Ледовый Апокалипсис - Джеймс Кобб

Вертолет на малой высоте летел с юга, и потоки воздуха от вращающихся лопастей вздымали целые торнадо из еще не успевшего обледенеть снега. Когда чудовище пролетело в какой-то сотне футов над головой Рэнди, она невольно пригнулась и закрыла лицо от взвившихся вокруг нее снежных смерчей.

– Боже всемогущий! – прошептала она. – Это же «Хало»!

Тяжелый военно-транспортный вертолет «Ми-26», называвшийся по классификации НАТО «Хало»,[15] был создан в 80-х годах, когда Советский Союз руководствовался принципом «чем больше, тем лучше». Это был самый большой и мощный вертолет, когда-либо созданный в мире. После крушения СССР вертолет стал использоваться в коммерческих целях и в настоящее время применялся во многих странах для перевозки больших грузов по воздуху.

На выкрашенной в красный цвет хвостовой балке этого гиганта виднелись канадские регистрационные номера, а расположенная позади фюзеляжа кабина оператора указывала на то, что это как раз один из тех самых «летающих подъемных кранов».

Покровители Кроподкина прилетели за ним и за грузом сибирской язвы, причем прилетели со значительными боевыми силами.

Когда огромная винтокрылая машина начала опускаться на снег позади лагеря, Рэнди наконец вышла из ступора. В ее распоряжении оставалось две возможности: удариться в бега и скрыться от незваных гостей или же рискнуть и воспользоваться восстановленной радиосвязью. Она выбрала последнее. Таково было полученное ею задание: собирать информацию и передавать ее кому следует.

Как в кошмарном сне, она бежала по направлению к лабораторному домику, поскальзываясь на каждом повороте, словно на влажном кафельном полу. На бегу она обдумывала текст своего сообщения, понимая, что должна уместить максимум информации в минимум слов. Она будет передавать его до тех пор, пока не получит подтверждение, что оно принято, а затем, если у нее еще останется время, попытается убежать, захватив с собой Троубриджа. Надо не забыть взять из домика аварийно-спасательный комплект и портативную радиостанцию «СИНКГАРИС», а напоследок – всадить пулю в лоб Кроподкину, хотя бы для собственного удовлетворения.

Если же времени не хватит, она встанет спиной к стене и пристрелит столько этих гадов, сколько сумеет. Мир она этим не спасет, но, возможно, сумеет помочь хотя бы Джону с Валентиной.

Огибая домик, Рэнди упала, тут же вскочила на ноги и, задыхаясь от бега, ворвалась в избушку, готовая выкрикнуть заранее обдуманные команды. Однако ее рефлексы сработали раньше, чем сознание: слова застряли в ее горле, а ствол автомата взметнулся на уровень плеча. Она не сразу осознала, во что или в кого целится.

Стефан Кроподкин съежился в дальнем углу лаборатории, держа перед собой доктора Троубриджа и прижимая к горлу ученого скальпель. Троубридж пошатывался, едва способный стоять, по его лицу струилась кровь – из сломанного носа и из порезов, нанесенных разбитыми стеклами очков.

Никто не произнес ни слова. В этом не было необходимости, поскольку сцена сама по себе была предельно красноречивой. На полу лежали разрезанные нейлоновые наручники. Кроподкин перехитрил ученого, сыграв на его наивности и желании помочь бывшему ученику.

Рэнди проклинала себя. Дура, дура, дура! Она не имела права оставлять этих двоих наедине! Но теперь уже исправить что-либо невозможно. Сейчас оставалось только одно: воспользоваться рацией – пусть даже ценой жизни обоих мужчин.

– Не шевелись! – заорал Кроподкин. – Положи пушку, иначе я убью его!

Снаружи послышались крики, заглушаемые угасающим гулом турбин «Хало». Приказать Кроподкину отпустить профессора? Бесполезно. Все козыри были у него, и он это знал.

– Простите, доктор, – проговорила Рэнди и еще крепче вдавила приклад автомата в плечо. Ее палец напрягся на спусковом крючке.

Троубридж понял смысл этих приготовлений, и с его губ сорвался слабый протестующий стон. Кроподкин также заметил движения Рэнди и еще сильнее сжался, прикрываясь своим живым щитом.

Затем взгляд Рэнди переместился вправо и упал на открытую дверь радиорубки. Кроподкин и здесь не терял времени. Панель радиостанции была вдребезги разбита.

Рэнди медленно опустила ствол автомата к полу. Бездонная горечь поражения захлестнула ее. Теперь от нее уже ничего не зависело, и обагрять руки кровью Троубриджа больше не имело смысла. За окнами избушки бегом перемещались мужские фигуры. Лагерь заполнялся вооруженными людьми. Раньше, чем они успели войти в домик лаборатории, Рэнди положила «МР-5» на стол.

Через несколько секунд в ее спину уперлись сразу несколько пистолетных стволов. Рэнди молча подняла руки и сплела пальцы за шеей.

Ледник на седловине

Усиливающийся ветер гнал мимо входа в пещеру снежную поземку.

– О чем задумался, Джон? – негромко спросила Валентина.

Смит покосился на темнеющее с севера небо.

– По-моему, надвигается новая буря.

– Интересно, что нас застигнет первым – закат или непогода? Шоколадный батончик хочешь?

– Нет, спасибо.

Подполковник и профессор истории лежали плечом к плечу в тени пещеры, следя за подходами к их укрытию. С того момента, как Смит и Валентина заметили и ликвидировали первого русского спецназовца, на леднике не наблюдалось никакого движения. Они лишь ощущали, что где-то рядом происходит некая активность, поскольку знали: там – враг, который не станет сидеть сложа руки, дожидаясь, пока они уберутся восвояси.

Смит перевел взгляд на вторую половину своего «стрелкового подразделения», которая с видимым удовольствием уминала шоколадный батончик. Утонченные, несколько экзотические черты ее лица в тени капюшона парки выглядели расслабленными и спокойными.

– Ты в порядке? – спросил он.

– О, да, – ответила Валентина, – в полном порядке. – Поглядев на черные каменные стены и потолок пещеры, она добавила: – Это, конечно, не Канкун,[16] но у здешних мест имеется большой потенциал для развития зимних видов спорта.

Смит усмехнулся и снова переключил внимание на подходы к пещере. Удивительная все-таки женщина эта Валентина Метрейс!

– Можно задать тебе вопрос? – спросил он.

– Валяй! – легко ответила Валентина.

– Откуда у тебя этот акцент? Он и не английский, и не австралийский. Никак не могу определить.

– Так говорят в стране, которой больше нет на карте, – проговорила она. – Я родилась в Родезии. Подчеркиваю: не в Зимбабве, а в Родезии. До прихода к власти Мугабе мой отец был офицером и работал на правительство.

– А мать?

– Мама у меня была американкой и собиралась стать зоологом, но ей это так и не удалось. Будучи аспирантом, она приехала в Африку, чтобы изучать местную фауну, но замужество помешало ей вернуться в Штаты и получить ученую степень.

Валентина наморщила лоб и улыбнулась каким-то своим воспоминаниям.

– В результате я получила двойное гражданство, и это оказалось весьма кстати, когда пришло время сматываться из Африки. Мне удалось оказаться в Америке и жить с семьей моей матери после того, как… В общем, после всего.

– Понятно. А как ты оказалась здесь?

Она взглянула на Смита, задумчиво сложив губы трубочкой.

– А не идет ли этот вопрос вразрез с правилами конспирации «мобильного ноля»? – спросила она. – В Иностранном легионе, например, подобные вопросы строжайше запрещены.

Смит пожал плечами.

– Хрен его знает! Но ты ведь сама сказала, что мы обречены стать любовниками, так что рано или поздно этот вопрос все равно всплывет.

– Верное замечание, – согласилась она, вновь переводя взгляд на ледник. – Это долгая и довольно запутанная история. Как я уже сказала, мой отец был офицером. Он командовал территориальным отрядом коммандос. Охотник, ученый и солдат, он был бы гораздо счастливее, если бы жил во времена Сесила Родса[17] или Фредерика Селуса.[18] Я родилась в зоне военных действий и воспитывалась в доме, где оружие являлось неотъемлемой частью повседневной жизни. Мои первые детские воспоминания связаны со звуками постоянной стрельбы за пределами нашего поселения. Мне подарили винтовку в том возрасте, когда большинству девочек в Америке еще дарят кукол Барби, и я застрелила своего первого леопарда, когда он пытался забраться в окно моей детской.

Валентина искоса посмотрела на Смита.

– Откровенно говоря, представления о мире, с которыми я росла, несколько отличались от тех, которые принято считать нормальными.

Смит понимающе кивнул.

– Представляю себе, каково это было!

– Мой отец обожал историю и любил выяснять, почему и как все получилось именно так, а не иначе. Он часто повторял: «Чтобы знать, куда идешь, ты должен знать, откуда ты взялся». Он привил эту любовь и мне, поэтому в колледже я специализировалась в области истории. Моя докторская диссертация называлась «Лезвие. Технология вооружений как движущая сила социополитической эволюции».