Замуж - не напасть - Лариса Шкатула

- Пистолет... он у тебя? - спрашивает Евгения.

- У меня, - залихватски говорит он и лезет на полку с книгами. - Вот он!

- Похоже, все самые эксцентрические комедии из жизни! - неодобрительно качает она головой. - Ты бы ещё его в авоське по городу носил, как Никулин в "Бриллиантовой руке"!

Она осторожно берёт в руку оружие.

- Макаров! - хвастливо комментирует Виктор, как будто он сам его изготовил.

- "Ходим мы по краю, ходим мы по краю".., - - поёт ему Евгения и ещё раз примеривается к рукоятке: нет, никаких воинственных чувств в ней не пробуждается. - Возьми и выбрось его!

- Вот ещё! - хмыкает Виктор. - Я его уже Семёну пообещал подарить.

- Кому? - не верит она своим ушам.

- Мужику одному, мы вместе с ним работаем...

Во что она ввязалась? Ведь это уже не шуточки, а, говоря языком закона, уголовно-наказуемое деяние. Если бы она с самого начала остановила Витьку, запретила бы ему думать о мщении, уговорила...

- Я его заберу, - твёрдо говорит она.

- Как это, заберу? - пытается возмутиться он. - Мы его добывали, рискуя жизнью... или свободой!

- Именно поэтому! И если ты хорошо подумаешь, без лишних эмоций, поймёшь, что я права.

К счастью, Виктор лучше относится к женщинам, чем многие другие мужчины и знает, когда они вот так твёрдо на чём-нибудь настаивают, это не может быть просто капризом и стоит прислушаться.

Он с сожалением провожает глазами пистолет, который Евгения, завернув в бумагу, прячет в свой полиэтиленовый пакет, что, если глубоко задуматься, не намного лучше авоськи.

- он у тебя оружие для чего просит? Поиграть или перед девочкой пофорсить?

- ему надо одного своего должника припугнуть.

- А тот заявит в милицию. А милиция у твоего Семена сделает обыск. Сколько сейчас дают за хранение огнестрельного оружия? Не знаешь? Добавь, украденного у сотрудника милиции! А там прижмут твоего Семена: где взял? А он скажет: мне друг Витя Приходько подарил.

- Не скажет, - неуверенно бормочет Виктор.

- Надейся на лучшее, а готовься к худшему!.. какой ты, Витька, легкомысленный! Мне знакомый говорил, что собаки - нестареющие дети. А хочется перефразировать: мужчины - нестареющие дети...

- Хватит тебе ругаться! - отбивается он. - Пиво согревается от твоих разговоров.

- Больше всего я ругаю себя! - сокрушается она. - Все же смерть Маши окончательно выбила меня из колеи. Учти, Сергей тебя найдет! Рано или поздно.

- не найдет. У нас большой город.

- Для его энергии даже маловат!

- Что мне теперь, застрелиться, что ли?

- Как только почувствуешь что-то неладное, немедленно увольняйся и куда-нибудь уезжай!

- Интересно, куда?

- на Крайний Север. Там живет моя подруга. С мужем! Я напишу. Поживешь, пока не станет безопаснее.

- Приятно, что ты обо мне так заботишься.

- Потому, что волей-неволей я и в твою судьбу вмешалась. И больше не хочу ничьей жизнью рисковать!

- Понял! Но сегодня я ещё могу выпить пива? Не слишком оно повлияет на мою судьбу?

- Юморист-одиночка! - хмыкает Евгения. - А Машу все равно не вернешь.

Она с удивлением замечает, что произнося эти слова, почти не ощущает боли от потери. Неужели она - такая черствая?

Но тут же возражает самой себе: а память? Разве забудет она Машу? Наверное, недаром говорят: живым - живое.

- Мы будем её помнить, - словно отвечая на мысли Евгении говорит и Виктор.

И они начинают пить пиво с рыбой, закусывая все это жареной картошкой. Тут же стоит огнетушитель с импортной шипучкой а ля шампанское.

- вот так мы и живем, - задумчиво говорит Евгения, - смерть и рождение, радость и горе, пиво, рыба и шампанское.

- Ты чего это вдруг? - удивляется Виктор.

- Люди - существа несовершенные, - заключает она, - и в коктейле их жизни каких только компонентов нет!

- Это все потому, - ставит диагноз её сотрапезник, - что вместо занятий любовью некоторые женщины строят из себя философов!

Кто о чем, а вшивый - все о бане!

Домой Евгения приходит довольно рано. По крайней мере, спать ещё рано.

- У меня куча дел! - открестилась она от его настойчивых попыток оставить её у себя.

Савелий обычно заезжает за ней в половине девятого, но сегодня он звонит без двадцати восемь и загадочно сообщает:

- Такое дело, Евгения, я тебя сегодня подвезти не могу. И не спрашивай, в фирме сама узнаешь.

Она не очень огорчается. Собирается не спеша и потом едет до работы самым малым ходом, не автобусом-экспрессом, как обычно, а троллейбусом. Ей даже удается сесть, и она с удовольствием читает купленную в киоске "Комсомолку".

Зато на работе её действительно ожидает сюрприз. В своем кабинете появился наконец глава фирмы - Валентин Дмитриевич. От избытка чувств ему не сидится, и он ходит по кабинету и напевает что-то бравурное.

- Здравствуйте, дорогая Евгения Андреевна. Если бы вы знали, как я вас люблю!

- Как женщину? - громко пугается она.

- Только как референта! - строго произносит он.

- Значит, вы вышли из подполья?

- Вышел! Надоело мне в этом подполье сидеть хуже горькой редьки! Думаю, лучше в камере, там хоть срок идет. Словом, подумал и пошел в ментовку сдаваться. Спрашивают меня: "Где ты раньше был?" Боялся, говорю. Они смеются: "А сейчас уже не боишься?" Устал, отвечаю, бояться. Ну, меня допросили и отпустили: "Иди, гуляй пока. Понадобится - вызовем!" На всякий случай подписку о невыезде взяли.

Подписка, как представляет себе Евгения, значит ограничение свободы передвижения, но никак не мешает ему ходить на работу, чему похоже, шеф рад, как ребенок!

- Где Варвара? Почему задерживается?

- Вы же сами ввели для женщин фирмы мягкий режим работы!

- Все, никаких мягкостей. Я сам - без пяти минут зек, введу теперь режим строгий, как в зоне. Все вы у меня будете по проволоке... я хотел сказать по ниточке ходить! Американцы объявились? Что вы на меня так смотрите, Евгения Андреевна? С кем вы сидели за столом в свой первый день работы? Забыли?

- Не забыла. Но, возможно, Варя...

- Валентин Дмитриевич! Валя.., - появившаяся в дверях Варвара бросается на шею президента, и плачет, и смеётся, Так что Евгении приходится потихоньку из кабинета ретироваться. Ох, уж эти служебные романы!

Но это она так, ворчит. Варвара и вправду извелась от тоски, и уж с её стороны это никак не интрижка. Роман президента и секретарши явно не дешёвый.

А вот у референта нет никаких романов! И даже завалящейся новеллы. Не то, чтобы она на жизнь жалуется, так - констатирует факт. Сегодня в её жизни есть другие обязанности - вытащить в хорошисты одного отстающего по математике бедного родственника...

Вечером после работы она идёт к остановке, явственно ощущая, что утреннее раздражение отпускать её не хочет. Как бы она перед самой собой не делала вид, что в её жизни ничего не произошло, факт остаётся фактом произошло!

Вчера ей позвонила Нина Аристова. Прошло больше месяца после их последнего разговора.

- Женя, давай не будем играть в прятки!

Кто, интересно, давал ей повод в таком тоне с нею разговаривать. Потому она Нину довольно невежливо перебила:

- Я не собираюсь с тобой ни во что играть! А в таком тоне - и разговаривать!

Нина поняла, что переборщила, но другое настроение разговора её не устраивает, потому что она, оказывается, предъявляет ультиматум, а его так и предъявляют - в состоянии крайнего раздражения.

- Так вот, приезжай и забирай своего любовника!

Вот те, нате, прям из-под кровати!

- Прямо так и забирать? Можно подумать, я у тебя забыла свой чемодан.

- Это недалеко от истины! - презрительно хмыкнула Нина. - Он сейчас в таком состоянии, что от вещи мало отличается. Я жду!

- Минуточку! - холодно остановила её Евгения. - На самом деле твой муж - вовсе не вещь, которую можно перевозить с квартиры на квартиру без её ведома! Во-вторых, советую вам обоим не искать кого-то третьего, виноватого, а разобраться вначале между собой - без жертв вы всё равно не обойдётесь! В третьих, моя жизнь - не твоё дело! Я сама решаю, как мне себя вести в той или иной ситуации. И впредь прошу тебя не вмешиваться!

Евгения повесила трубку и сказала себе: "Аристовых нет! Они оба тебе приснились. Кошмар про Нину и Толяна больше не повторится... Если ты, конечно, сама не станешь его вызывать!"

Глава двадцать четвёртая

Ветер согнал в небе над городом обрывки чёрных лохматых туч, будто стадо баранов, которых он там, вверху, режет на ледяной шашлык; потому с таким хлюпаньем срываются с небес потоки ливня.

Сегодня днём Евгения зашла в кабинет к Наде и застала странную картину: подруга, вопреки собственным уверениям о завале бумаг и уйме работы, сидела, ничего не делая и смотрела в окно, по которому мрачно струился дождь.

- Что с тобой, Надюша? - ласково спросила её Евгения, сердце которой в последнее время особо чутко откликалось на чужие несчастья; в этом особом видении она как-то забыла о себе - ей казалось, что другим людям неизмеримо хуже, чем ей самой.