В шаге от бездны - Галина Раздельная

     Дильмун закашлялся, и наследник склонился к нему ближе.

     – Нельзя, – тихо прохрипел он.

     – Почему?! Почему нельзя?! – нетерпеливо вскрикнул парень. – Это из-за моей слабости, из-за того случая? – быстро спросил он. – Дурак я, ничтожество, – не дожидаясь ответа, заспешил Эн-уру-гал. – Я не понимал, на что иду, честно, не понимал, – в который раз объяснял он. – Но теперь всё иначе. Не осталось более искушения, способного меня искусить, – настаивал наследник. – Я отринул всё, я переборол даже приступы с ведениями Иннаны. А вы видели моё прошлое и должны знать! Она – предел!

     На глаза парня невольно навернулись мелкие слёзы, и Эн-уру-гал, стыдясь, ненадолго отвернулся.

     – Меня нечем купить, – хрипло закончил он.

     Дильмун что-то зашептал, и парень подвинулся ближе.

     – Я жду гостя, – неразборчиво ответил старик.

     Эн-уру-гал наклонился ещё ниже, чуть ли не припадая ухом к губам Хранителя.

     – Что? Гостя? – переспросил он. – Вы так шутите?

     Но Дильмун вновь молчал, быстро провалившись в болезненный сон. Теперь старик преимущественно находился в бессознательном состоянии, бодрствуя всё меньше и меньше минут в день. Эн-уру-гал логично опасался за здравость его ума, а короткие, почти немые монологи с ним ни к чему толковому не приводили.

     – Какого гостя?

     Наследник немного потряс старика за плечи, но тот лишь скривился от внутренней боли, и Эн-уру-гал отстранился. Взвинченный и расстроенный парень решительно вернулся к оставленному делу. Он заканчивал мастерить удобные носилки для Хранителя и собирался пополнить запасы воды. Пусть согласия так и не последовало, Эн-уру-гал всё равно готовился к уходу. Про себя парень решил следующее – ещё один отказ, и он примется за всё самостоятельно, он не станет ждать невесть чего.

     О том, что происходило за пределами Железных ущелий, наследник был осведомлён со слов Хранителя, но Дильмун не баловал его развёрнутыми подробностями и раньше, а теперь, когда ему становилось невмоготу разговаривать, Эн-уру-гал только предполагал о возможном протекании эвакуаций в Республике. Ему и Дильмуну требовалось не просто скрытно добраться до остатков цивилизации, не выдать себя, проникнуть на какой-нибудь корабль эвакуационного флота, но ещё и сделать так, чтобы Хранителя определили в медчасть, а лучше всего – сразу положили в регенерационную капсулу. Как всё провернуть в одиночку, Эн-уру-гал представлял с натугой. Для сильного и одарённого воина, коим он был в услужении Хозяина, это не составило бы труда, но для простого парня со ссыльной планеты подобное, да ещё и без помощи Хранителя, казалось невыполнимым. Однако, несмотря на сомнения, он не прерывал подготовки.

     Работа шла с натугой. Восемь из десяти пальцев наследника ещё не отошли от недавних вывихов, укусов и переломов. Болели суставы кистей и локтей – наиболее пострадавшие от последнего приступа. На лбу Эн-уру-гала красовался глубокий красный порез, оставленный им днём ранее, а голова ныла в области затылка, где недоставало выдранного им в помешательстве немалого клока волос. Было большим чудом, что он ещё не лишился глаз и языка. И помимо свежих увечий тело парня насчитывало уже больше сотни подживших или зарубцевавшихся ран и травм. Как бы Эн-уру-гал ни старался, насколько крепко не ладил оковы, оказываясь в приступе, он всё равно расшатывал их таким образом, чтобы поневоленные руки и фиксированная голова могли дотянуться к плоти. Больше всего ему доставалось, когда одна из конечностей выбиралась полностью и начинала жить своей жизнью. Тогда-то к увечьям добавлялись глубокие, оставленные коротко обломанными ногтями порезы, вывихи и реже – переломы. Счёт же ушибам и растяжениям Эн-уру-гал уже не вёл.

     Доделывая крепления для переноски, наследник силился унять мелкую дрожь в покрученных, почти старческих руках. Он всё время посматривал то на Хранителя, то на свой угол, где почерневшие от крови темнели вбитые в камень многовековые оковы и широкие кожаные ремни. В текущее время приступы начинали накатывать всё неожиданнее, и Эн-уру-гал не позволял себе далеко отдаляться от своей металлической «смирительной рубашки». Последний короткий припадок случился с ним около часа назад, но бывало и такое, что за одним приступом практически сразу следовал второй, а распознавать приближение безумия парню было сложно.

     Упрашивая Хранителя отправиться за помощью, тем не менее, Эн-уру-гал прежде всего позаботился о том, чтобы самому не стать источником опасности для старика. Несколько нетяжёлых, но проверенных им оков, заготовленных на второй день болезни Хранителя, поджидали своего часа. Из провианта оставалось два грызуна, а импровизированный настил-палатку парень смастерил уже давно. Так что зависимость не являлась столь значительной преградой для ухода из Железного ущелья.

     Эн-уру-гал приделывал и проверял четвёртое крепление, когда в его тело прокрались негромкие, ещё поверхностные изменения. Как и ранее, парень не отреагировал на первый сигнал, заметив появившиеся ощущения только с приходом уже знакомого ему онемения конечностей и появлением иллюзии странной тишины. Так начинался любой из его припадков.

     Недоделанным носилкам не хватало ещё каких-то двух ударов импровизированным инструментом, но Эн-уру-гал быстро забросил занятие и направился к оковам. Он так боялся остаться неизолированным, что иногда вынужденно неволил себя задолго до начала реального приступа, просиживая в неудобном положении часами напролёт.

     Закусив толстый, плотный кляп и обмотав концы веревки за затылком, парень попробовал прикусить язык. Не получилось. Натянув на себя что-то наподобие длинного плотного плаща и хорошо укутав открытые части тела, он продолжил. Зафиксировав вначале покрытую в несколько слоёв толстым палантином голову, а потом и обе кисти, наследник поправил цепи ногами, и оковы поднялись к стене, разведя руки в разные стороны. Для ступней у Эн-уру-гала имелись лишь вбитые крепления и приспособленные к ним ремни, правильно затягивать которые после смирения рук он никак не мог. Парень вдевал левую ногу, кое-как выкручивался и подтягивал ремень второй, а после вдевал правую, оставляя её по сути свободной. Благо, что в минуты буйства его тело не отличалось рациональностью поведения, а только металось, выпиналось, огрызалось, пыталось навредить себе, и конечности редко выскальзывали даже из незакреплённых ремней.

     Просунув правую ногу и натянув что есть мочи оковы, Эн-уру-гал проверял их стойкость. Недавнее буйство прошло без особых поломок, крепления были в хорошем состоянии, но парень проверял их больше двадцати раз за сутки, не доверяя своему хитрому, затуманенному подсознанию, способному незаметно для него самого ослабить зажимы или надрезать ремни, что уже происходило ранее. Побрыкавшись что есть мочи, Эн-уру-гал успокоился – крепления держали как нужно, а фиксация не позволяла его конечностям послужить во вред. Он начал ждать.

     Периоды ожидания прихода безумия всегда были нелёгкими и истязали если не физически, то душевно, давя на психику. Он часто замечал, что именно в последние минуты перед приступом в его голову, как назло, начинали влезать опасные мысли о прошлом. Они не оставляли его никогда, но в такие минуты эти мысли преобразовывались в больную объёмную реальность, которой было под силу помутить и абсолютно здоровый разум. То, о чём думал Эн-уру-гал, укладывалось в основу подбирающегося безумия. Если мысли неосторожно касались тех или иных отрезков прошлого, галлюцинации воскрешали именно их, и весь тот ужас, что был с ними связан, – смерти, насилие, боль.

     Наследник тревожно озирался, сжимаясь в комок. Вот-вот начнётся. Тишина – предвестник приступа – становилась всё более вязкой и томящей. Эн-уру-гал жмурился, резко открывал глаза, опять жмурился и открывал глаза, подзывая видения, пытаясь сохранить остатки храбрости и смело встретить живые галлюцинации, но минуты бежали, а башня оставалась прежней.

     Тело парня онемело от неудобной позы, а он всё ждал, рассеянно оглядываясь, насколько это позволяли впившиеся в лоб и подбородок ремни. Наверное, приближалась середина дня, а может быть, и вечерело. По отсветам с единственной бойницы нельзя было разобраться во времени, но Эн-уру-гал и без того чувствовал, что его добровольная неволя затянулась. Это было странно. Все признаки подступающего безумия были налицо, все, кроме одного – наследник абсолютно ни о чём не думал. Никакие мысли о прошлом не тревожили его, а ведь как бы он ни старался в предыдущие дни, ему ни разу не удавалось скрыться от поставляющего ему воспоминания подсознания. Но голова его действительно оставалась ясной, хоть при этом Эн-уру-гал и ощущал немеющую тишину, внутренние лёгкие спазмы мышц, органов.