Каин: Антигерой или герой нашего времени? - Валерий Замыслов

Девушка смотрела на Ивана доверчивыми, широко раскрытыми глазами.

— А я-то ничегошеньки этого и не знала. Как вы ладно сказали о Стеньке Разине. Можно мне об этом тятеньке поведать?

— Тятеньке? Пожалуй, и не надо, ибо Стенька Разин купцов не любил, часто отбирал у них добро и раздавал народу. Я ведь, Глаша, ныне тоже купец. Тятенька может такие разговоры и не понять, а посему меня осудить.

— Но ведь вы мне сказали правду, Василий Егорович. Вы-то хоть и купец, но вас бы Стенька не стал грабить.

— Почему, Глаша?

— Вы добрый, не погнушались в крестьянскую сряду облачиться.

— Эх, Глаша, Глаша, прелестная душа, — вздохнул Иван.

Он что-то собирался еще сказать, но его остановили слова девушки.

— А вы гляньте, Василий Егорович, на озеро. Оно всё на виду. Сомовиком именуется.

— Никак в честь сомов?

— Ага. Здесь их много, но выловить не каждому удается. Тятенька мой как-то курицы не пожалел, обжарил и на крючок. Сидел на челне и вдруг сом его так дернул, что тятенька вместе с удилищем в воде оказался.

Девушка звонко рассмеялась, а потом, продолжая весело улыбаться, продолжила:

— Пришел домой весь мокрый и говорит нам с маменькой: уж лучше бы нам курицу самим съесть.

— Забавный случай, Глаша. И все-таки кто-то сома изловил?

— Сама раза три видела. А недавно Егоня сома багром к берегу подтянул. В голову ему угодил. Мужики помогали ему на носилах до избы донести. Страшный, усатый, пудов на шесть[147]. Спина черная, бока зеленые, а брюхо желтое. Голова широченная, с огромной зубатой пастью. Ужас! А глазки, даже представить себе не можете, Василий Егорович. Смешные! Маленькие, маленькие, и лежат они почти на самой губе. У такого-то большого сома.

— А ты наблюдательна, Глаша. И все же, надеюсь, что больших сомов не только на удочку ловят.

— Конечно же, Василий Андреевич. Их ловят неводами, баграми и переметами. Весьма бывает добычлив лов на «клоченье».

— И каким же способом?

— Прямо с лодки ручной донной удочкой, коя именуется у нас «лягушкой». В этом случае, Василий Егорович, здесь необходим «клок» — деревянная колотушка с выдолбленной в ней ямкой. Удар этого клока по воде сома очень привлекает. Он подходит к месту лова и хватает лягушку.

— Весьма любопытно. С большим бы удовольствием посмотрел на такой необычный лов.

— Я непременно попрошу тятеньку. У него все для лова имеется, да только силенок маловато. С вами же он смело на челне поедет. Согласны, Василий Егорович?

— Я подумаю, Глаша. Всякую рыбу едал, но сома никогда.

— Мясо сома очень вкусное и жирное. А все почему? Кормятся гусями, утками да белугой и севрюгой, кои заходят в озеро весной в половодье. Вот и откармливаются. Озеро у нас крупное, на две версты тянется, рыбам здесь приволье.

— Знатное озеро, тихое, вода теплая, так бы и нырнул.

— Да вы что, Василий Андреевич?! Не вздумайте! — почему-то перепугалась девушка. — Сомы не только утками да рыбой питаются. Они весьма прожорливы. Известны случаи, что крупные сомы хватали и топили купающихся людей. Теперь здесь никто не купается. И вы не будете. Хорошо, Василий Егорович?

Девушка с такой искренней озабоченностью посмотрела на Ивана, что у того и вовсе потеплело на душе. И до чего ж эта Глаша целомудренна и непосредственна. Господи, есть же такие чистые светлые люди, словно небесные ангелы, перед коими не хочется быть плохим, тем более жестоким разбойником. И до чего ж Глаша доверчива! Пошла на взгорье совершенно безбоязненно, с незнакомым человеком, который мог бы над ней надругаться и сбросить с крутояра. В другом случае, наверное, Каин так бы и сделал, если бы подле него оказалась какая-нибудь девка из притона, попавшаяся под горячую руку. Непременно сделал, чтобы полюбоваться, как летит с высоченного взгорья маруха, раздираемая камнями и корягами.

Здесь же он превратился в робкого, застенчивого человека, стесняющегося даже прикоснуться к руке прелестной деревенской девчонки, которая поразила его не красотой (немало было красивых девок у Каина), а именно редчайшей чистотой и неподдельной доверчивостью, когда даже самый закоренелый злодей превращается в добродетельного человека.

— Может, вы расстроились, Василий Егорович? — участливо спросила Глаша. — На Ветлуге можно искупаться, а то и в Нелидовских озерах, кои сообщаются с рекой. Там водица тоже теплая.

— Успокойся, милая Глаша… Ты хотела бы иметь золотые сережки?

— Сережки?.. Золотые? У меня есть сережки от покойной бабушки. Простенькие, в сундуке хранятся. Я их как-то примеряла. Их буду скоро носить, а других не надо.

— А может, суженый подарит. Ведь ты, Глаша, очень красивая невеста.

— Не знаю… О суженом я как-то не думала, да и нет их.

— Разве?

— Одни подрастают, взрослые — на разные промыслы подались, а то и в рекрутчине повинность отбывают.

— Такая красна — девица пропадает.

— Пропадает? Да вы что, Василий Егорович? Мне в нашей деревушке быть отрадно.

Иван несколько секунд любовался лицом девушки, а затем осторожно тронул ее за плечо.

— Пора нам, Глаша. Как ни жаль, но мне надо в Варнавино возвращаться.

Глава 20

Кража

После возвращения из деревни, не узнает братва атамана: будто подменили Каина. Ходит молчаливый, задумчивый, даже в трактире чаркой не увлекается.

Роман Кувай как-то не выдержал и осведомился:

— Чего такой отрешенный, Василь Егорович? Аль затуга, какая навалилась?

Каин тяжелым взглядом посмотрел на Кувая.

— Аль мне и помолчать нельзя, Роман? Хотите, чтобы я горло на вас драл?

— Уж лучше горло дери, Василь Егорович, чем держать рот на замке.

— И впрямь, Роман. Непривычный для нас такой купец-удалец, — поддержал Кувая Легат.

— Отстаньте от меня, господа приказчики!

Каин вышел из трактира и направился к берегу Ветлуги. Господа приказчики пожали плечами. И что с атаманом?

Ивана же одолевали думы. Он сидел на крутояре, рассеянно смотрел на заречные дали, и пребывал в нескончаемых, мучительных раздумьях, кои преследовали его уже не в первый раз, и кои нередко его раздражали. А ведь, казалось, не так уж и давно у него не было никаких противоречивых мыслей. Он был предприимчив, целенаправлен на какой-то смелый разбой, а главное на душе его всегда было легко и приподнято. Каин гордился своими подвигами, ему остро хотелось, чтобы его имя все громче и громче звучало по Руси, в полную силу, и так внушительно, дабы имя его запомнилось на века, как имена Ивана Болотникова и Степана Разина.

И имя его действительно начало широко звучать. Им овладевало сладостное честолюбие. Он, Ванька Каин, столь высоко вознесся, что о нем стали говорить уже во многих городах и весях. Чу, сама царица Елизавета Петровна обеспокоилась разбоями в Москве и на Волге, отдав строжайший приказ прекратить грабежи, а Каина всенепременно изловить и колесовать.

Ха! Коротки оказались руки у сыскных людей. Изворотливости Каина мог позавидовать самый отважный разбойник. Он неизбежно повторит путь Степана Разина, и он уже его начал, выйдя на волжские просторы, дабы затем взойти на богатырский утес Самарской Луки и почувствовать себя царственным орлом. И это бы свершилось, если бы не помешал на полпути слух о Бироне, самом ненавистном человеке народа Российского. И тогда он, Каин, свернул к Ярославлю, чтобы свершить самый великий подвиг. Сорвалось! Он не казнил всенародно Бирона. Это был его первый провал, который заметно надломил его душу.

Каин считал себя крепким человеком, но беседы с бурлаком Земелей, купцом Светешниковым, сирым мужиком Гурейкой стали разъедать его как ржа на железе, вначале не столь видимая, но затем все отчетливей и зримей.

В еще большее смятение он пришел после встречи с Глашей, которая, пожалуй, больше всего встревожило его сердце. Чистейшая душа без всяких назидательных бесед открыла перед ним совершенно иной мир, где ни разбою, ни беспощадному сердцу нет места.

Нет места…И он, поддавшись трогательному обаянию девушки, всего на каких-то два часа оставался совершенно другим человеком, боясь вспугнуть божественное создание, находящегося подле него.

А когда он возвращался в Варнавино, душа его мучительно застонала. Зачем и для кого вся эта чистота? Он даже рядом не может быть с таким лучезарным существом. Ведь он — разбойник, злодей, много пограбивший и много проливший крови. Разбойник! Земеля-то прав: он никогда не сравнится с Разиным. Тот хоть и нападал на купеческие суда, грабил и убивал, но потом он стал собирать войско, чтобы заступиться за бесправный народ, и добиться его лучшей доли. Огромная разница.

За Каином же, зная его злодейский нрав, народ не пойдет, не возьмется за топоры и дубины. Его имя будет связано неодолимыми цепями лишь с одним именем — р а з б о й н и к, и от этого звания ему уже никогда не уйти. Н и к о г д а! Хотя к грабежам его уже не тянет.