Пятый ангел вострубил - Воробьевский Юрий Юрьевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На празднике «Высших градусов» произошел внутримасонский, но вместе с тем – международный, межконтинентальный скандал. Дипломат и умница Гардер умел каким-то образом улаживать противоречия между Американским и Французским (за которым – Европа) Верховными Советами. Теперь все пошло вразнос!
Дело – все в том же. Ратуя, как бы, за демократизм и общедоступность американцы отстаивали свое право откровенно торговать градусами. Европейская, старая традиция требовала сохранить все же элитарность, неприступность, особую избранность высших степеней. Это – суть конфликта. Частности и нюансы были выражены в каких-то деталях ритуалов и прочей внешней атрибутике. В итоге два Великих Командора не смогли договориться друг с другом. Американец, прилетевший на этот всемирный смотр масонских сил, на праздник не был приглашен, и остался у себя в номере.
Французский же Великий Командор был так потрясен, растерян и напуган, что даже с тобой советовался. Тем более, что твой статус в тот момент был вообще неопределенным: всего-навсего «досточтимый» (Великой-то Ложи России еще нет), а в то же время – уже 33! Это в твоем-то, таком юном по сравнению с другими «тридцать третьими», возрасте. Ты же был и чем-то вроде «духовного наследника» Гардера. Советы французскому командору ты давал перед приемом, на дневном заседании. А вечером, в процессе светского ужина, с подачи лихого пьяного Жана, мы позвонили американцу. Разговаривала с ним я. Какой это был позор! Он сообщил, что уже в постели и пожелал «спокойной ночи». Ужасно! А мы-то всего-навсего о деньгах, обещанных Гардеру, напомнить хотели…
Утром сквозь прозрачные стены аэропорта мы смотрели на подруливающий Ил-86, как Золушка – на тыкву с мышами. Я дала себе твердое обещание: на будущий год в Париж ни за что не мотаться. Хватит!
Дешевый аэрофлотовский рейс был битком набит ползающими повсюду, кажется, даже под обшивкой фюзеляжа и за блистерами – цветными детишками. Каким-то образом им удалось заразить меня инфекционным паротитом, свинкой, по-простому. Весь остаток зимы я мучилась с температурой, неоткрывающимся ртом, распухшей шире всех зеркал физиономией.
А потом наступило первое, по-настоящему дачное, в нашей жизни лето. Во мне проснулась страсть к земле. Мы посадили тоненькие саженцы, вскопали огород. Жили в крохотном вагончике без света, воды и тепла, строили забор, расчищали липовый парк и ходили на речку.
+ + +
Моя возня с грядками тебя не вдохновляла. Интерес вызывало только то, что под землей. Даже под небольшой саженец ты готов был рыть огромную яму, когда слышал гулкое эхо пустоты в глубине. Что ж, на соседнем участке – мы сами видели – котлован под будущую дачу обнажил мощные известняковые своды подземного хода. Вспоминались и слова приглашенных тобой «рамочников»: ходы есть. Только перекрыты они «энергетическими замками». Что это за «замки» такие, думаю я теперь? Не те ли подземные бесы, что призваны охранять сокровища и клады до пришествия антихриста, чтобы он воспользовался ими? Для его колдовства и ложных чудес припасена Новиковская библиотека…
А за рекой потихоньку возрождался храм. Мы тоже вносили свою лепту – на рамы и дверь, на доски и стекло, на печку и провода. Потом – на колокола. Настоятеля еще не было, но службы уже иногда были. И мы слышали колокольный звон.
Храм Тихвинской Иконы Божией Матери был построен отцом Новикова, выходцем из Северо-западных губерний. Там Тихвинскую почитали всегда особо. Получив поместье под Москвой, набожная семья привезла с собой и эту дивную икону. На ней Матерь Божия и Предвечный Младенец – как будто в роскошных париках по моде XVIII века, так написаны нимбы. [58] Все местные бабки утверждали, что образ этот – чудотворный. Старожилы помнили, как советские власти закрывали церковь, но не знали, куда девалась Тихвинская. Про иконы говорят: «ушла»…
А на праздник Тихвинской 9 июля 1993 года случилось Чудо… На фанерной, временно сделанной, алтарной перегородочке висела на кнопках бумажная, «софринская» Тихвинская – размером с почтовую открытку. Бабульки частушечными голосами пели перед ней акафист. Из соседнего Завороба приехал батюшка. Переоблачился, взмахнул кадилом: «Благословен Бог наш…»
«Богородица в речке. Богородица!» – завопили, вбегая, мальчишки… Ее торжественно внесли в храм – мокрую, сверкающую как будто бы свежими красками – старинную икону… Плакали все – и бабки, и батюшка, и даже эти пареньки. Мы с тобой пришли приложиться к ней позже, гораздо позже…
Было и еще одно Чудо с этой храмовой иконой. Года через два из плохо закрытого на деревенский замочек храма – ее украли. Только что назначенный настоятель благословил старушек не причитать, не отчаиваться, не плакать, а молиться. Молились долго… И однажды к храму подъехал милицейский желтый уазик, из которого вышел местный ворюга, алкаш. Руками в наручниках он прижимал к себе большую тяжелую икону. Так он и на солею, к самому Алтарю ее нес… Говорят, за одну ночь раскаялся. Еще говорят, что даже на суде ему это шествие в наручниках вспомнили и «зачли»…
Старостой возрождающегося храма в те времена была Аня – внучка той самой Галины Ивановны, которая «выбила» нам землю. Аня и ее мама продолжали помогать нам, пока мы обживались и строились. От нее я впервые услышала: то, чем мы с тобой занимаемся, называется в православии «богоборчеством». Она была такой смешной молоденькой болтушкой, что поверить в ее слова, было бы верхом легкомыслия и глупости.
+ + +
Сколько сил, времени, нервов было затрачено на то, чтобы в июне 1995 года мы смогли наконец-то открыть «Великую Ложу России»! Боже мой! Как же мы суетились, волновались, как много работали для того, что казалось тогда событием грандиозным и невероятно нужным Отечеству! Ты хорошо помнишь, чем мы объясняли себе эту нужность?
К тому времени, не будучи людьми воцерковленными, мы не знали еще ничего про антихристианскую суть мирового масонства, но зато отлично знали, какая дрянь масонство в виде, так сказать, общественного движения. Тут у нас уже иллюзий не было. В ложах все «братья» на «ты». Все целуются, все равны, все свободны. Вот за этим-то, за «братскими» связями и идут туда те, кто ищет знакомств и протекции. Мировой «клуб» деловых людей. Причем, окутанный ореолом секретности, элитарности, престижности.
Наши иллюзии и романтический порыв были чисто русскими. Мы были убеждены: это «у них» масонство – выродившееся, разложившееся, словом – «испорченное». Мы верили в себя! Мы думали, что здесь, в Москве, на нашей святой и чистой почве, возможно возрождение Ордена «истинного», того самого, что декларируется уставами, ландмарками, утраченными «идеалами»! Мы говорили себе, что современное мировое масонство все равно рано или поздно проникнет в Россию, но без нас оно проникнет именно в виде «клуба новых русских» – т.е. в этом своем уже испорченном и прогнившем западном варианте. А наша-то великая миссия в том и состоит, чтобы этому воспрепятствовать!
В России, говорили мы друг другу, масонство станет тем, чем оно должно быть – «свободным единением людей»! Мы соберем в ложи людей честных, порядочных, чистых, интеллигентных! Не допустим богатых бандитов, политиканов и жуликов, карьеристов и корыстолюбцев! Русское масонство станет действительно – поиском духовного пути…
И спешили мы с открытием «Великой Ложи» все потому же: боялись, что нас опередят «братья» более пронырливые и «не те».
Разумеется, львиная доля работы по подготовке к «инсталяции» ложилась на твои плечи. Будущий «Великий Мастер России» на этом этапе вкалывал, как на самом деле, – простой «каменщик»! Я старалась помочь всем, чем только могла. Я начала закладывать основы будущей «женской ложи» и собирала у себя на дамские чтения по тем дням, когда вы «работали», жен твоих «братьев».
Жена «вольного каменщика Саши» представилась: «Вика». Я втайне посочувствовала ее мужу. Надо же! Такой милый и умный мужик, а жена такая молодая – у нас же Глеб такого возраста – плохо воспитанная, развязная… Говорит нескладно, пузырит жвачкой… Даже мои богемные студенты ведут себя приличнее! А эта еще с порога со мной на «ты» почему-то… В незнакомом доме…
