Черный октябрь - Алексей Птица

— Они должны прилететь тридцатого, не позже.

— У меня есть целых два дня. Они успеют.

— Договорились. Кстати, сегодня вечером нам предстоит штурм одного дома. Нужно будет взять с собой пулемёты и гранатомёты.

— Ты планируешь штурмовать крепость? — хмыкнул Саид.

— Нет, резиденцию одного козла. Наша цель: максимально быстро захватить эту резиденцию, убить его хозяина и уйти.

— А не проще организовать засаду на пути его движения? Он же ездит в Москву?

— Как вариант… Я подумаю над твоим предложением.

И я уехал в Москву.

Последней услугой Курта стал как раз повременной маршрут движения кортежа Горбачёва. Буханку к моему дому немец пригнал, так что можно начинать. Вечером я сделал пару рейсов и отвёз поближе к горбачёвской резиденции группу из десяти калашей во главе с Саидом, чтобы они заняли позиции.

Ночевал Горбачёв явно в своей резиденции. И утром, судя по всему, намеревался ехать в сторону Кремля. Не известно, правда, во сколько он это собирался сделать. Так что придётся делать лёжки. И, хочешь — не хочешь, оставаться вместе с группой Саида. Ну, что же, пусть так.

На случай эвакуации у нас имелся угнанный ночью из воинской части грузовик. Они его ещё долго будут искать. Потому как водитель его, будучи пьяным в хлам, до сих пор валялся у порога общаги. И, наверняка зная о его безалаберности и склонности к алкоголю, искать грузовик начнут к концу следующего дня и никак не раньше.

За ночь мы подготовили засаду с обеих сторон дороги. Машину проверили, пути отхода тоже. Грузовик в любой момент готов увезти нас в глубину леса, на противоположном конце которого стоял ещё один грузовой автомобиль, только поменьше.

Светало… Первыми проснулись птицы, оглашая своими трелями окрестности. Мыши, совы и прочие ночные обитатели чахлого леса попрятались на днёвку. На пустынном доселе шоссе появились первые машины. И чем больше светало, тем чаще они проезжали мимо нас. Скоро движение на дороге стало очень оживлённым. Рация выставленного далеко вперёд наблюдателя молчала. Значит, кортежа Горбачёва пока не наблюдалось.

На моих часах показывало уже почти восемь утра. Проспал он там, что ли?

В это время пискнула рация, передав цифровой код, означающий, что кортеж замечен. Машин на шоссе сразу резко поубавилось. И вот, завывая сиреной, промчалась первая милицейская Волга, следом за ней вторая и, чуть поотстав, основной кортеж, состоящий из порядка пяти машин. Замыкала всю процессию ещё одна милицейская Волга.

— Начали! — сказал я Саиду.

Он проорал гортанную команду, и засада открыла огонь.

Пулемётные очереди били по протекторам, отчего ехавшие на высокой скорости машины разворачивало в разные стороны. Водители в них сидели, конечно же, экстра-класса, поэтому большинство из них смогли удержать машины на дороге. Однако парочку всё же выкинуло на обочину. Остальные стали тормозить и разворачиваться. Громыхнули выстрелами три гранатомёта, и их снаряды устремились к цели.

Два тяжёлых бронированных ЗИЛа не смогли вовремя развернуться и тут же схлопотали по своим корпусам по кумулятивному заряду. Один автомобиль уже вовсю пылал, и из него поспешно выкарабкивались люди.

Я поднёс к губам ручной громкоговоритель.

— Внимание! Охране президента: прекратить огонь! Всем отойти в сторону, сдать оружие и лечь на шоссе. Сопротивление бессмысленно! Нам нужен только Горбачёв. Ваша гибель будет напрасной, ведь его мы всё равно возьмём. Все, оказавшие нам сопротивление, будут уничтожены. Рекомендую хорошо подумать и сложить оружие, — выдохнул я последнюю фразу.

Закончив говорить, я сделал короткую паузу и затем ещё раз повторил своё обращение к охране.

Пока я говорил, пулемётно-автоматный огонь лишь усилился. Машины кортежа стояли на пробитых колёсах, и бывшие пассажиры прятались либо внутри, либо рядом, пытаясь скукожиться в позе эмбриона, стать поменьше, лишь бы пронесло. Но огонь шёл с трёх сторон, и выскакивать и куда-то там бежать было совершенно бесполезно.

— Давай троих вперёд! — приказал я Саиду.

Тот свистнул, и тройка калашей, держа автоматы наготове, бросились к автомобилям. Из какой-то машины кортежа простучала автоматная очередь. В ответ по стрелявшему автомобилю со всех сторон потянулись огненные пунктиры. Но двое из троих афганцев остались неподвижно лежать на земле. Вероятно, стрелял мастер своего дела. Уже, правда, мёртвый мастер. Больше стрелять никто не отважился.

— Отправляй ещё двоих! Выцарапывай всех из машин и выставляй в одну линию, чтобы я мог узнать нужного мне. Убитых и раненных тоже доставайте, я хочу посмотреть и на них.

— Пойду я сам и Фахди.

Я глянул на Саида.

— Иди.

— За мной, — крикнул он своему Фахди.

Добежав до кортежа, они стали раскрывать (а порой и вскрывать) двери каждой машины. Никто больше не стрелял. Против лома нет приёма окромя другого лома! Вот и против гранатомёта есть только гранатомёт. Ну, или снайперы. Сейчас же охрана Горбачёва была несколько деморализована недавними событиями и захватом Фороса. И я их понимал.

Вскоре пассажиров и водителей кортежа начали выводить на дорогу, поочерёдно обшаривая все машины в поисках Горбачёва. И вот, вскрыв третью машину, афганцы выволокли на свет божий Мишку Меченого. Естественно, не узнать его было невозможно! Главное, чтобы не двойник. Впрочем, насколько я знал, двойников у него на тот момент точно не было. Не удосужился он как-то ими обзавестись.

Его сразу же подхватили на руки и бегом потянули в сторону обочины, торопясь укрыть за деревьями. Горбачёв чуть прихрамывал, с ярко блестевшей на солнце лысины стекала крупными каплями кровь из рассечённой кожи черепа. Его быстро довели до опушки леса и предоставили мне. Глянув на него, я понял, что он и есть тот самый кто из ху.

— Уходим! — коротко бросил я.

Саид кивнул и, что-то гортанно крикнув, вскинул вверх руку с зажатой в ней ракетницей. Ну, и дальше, как в сказке: дёрни за веревочку, ракета и вылетит! Шар огня, издавая характерное шипение, взлетел в светлую синеву неба, и огненный ярко-красный сгусток пламени на некоторое время завис в вышине, давая бойцам сигнал к отступлению.

Я подтолкнул Горбачёва вперёд, пока растерявшаяся охрана не пришла в себя. Нет смысла долго тут рассусоливать! Дерево ему под стать (то есть подходящую осину) я уже присмотрел. Потому как предателю только она и подойдёт. Да, в конце концов Горбачёв оказался чуть ли не в роли пострадавшего. Но с другой стороны: это именно он предал и раздербанил свою страну! Перевернул, а то и уничтожил судьбы миллионов людей!

Из-за его политики пострадали очень многие. Потеряли более-менее достойную жизнь, уверенность в будущем, надежду на лучшее, а некоторые и жизнь… Но хуже всего было то, что они потеряли своё государство, свои символы, свои помыслы и остались чуть ли не в вакууме: ни идеологии, ни веры, ни общества.

Всё в один миг рухнуло! Республики начали распадаться, стало распадаться само советское общество. И больше всего в этом бедламе пострадали русские! Вот за это он и ответит. За убитых и изнасилованных, за выгнанных из собственного дома и потерявших имущество. За всех неродившихся детей, за тысячи абортов и за добровольно продавшихся на Запад после развала СССР в сексуальное рабство женщин. За всё!

Осина была не сильно толстой, зато крепкой. И сук, что шёл от неё, оказался ветвист, но не трухляв. То, что нужно. Уже давно на нём висела верёвка, до сих пор волглая от прошедшего накануне вечером грибного дождичка и утренней росы. Михаилу Сергеевичу шею не натрёт, пусть не благодарит.

Мамбапром — мы заботимся о вас!

Шли мы недолго, так как дерево находилось совсем недалеко. По пути связанный по рукам Горбачёв пытался сначала повозмущаться, а потом и поуговаривать нас не убивать его. Заметив свою импровизированную виселицу, он оступился и едва не упал, захныкав совсем не по-мужски, что это, мол, так не делается! Но меня, разумеется, это ничуть не проняло. Ну, а калашам так вообще по фиг было.

Перед самым деревом я его остановил и засунул ему в рот кляп, сделанный из грязных вонючих носков, как бы намекая на то, что он сотворил своим грязным ртом. По мощам, как говорится, и елей.

Откровенно плачущего Михаила Сергеевича подвели к осине и насильно установили на высокий чурбачок. Затем, не дожидаясь лишних дёрганий, накинули на голову петлю. Миг — петля на его голове, миг — её затягивают, ещё миг — и Саид по моему приказу с размаху бьёт ногой по плахе. Чурбачок