Агентство «Томпсон и K°» - Жюль Верн

О, конечно! В лице почтенного бакалейщика Томпсон имел настоящего друга. И, однако, такова сила жадности! Администратор чуть было не потерял его навсегда.

Только что встали из-за стола. Пассажиры поднялись на спардек, тишину которого они едва нарушали. Один лишь Блокхед продолжал сообщать urbi et orbi свое вечное довольство, и особенно своей милой семье, увеличившейся присутствием несчастного Тигга, не выпускаемого его двумя тюремщицами.

– Эбель, – торжественно говорил Блокхед, – никогда не забывай того, что тебе дано было видеть во время этого прекрасного путешествия. Я надеюсь…

Какова была надежда Блокхеда? Бакалейщик не успел высказаться на этот счет. Томпсон подошел к нему, держа в руках бумагу.

– Вы извините меня, господин Блокхед, – сказал он, – если я представлю вам маленький счетец. Как бывший коммерсант, вы не сочтете неуместным, чтобы дела велись аккуратно.

Блокхед сразу заволновался. Его простодушная физиономия приняла менее радостное выражение.

– Счет? – повторил он, отталкивая рукой бумагу, которую протягивал ему Томпсон. – Мне кажется, никаких счетов у нас не может быть. Мы, сударь, заплатили за свои места.

– Не совсем… – поправил Томпсон, улыбаясь.

– Как – не совсем?! – бормотал Блокхед.

– Память изменяет вам, смею доложить, милостивый государь, – стоял на своем Томпсон. – Если вы изволите припомнить, вы в общем заплатили за четыре полных места и за полместа.

– Верно, – сказал Блокхед, тараща глаза.

– Полместа предназначалось для вашего сына Эбеля, которому в момент отъезда еще не было десяти лет. Должен ли я напомнить отцу, что именно сегодня он достиг этого милого возраста?

Блокхед заметно бледнел, по мере того как Томпсон говорил. Так хватить по карману!..

– И что же?.. – допытывался он надорванным голосом.

– Нет больше никакого основания, – отвечал Томпсон, – впредь делать Эбелю скидку. Однако для достижения соглашения и ввиду того, что путешествие частью закончено, агентство добровольно отказалось от половины следуемой ему суммы. Вы можете видеть, что счет достигает десяти фунтов стерлингов и ни на один пенс больше.

Сказав это, Томпсон деликатно сунул бумагу в руки обескураженного пассажира и с затаенным дыханием ждал ответа. Лицо Блокхеда потеряло свою обычную ясность. Как пришел бы он в ярость, если бы его кроткая душа была доступна такому бурному чувству! Но Блокхед не знал, что такое гнев. С бледными губами, наморщенным лбом, он стоял молча, подавленный несколько насмешливым взглядом Томпсона.

К несчастью, последний не знал сил своего пассажира. Безобидный Блокхед имел страшных союзников. Главный администратор вдруг увидел перед самым своим носом три пары снабженных острыми когтями рук, три вооруженных страшными клыками рта, и в то же время в ушах его раздался женский крик. Миссис Джорджина и милейшие мисс Мэри и Бесси пришли на помощь главе семьи.

Томпсон повернулся к осаждающим и при виде этих лиц, судорожно передернутых от гнева, был охвачен паническим страхом. Быстро стал он отступать. Вернее, он обратился в бегство, предоставив миссис Джорджине, мисс Бесси и Мэри броситься в объятия мистера Абсиртуса Блокхеда, который едва переводил дыхание.

Глава вторая

Вторая тайна Робера Моргана

Все еще спали на «Симью», когда на другое утро Джек Линдсей поднялся по лестнице, ведшей из кают. Неверным шагом прошелся он по спардеку, затем, машинально присев на одной из скамей у левого борта, стал рассеянно смотреть на море.

Легкий пар на юго-восточной стороне горизонта возвещал близость первого из Канарских островов. Но Джек не видел этого серого облачка. Он уделял внимание лишь себе самому; он старался разобраться в своих собственных мыслях, поглощенный рассмотрением положения, которое со вчерашнего дня он не переставал изучать со всех сторон. Снова переживал он ужасную сцену. Снова слышался ему томительный крик, тщетно издаваемый Алисой. В этом месте драмы один вопрос уже в десятый раз навязывался ему, докучливый, беспокойный. Поняла ли его Алиса?

Если поняла, если ясно видела, как он с ненавистью отдернул руку, то она, несомненно, будет действовать, искать вне себя необходимую защиту, быть может, жаловаться. И тогда что делать ему?

Но более серьезный анализ фактов в десятый раз успокоил его. Нет, Алиса никогда не станет рассказывать этого. Никогда не позволит она вмешать в скандал свое имя. Даже если она будет знать, то смолчит.

Впрочем, видела ли Алиса, поняла ли она? Все должно было оставаться смутным при таком хаосе души. Думая об этом, Джек приходил к полному спокойствию. Стало быть, не имелось никаких препятствий, чтобы жить, как и раньше, со своими товарищами, не исключая и доверчивой Алисы…

«И живой!» – прибавил он про себя. В самом деле, в лучшем случае он должен был по крайней мере признать жалкую неудачу своего внезапно возникшего плана. Алиса находилась на «Симью» живая, по-прежнему обладая состоянием, которое отказывалась поделить. Если бы она умерла, надежды Джека были бы еще менее осуществимы. Покорить Долли ему было бы не легче, чем ее сестру, – этого он не мог не знать. Отчаяние девушки, отбросив на минуту все преграды условности, поставленные обычаями, позволяло бы и слепому узнать состояние ее сердца, а завладеть этим сердцем, всецело принадлежавшим Рожеру де Соргу, Джек должен был навсегда отказаться.

К чему же тогда все это?..

Разве что смерть… подсказывал ему внутренний голос. Но Джек, презрительно тряхнув плечами, отбросил эти безумные мысли. До сих пор оставаясь пассивным, может ли он обратиться в убийцу, открыто напасть на двух женщин?.. Все это безумие. За отсутствием других причин подобное преступление было бы слишком нелепым. Виновник, единственный наследник жертв, невольно навлек бы на себя первые же подозрения. И к тому же как обмануть ревнивый надзор Рожера де Сорга?

Нет, это не выдерживало критики. Ничего не оставалось делать, как только ждать. И ожидание было бы возможно, если бы не существовало ни одного свидетеля неудавшейся попытки. Но в этом отношении Джек считал себя безусловно вне опасности. Он был один с Алисой, когда она умоляюще протянула к нему руки. Никого другого не было там, когда бешеная волна захватила молодую женщину в свой водоворот. Разве мог это видеть кто-нибудь другой?

В момент, когда он ставил себе этот вопрос, Джек почувствовал, что чья-то рука энергично опустилась ему на плечо. Он вздрогнул и быстро поднялся. Перед ним стоял Робер Морган.

– Милостивый государь!.. – пробормотал Джек тоном, которому тщетно старался придать твердость.