдущей встречи с боссом.

— Панин Кирилл Иванович, — сказал он ей сиплым от ненависти голосом.

— Так мы же и так про него все…

— Я говорю, Панин Кирилл Иванович! Собрать свежую информацию, ясно? Что он делает в данный момент, кого будет трахать сегодня ночью и во сколько завтра отправится в сортир! Выполняй.

Ну, вот и все, господин Панин, вот и все.

Если ты будешь сопротивляться и дальше, тебе придет конец. Не твоей конторе, заметь, на которую давным-давно положили глаз большие люди. А тебе самому, как биологическому виду.

Так что лучше тебе уйти с дороги!

— Я так сначала перепугалась, — в сотый раз вспоминала Ольга, уминая горячие бутерброды, — слушай, а ты правда, сразу поняла, что я — его сестра?

— Вы же похожи, — пожала плечами Алена.

Тот же блеск антрацита в волосах, та же синева глаз, только у нее позадорней и с лукавинкой. А его… Нет, она не станет об этом думать.

— Знаешь, у меня на самом деле к тебе просьба, — голос Ольги вытащил из опасности, — скажи, где ты взяла этот шарфик, а?

— Так ты же принесла, — растерялась Алена. Принесла, извинилась за свинское поведение брата, не зная, что он сделал уже это самостоятельно, в две минуты выпытала подробности загадочного дела Балашова. Естественно те только, что были известны Алене. Устоять под натиском панинской сестры она не смогла. Та подобно Ташке лезла напролом, со слоновьей неуклюжестью и очарованием маленького беззащитного кутенка.

Алена хотела рассердиться на бесцеремонность, а вместо этого развеселилась и вот уже час поит чаем сестру господина Кирилла Ивановича. И безумно ей благодарна за это. Возвращение шарфа, конечно, сыграло свою роль. Но второстепенную. Гораздо лучше другое. Что бы она делала, спрашивается, оставшись сейчас одна? Сорвалась бы за Ташкой, и старалась бы сдержать слезы, и перепугала бы всех, и ничего бы толком не смогла рассказать, и пришлось бы отворачиваться от родных, теплых лиц, не умея, не смея произнести вслух то, чего сама не понимала.

С Ольгой проще.

Особенно если забыть, чья она сестра. И слово «судьба» выбросить из головы.

Только что-то про шарф она не поняла.

— Понятно, что я тебе его принесла, — нетерпеливо заговорила Ольга, — ты мне расскажи, кто тебе его продал? Или, может, подарил? Бабушка, да?

Алена моргнула.

— Какая бабушка?

— Ну, кто шарфик связал? — ласково и медленно, как у ребенка, спросила Ольга. — Это же вязанный, правильно я понимаю?

— Правильно. Это я вязала, — сказала Алена и хихикнула, обнаружив, что Ольга сидит с открытым от изумления ртом.

— Ты что? Не веришь, что ли? Пойдем-ка.

Она решительно потянула Ольгу в комнату, открыла шкаф и выгрузила оттуда пакеты с шарфами и шалями. С чего бы вдруг? Хвалиться никогда не любила.

Но детское, простодушное удивление на лице, так похожем на его лицо, Алену будто заворожило.

— Ты хотела себе такой же заказать, да? — догадливо осведомилась она у ошеломленной гостьи. — Выбирай любой.

— Значит, не бабушка, — пробормотала Ольга.

— Не-а, — покачала головой Алена, — не бабушка! Это меня дед научил. Он уже совсем старенький был, ходил плохо, вот и пристрастился вязать. Знаешь, я его почти не помню, а вот вяжу с детства, как он первый раз мне спицы дал, так и пошло. Крючком я уже сама научилась, дедушка не успел…

Алена улыбнулась виновато.

— Ты не слушай меня, ты выбирай.

— А я деда ни разу даже не видела. Киру года два было, когда он умер. Нас бабушка растила. Она не вязала, хотя, умела, наверное. С нами некогда было.

А как же родители, хотела спросить Алена, но не стала.

— Кирилл, наверное, смешной был маленький, — поспешила сказать она.

Ольга повернулась к ней, просветлев лицом.

— Это точно! Я недавно фотографии смотрела, он там такой забавный. Толстый, румяный, и уши торчат! Куда что делось?! Сейчас и поглядеть не на что, ходит серый какой-то, высохший…

— Да что ты! — пылко воскликнула Алена. — Какой же он серый?!

Ольга посмотрела на нее внимательно.

— А он тебе понравился, да?

— Он? Ну, да, в общем, да, — она принялась перекладывать шарфы с места на место, — представительный мужчина.

Щеки горели, и Алена наклонялась все ниже и ниже, чтобы скрыть нелепое, девичье смущение. Ольга у нее за спиной лукаво хихикнула.

— Значит, представительный? А больше ты ничего не заметила?

— В каком смысле?

— Ну, вообще-то женщины от него обычно в полном восторге! Фигура внушительная, с лица симпатичный, да и богат опять же. Полный набор. Так что?

— Ты о чем?

— Да так, — смилостивилась Ольга, — давай шарфики посмотрим. Ого! Какая красота! А этот вообще блеск! Узоры сама придумываешь?

Алена тоном отличницы отрапортовала, что сама. А в голове билось неумолимое: «женщины от него в восторге!» Ну да, это же очевидно. Наверное, он тоже в восторге от женщин. Но что это значит? Неужели его до сих пор никто не захомутал окончательно и бесповоротно?

— Оль, а ты замужем? — будто мимоходом осведомилась Алена, подбираясь издалека к главному вопросу.

Ольга крутилась перед зеркалом, замотавшись в тонкую бледно-голубую шаль с помпонами вместо кистей. Судя по всему, была очень занята.

Но, перехватив в зеркале напряженный взгляд Алены, помотала головой:

— Никогда не была. У меня, знаешь, характер очень противный. Я от самой себя иногда волком вою, куда уж мужику справиться.