Шпаги и шестеренки (сборник) - Владимир Венгловский

Часть штурмовых отрядов Просвещенных успела вынести из закрытых библиотек книги. Теперь они валялись в грязи, и лондонцы использовали те из них, что были относительно сухими, для растопки печей. На этот раз даже не понадобились отряды паладинов. И никто не собирался читать книги – все разговоры по-прежнему вращались вокруг того, когда в дома вернется тепло, газ и иероплазма, а также не урежут ли из-за мятежа продпайки на фабриках.

По ночам, когда Бобби, ворочаясь, засыпал в проулке на Филдгейт в окружении рваных и грязных книг, которые он успел собрать на улицах, ему снилось, как он стреляет в Ланселота.

Мимо прошел военный патруль – тяжелобронированные морпехи Персиваля. Они мало обращали внимания на уличный сброд, но Бобби инстинктивно вжался в стенку. Хотя Просвещенных стало теперь пол-Лондона, за книгу в руках могли без разговоров поставить к стенке.

Стоило патрулю скрыться за углом, как из скобяной лавки выскочили двое мальчишек с ведром краски и принялись что-то выводить на стене. Буквы были узнаваемые, но корявые – знание о том, что писать, у лондонцев появилось, а навыка еще не было. Вскоре под глухо занавешенными окнами жилого дома появилась надпись яркой желтой краской: «Персиваль – мурло!».

Бобби отклеился от стены, наклонился и поднял из грязи книгу без обложки. Первые листы превратились в сплошное месиво, но ближе к середине текст был вполне различим. Сбросив со спины рюкзак, Бобби уселся на ступеньки у входа в подъезд и раскрыл книгу посередине.

– Дядя, а что вы делаете?

Бобби поднял взгляд. Напротив него стояла девочка лет семи, в латаном пальтишке и чудовищно грязных башмаках, с тряпичной куклой в руках.

– Читаю.

– Книгу?

Бобби кивнул.

– А мне мама говорила, что читать умеют только прихвостни Сатаны.

– Я думаю, твоя мама преувеличивает.

– Она говорит, что Ланселот и его приспешники были дьявольскими отродьями, и наслали на нас сатанинский соблазн… Ну как когда змей предложил Еве вкусить плод познания с райского дерева. Кто поддастся искусу – тот попадет в ад, поэтому она не выходит из дома. А меня, так как я слишком мала, чтобы сама сопротивляться соблазнам, защитили Господь и сэр Персиваль.

Ошейника на девочке не было. Его вешали в десять лет.

– И ты в это веришь?

– Ну не знаю, – девочка вдохнула с той умилительной непосредственностью, что свойственна лишь детям. – Мой дядя Клифтон наоборот говорил всем, что им дали шанс прозреть. А потом его забрали солдаты Персиваля. Мама говорит, что он уже не вернется. Только я думаю, что никакой он не грешник – он всегда выгонял папу, когда тот меня бил пьяным. А маме и дела до меня тогда не было, она по вечерам ничего кроме эликсиров Морганы знать не хочет…

Девочка шмыгнула носом и уставилась на книгу в руках Бобби.

– Ну а это что у вас там такое?

– А ты послушай.

Бобби разгладил смятый лист и продекламировал:

Так – в каждом деле. Завтра, завтра, завтра, –А дни ползут, и вот уж в книге жизниЧитаем мы последний слог и видим,Что все вчера лишь озаряли путьК могиле пыльной. Дотлевай, огарок!Жизнь – это только тень, комедиант,Паясничавший полчаса на сценеИ тут же позабытый; это повесть,Которую пересказал дурак:В ней много слов и страсти, нет лишь смысла[22].

– Здорово, – сказала девочка, и тут же добавила – Только я не все поняла.

– Ничего, я тоже не сразу все понял… Как тебя зовут?

– Джейн. А тебя?

– Бобби. Хочешь, я научу тебя писать твое имя?

– Без дьявольского эликсира? – глаза ребенка загорелись интересом.

– Ну да. Меня самого как-то так научили. – Бобби вывел палкой на грязи букву. – Вот смотри, это «Д».

Сергей Раткевич

Похищение Мелоди Бринкер

Посвящается замечательной изобретательнице, опередившей свое время на полвека, благодаря которой в наши дни существует беспроводная связь и Wi-Fi, а также просто очаровательной, умной и талантливой женщине – киноактрисе Хеди Ламарр.

Суперинтендант полиции города Лоумпиана мистер Майкл Морган вздохнул и подумал, как редко ему удается видеть перед собой улыбающиеся лица. Да, улыбаться в этот кабинет не приходят. В него приходят за помощью. Приходят тогда, когда все остальные способы уже испробованы, все средства исчерпаны.

Супружеская чета Бринкер – бледные, встревоженные. Да нет, не встревоженные, насмерть перепуганные, это куда точней.

Дональд Бринкер, отец семейства, старается держаться с достоинством, факты излагает четко, хорошо поставленным голосом – все же боевой офицер. Он не замечает, как дрожат его пальцы. Он и представить себе не мог, что с ним случится такое. Одно дело самому встречать врага, лицом к лицу, как и положено настоящему мужчине, офицеру, потомку знатного рода, совсем другое – когда у тебя похищают дочь. И ты ничего… ничего не можешь поделать. Похитители не собираются сражаться с тобой. Твоя боевая отвага, твоя ярость – их не на кого обратить. Ты прижимаешь к себе жену, забыв о приличиях, стараясь ее утешить, ты и не замечаешь, что на самом деле цепляешься за нее, как тонущий матрос за брошенный в воду корабельный канат.

Эвелин Бринкер… восхищенные поэты до сих пор слагают стихи в честь твоей красоты, видели бы они тебя сейчас… нет, лучше не надо. Тебе так страшно, что даже я чувствую твой страх, а ведь я навидался и наслушался такого, что, кажется, должен бы уже ко всему привыкнуть. Нет… к страху, беде и горю привыкнуть нельзя. Можно лишь научиться встречать их лицом к лицу, как воин встречает врага. День за днем, раз за разом, встречаться и побеждать.

Суперинтендант полиции Майкл Морган вздохнул еще раз и медленно кивнул.

– Сэр… леди… я понял вас. На розыски вашей дочери будет направлен лучший профессионал, какой у меня только есть. Ваше дело будет рассматриваться как приоритетное.

– Просто спасите мою дочь, – выдохнула женщина. – Умоляю!

Если бы не рука мужа, сжимающая ее локоть так крепко, что наверняка синяки останутся, она упала бы на колени.

– Мы сделаем все, что в наших силах! – стараясь выразить максимальное сочувствие, откликнулся суперинтендант. – Успокойтесь, делом вашей дочери будет заниматься не какой-то там чужой, безликий полицейский. Вы ведь наверняка слышали о полковнике Кольт?

– Я посещала ее стрелковые курсы. И Мелоди – тоже, – машинально откликнулась леди Эвелин. В следующий миг искра понимания зажглась в ее глазах: – О! Сэр, вы хотите сказать…

– Именно.

– А могу я с ней поговорить?

– Разумеется, леди. Нужно же ввести ее в курс дела.

– Вы не представляете, как много вы для нас сделали… – прошептала она, и слезы наконец-то показались у нее на глазах.

«Она потрясающе держится, – глядя на леди Эвелин, отметил про себя суперинтендант. – Подумать только! Дочь первейших лоумпианских богачей, холеная, избалованная, в свое время первая красавица, танцы, балы, стишки всякие… и такой стальной стержень!»

…Полковник Хелена Кольт, в девичестве Хелена Руби Браунинг, была несколько эксцентричной даже для гномки.

Яркую, миниатюрную красавицу отказывались брать в армию. Вместо этого каждый второй, если не каждый первый офицер старательно звал ее замуж или хотя бы приглашал разделить его скромную холостяцкую трапезу. Ее не принимали в армию, ее вообще не принимали всерьез. На ее заверения, что она в состоянии стрелять лучше любого армейского снайпера, девушке рекомендовали почаще стрелять глазками, а всякие там ружья и прочее грубое железо оставить большим и сильным мужчинам. Неужто она считает, что они не в состоянии защитить такую красавицу? Нет, конечно, если она считает, что непременно должна находиться в армии, это ее право. Для женщин есть замечательные места штабного чертежника, бухгалтера, машинистки, есть очень ответственные должности в картографическом отделе, и с ее несомненным талантом…

Хелена Руби Браунинг пробормотала себе под нос неприличное гномское словцо и уехала в Мэлчетту. Да-да, на ту самую Новую Землю, некогда открытую капитаном Дэвидом Мэлчеттом. У олбарийского протектората там все еще хватало проблем с соаннскими соседями, троаннскими авантюристами и арсалийскими воротилами, не понимающими, что новая земля – это не апельсин, который можно выжать в свой бокал и выбросить. На олбарийском фронтире требовались хорошие стрелки, и если очаровательная юная красавица заявляет, что она не хочет замуж, а хочет стрелять… дайте девушке винтовку! Леди, вот там находятся ростовые мишени, если вы изволите прижать ваше прелестное плечико… не мешать? Как вам будет угодно, леди… что-о?! Не может быть! С одной руки… из этой раздолбанной… и такой тяжелой винтовки… леди… нет, прошу прощения – рядовой Браунинг!

Сержантом она стала очень быстро. А вскоре по всему фронтиру гуляла слава о необыкновенно метком и чрезвычайно отважном стрелке лейтенанте Браунинг. Враги прозвали ее Фарханой, именем фаласской богини мщения, не знающей ни промаха, ни пощады. Арсалийцы оценили ее голову в миллион – даже если учесть, что арсалийская коломба из скверного серебра с сильной добавкой сурьмы стоила едва ли не дешевле олбарийского медяка, сумма все равно выходила впечатляющая. Капитанское звание Хелена получила за три дня до тяжелой контузии. Вражеский снаряд разорвался совсем рядом. Она чудом выжила, но военную службу ей пришлось оставить: после контузии у нее иногда мутилось в глазах, предметы теряли свои очертания. О карьере снайпера пришлось забыть. Другая бы на ее месте удалилась на покой, почивать на лаврах и сверкать медалями на собраниях ветеранов, но она была не другой, она была Хелена Браунинг. Поэтому, вернувшись в Лоумпиан, она пошла работать в полицию. Женщины в полиции тогда еще были внове, а очаровательная гномка к тому же хотела быть не машинисткой, а оперативным работником. Суперинтендант Морган не без смущения вспоминал, как он повел милую барышню в полицейскую анатомичку, чтобы выбить столь радикальные идеи из этой прелестной головки раз и навсегда. Хелена Браунинг некоторое время внимательно наблюдала за вскрытием, не проявляя ожидаемого ужаса, а потом сказала врачу: «Не там ищете, доктор Кольт. Переверните тело. Ему вогнали заточку в затылок. Я на фронтире такое видела». По правде говоря, если кто в тот раз и напугался, то не молодая гномка, а суперинтендант Морган. Такая очаровательная барышня и вдруг – заточка… фронтир… Но вскоре он привык и уже через три месяца поднимал тост за новобрачных Сэмюэла и Хелены Кольт. Хелена Кольт оказалась отличным оперативником. Начав в полиции с лейтенантского звания, она поднялась по служебной лестнице быстрей, чем иные взбираются по обычной. И спустя совсем недолгое время суперинтендант с удивлением поздравил ее со званием полковника.