Любовь продается или пираты 25 века - Александра Плен

— Так… Захотелось вдруг… — бросила небрежно, а сама пыталась усмирить разбушевавшееся сердце.

Меня вдруг посетила совершенно бредовая мысль — именно я должна была броситься ему на шею, когда он зашел в комнату, именно я должна была целовать его после разлуки, именно я должна была обнимать его и прижиматься к его телу. Я чуть тряхнула головой, освобождаясь от сумятицы в голове, и спросила:

— Ты голоден?

— Да, — произнес он севшим голосом, — я голоден.

Как прошел вечер в "Персике" — неизвестно, но утром к нам прилетел мэр Иста. Мы уже закончили завтрак и пили кофе.

— Лия, у меня к вам есть отличное предложение… — Бат начал говорить с порога.

И я, и Кир с бабушкой удивленно уставились на мужчину.

— Я хочу предложить вам место учителя танцев в нашей школе, — продолжил напирать мужчина.

Справа послышалось хмыканье Кира. Я подозрительно обернулась к нему и выгнула бровь.

— Нет — нет, — рассмеялся он, — я тут ни при чем! Административными делами ведает Бат и это его инициатива.

— Господин Спун, я, конечно, польщена вашим предложением, — произнесла я, — но должна отказаться.

Три пары глаз уставились на меня. Я медленно подбирала вежливые слова.

— Я не знаю, сколько еще пробуду на Лире. Возможно, мы закончим декорирование дома раньше, чем собирались, — при этих словах коротко зыркнула на бабушку, та молчала, — поэтому не хотелось бы бросать класс на полдороге и улетать, так ничему и не научив детей.

Кир пристально смотрел на меня. Я чувствовала его испытующий взгляд, словно он материальный, но сама боялась посмотреть в ответ.

— Вы всегда можете задержаться, чтобы закончить обучение, даже после окончания работы здесь, — не унывал Бат.

Повернувшись к Киру, он спросил:

— Дэн, ты же не выгонишь гостей из дома после того, как они закончат его декорировать?

И, дождавшись тихого "не выгоню", продолжил:

— Я могу предложить вам хорошую зарплату, помещение, подпишем выгодный договор… Соглашайтесь, Лия. Девушки от вас в восторге, Трис просто бредит вами. И даже, если хотите, — Бат извиняющеся посмотрел на Кира, — мы можем предоставить в ваше распоряжение пустующий особняк на третьей окружности. Несколько домов еще ждут своих жителей.

— Это ни к чему, — твердо отрезал Кир.

Я растерялась. С одной стороны, мне понравилось опять танцевать, понравилось быть полезной, понравилось легко и непринужденно общаться с девушками, чувствовать их живой отклик. С другой — наши непонятные подвешенные отношения с Киром, отношения, готовые в любую секунду взорваться либо войной, либо безумием страсти.

— Я не знаю, — тихо произнесла, всей душой желая согласиться. — Ба? Как ты думаешь?

Вопросительно посмотрела на бабушку.

— Нечего тут раздумывать, — отрезала родственница, и уже Бату: — Она согласна. Давайте договор.

И я стала работать. Каждый день, кроме выходных, после обеда я садилась в маленький флаер и улетала в Ист. Иногда брала с собой Киру. Пока у меня было два класса: малыши, возрастом по пять — семь лет, и подростки по четырнадцать — шестнадцать. Пока я проводила занятия с малышами, моя девочка училась танцевать вместе с ними.

До этого меня терзало беспокойство, что Кира уже несколько недель не занималась и не общалась со сверстниками. По вечерам я включала ей небольшие обучающие программы, но столько всего отвлекало ее от занятий, что сосредоточиться удавалось не всегда. Успокаивала себя тем, что она еще маленькая, да и Кир постоянно ей что‑то рассказывает и показывает. Поэтому, когда Бат предложил мне работу в школе, я согласилась еще и по этой причине.

Мне казалось, что я нашла свое призвание. Не дизайнером мне нужно было становиться и не генетикой заниматься. А тем, что у меня получалось лучше всего, — танцевать. Странно, я раньше в своей жизни никогда никого не учила. У меня пока не было ни программы обучения, ни какого‑либо плана или расписания, все свои занятия я проводила импровизируя, но тем не менее детям безумно нравилось. Родители малышей приходили благодарить, а молодые люди из Веста (второго поселка) записывались в очередь на занятия. Желающих было столько, что двух занятий в день оказалось мало, пришлось создать группу выходного дня для девушек и юношей, а малышам увеличить численность группы.

Через неделю я в Исте стала почти своей. Все учителя в школе были людьми, андроиды работали только подсобными рабочими. Молодые женщины и мужчины тепло приняли меня в свой коллектив. Расспрашивали о Прим, о жизни в столице, о моей работе дизайнера, но ни разу не поинтересовались моими отношениями с Дэном Файнсом. Эта тема была под запретом. Возможно, мэр постарался.

В поселке Кир был всеобщим кумиром. Стоял чуть ниже, чем бог, но почти вровень. Я хмыкала и прятала ироничную ухмылку, в очередной раз слыша дифирамбы любимому патрону. "Он привез нам автоматическую колыбель для нашего малыша с самой Прим", — хвасталась одна. "Он позволил нам занять целых три инкубатора, и в следующем году у меня будет двое мальчиков и девочка", — шептала восторженно другая. "Он бесплатно отдал нам двухэтажный особняк с двумя флаерами и современной техникой", — третий. "Он пообещал в следующем году устроить моего сына в военную академию в столице", — четвертый. И так целый день. Куда бы я ни пошла, везде Файнс, Файнс, Файнс… Они что, специально?!

Я и так держусь из последних сил. Соблазн подойти к Киру, притянуть его красивую голову к себе, впиться поцелуем в губы, оплести руками и ногами, присвоить и раствориться в его страсти — непреодолим. Подавлять желание, вспыхивающее только от одного взгляда на него, становится все труднее и труднее. Особенно, видя такой же ответный жадный голод в серых глазах. В сорока комнатах огромного дома можно было бы не встречаться неделями, но нас как магнитом тянет друг к другу. Мы сталкиваемся в коридорах и на террасе, одновременно выходя подышать воздухом. Мы вместе заходим к Кире в комнату. И если вдруг я соберусь пробраться к кухонному автомату заказать чего‑нибудь на сон грядущий — Кир уже сидит перед ним и ждет свой заказ. Куда бы я ни пошла — везде натыкаюсь на него. Мы похожи на двух одержимых свихнувшихся наркоманов и не в силах сопротивляться этой безудержной тяге. Нас объединяет не только любовь к дочери и сильное сексуальное притяжение, нас крепко — накрепко навек связала общая тайна, горькие неизгладимые воспоминания, одна на двоих застарелая боль. Мы столько пережили вместе на спутнике, что эта связь стала крепче стальных канатов. Почему же, если я уже выяснила, что влюблена, я так досадно теряюсь в его присутствии? Я не могу выдавить ни слова. Горло сжимает спазм, а сердце испуганно трепыхается в груди. Когда я стала такой нерешительной скромницей?..