Шепот тьмы - Келли Эндрю

потерялась в дымке сна, уткнувшись лицом в его грудь. Ее дыхание, низкое и медленное, касалось его. Он забрался в постель рядом с ней, замечая тиканье часов, опускающуюся луну, розовый румянец на ее щеках. Тени толпились, приближаясь, и он почувствовал себя одним из этих теней, прижавшимся к ней, отчаявшимся и испуганным.

Он осознавал иронию. Осознавал, каким эгоистом был. Искал утешения у нее, когда это была его вина, только его вина. Но он бы провел всю свою жизнь, прижимаясь как можно ближе к ее теплу. Он не мог остановиться сейчас.

– Кажется, я упала с кровати, – пробормотала она, и тут он вспомнил, что она не слышала – оставила свой имплант на тумбочке у его кровати. Зевнув, Делейн прильнула к нему, поглаживая себя по спине. – Завтра у меня будет ужасный синяк. Я уже чувствую это.

37

Делейн проснулась от солнечного света.

Час был поздний. Она чувствовала это в мутной тишине своей головы, в усталом грузе своих костей. Было поздно, и все же ее кожа была окрашена в золотой цвет, позолочена немыслимым рассветным слепящим светом, который заставил ее попятиться назад от его блеска. Ее пятка ударилась о тяжелую жестяную банку, и она покачнулась, упершись зубами в стену. Каждая часть ее тела была липкой, мокрой и холодной. Она закрыла глаза и посмотрела на солнце, пульс участился. Там, в неподвижном световом мареве, стояла сужающаяся тень мужчины.

Солнце зажглось.

Включился верхний свет. Делейн осталась смотреть на остывающую лампу малярного светильника. Перед ней стоял Колтон, его радужные оболочки были окольцованы белым. Рот представлял собой жесткую, неулыбчивую линию. Отбросив свои мысли, она попыталась собрать воедино обломки своего подсознания.

Она не могла вспомнить, что ей снилось. Не могла вспомнить, как проснулась.

Сдвинувшись с места, она обнаружила, что ее лодыжки запутались в забрызганном краской льняном покрывале. Кожа была липкой, голые руки потрескались от штукатурки. Она была в футболке Колтона, в боксерах Колтона, ее кожа была измазана краской, как дегтем. Она сделала слабую попытку оттереть ее. Краска въелась еще глубже, испортив белый хлопок его рубашки.

Пара свободных от краски рук нашла ее лицо, обхватила ее челюсть. Она подняла подбородок, пока ее глаза не встретились с глазами Колтона. Нахмурив брови, он внимательно изучал ее, кончики его пальцев были в оттенках красного, золотого и черного. Снова и снова его взгляд переходил на стену над ее плечом.

– Что? – спросила она и почувствовала, как ее голос заскрежетал. – Что это?

Повернувшись, она увидела стену. Там, где раньше распускалась бабочка, золотая и незаконченная, теперь был черный сердитый узор. Под ним она нарисовала пальцем одно слово красным цветом. Sequestrum.

У нее свело живот. Колени подкосились.

– Боже, Колтон. Мне так жаль…

Он поднес большой палец к груди, разведя пять пальцев. «Все в порядке, – сказал он на языке жестов. – Все в порядке».

У нее перехватило дыхание, она нахмурилась, глядя на него. Ее нервы были как потрепанная бумага. В голове стоял тяжелый металлический крик.

– Это не нормально, – сказала она. – Что из всего этого нормально?

Его единственным ответом было взять ее липкую руку в свою и вывести девушку из офиса в прихожую, где они оставили за собой следы окрашенных подошв по всему безупречному фойе. В ванной комнате наверху он повернул вентиль на душе, и вода хлынула на пустой кафель обжигающим потоком. Он шагнул внутрь, увлекая ее за собой, так что они оба стояли, полностью одетые, под струями потоков воды. Он молчал. Вместо слов, намылив мочалку, Колтон взял ее запястья и принялся за работу. Он оттирал между пальцами, где краска уже начала отслаиваться. Вдоль предплечий, где краска текла мутными реками. Под подбородком, где пульс бился так сильно, что было трудно дышать. Она смотрела, как вода закручивается, и изо всех сил старалась не заплакать.

В конце концов он закончил, отложив мочалку в сторону. Вода сверлила ей лопатки, и она слишком остро ощущала, как его одолженная футболка прижимается к ней, превращаясь в непрозрачную вторую кожу. Она не пыталась прикрыться. Было странное чувство комфорта в том, что он мог видеть ее – знать, что она здесь. Что-то телесное. Что-то, что занимает пространство. Вода падала без звука, и она никогда еще не чувствовала себя так уютно в своем собственном теле.

– Я не хочу этого, – сказала она, не уверенная, что он услышит ее за шумом падающей воды. Его темные глаза метнулись к ней. Кудри темными локонами лежали на бровях, щеки раскраснелись от жары. – Может быть, Нейт и другие специально искали, – прошептала она, – но не я. Я хочу, чтобы оно ушло.

Его единственным ответом было взять подол ее футболки и притянуть Лейн к себе, увлекая за собой по скользкой плитке. Они столкнулись, лоб ко лбу, нос к носу, рот ко рту. Вода попала на ее язык, и на мгновение ей показалось, что он хочет поцеловать ее. Проглотить то, что билось в ее груди. Она хотела, чтобы он сделал это. Она хотела, чтобы он испил это из ее слез. Хотела, чтобы он откусил это от ее губ. Вместо этого Колтон лишь притянул ее в объятия. Ее голова прижалась к его груди, его искалеченный рот коснулся ее виска.

Они оставались так, прижавшись друг к другу, не говоря ни слова, пока ее пальцы не одеревенели, не взошло солнце и не потекла чистая и холодная вода.

Когда Колтон нашел ее, Лейн была на кухне, допивая вторую кружку кофе. Небо в окне было ярко-сапфировым, утро по-зимнему хрустящим, и она взяла на себя смелость стащить свитер из его шкафа. Теперь она, как птица, сидела на табурете и глубже погружалась в теплую бордовую шерсть, наблюдая, как он готовит себе коктейль. Он делал это так, как делал все, – вдумчиво, размеренными движениями. В перерывах он сверялся с часами. Когда жужжание блендера наконец затихло, он взглянул на нее через гранитную столешницу. Его щеки раскраснелись под кепкой, футболка потемнела от пота. Он выглядел, как она заметила, нервным.

– Ты мне доверяешь? – тихо спросил он.

– Не всегда, – призналась она.

Уголок его рта приподнялся в полуулыбке.

– Это справедливо. Доверишься ли ты мне сегодня? Мне нужна твоя помощь кое в чем.

– Хорошо, – сказала она.

– У тебя, наверное, будет много вопросов. – Он не выглядел убежденным.

– У меня всегда так.

– Я не смогу ответить на большинство из них.

– Ты никогда не отвечаешь. – Она поставила кружку и соскользнула с табурета, все еще немного