Преступный человек (сборник) - Чезаре Ломброзо

Революция – это историческое выражение эволюции; она движется спокойно, но уверенными шагами, охватывая широкие круги; ее движение медленно, постепенно, но успех ее гарантирован; постепенно она становится все шире и шире; вызвана она чаще гениальными или страстными людьми, а не прирожденными преступниками; случается же революция чаще среди цивилизованных народов (среди рас германской и саксонской).

Революции подобны кризисам в индивидуальной жизни. Отрок, прежде чем стать мужчиной, переживает кризис возмужалости; народ же, чтобы стать одной ступенью выше на длинном пути человеческого развития, должен пройти через революцию. Итак, революция не болезнь, а необходимая ступень в развитии вида.

Восстания же, наоборот, дело рук немногих и вызваны часто маловажными, или даже местными, или личными причинами; случаются часто среди малоцивилизованных народов, например среди жителей Санто-Доминго, в средневековых республиках, в Южной Америке; в них принимают участие преступники и сумасшедшие, которых вовлекает в восстание их болезненная потребность думать и чувствовать иначе, чем другие, честные и здоровые; благодаря своей природной импульсивности они не испытывают ужаса перед совершением таких актов для достижения своих целей, как цареубийство, пожары, от которых всякий другой отшатнулся бы в ужасе и которые по существу всегда бесполезны, преступны и всегда противоречат господствующему мнению и этическому чувству.

Глава 2. Преступность среди анархистов

После всего сказанного в первой главе понятно, что самыми деятельными адептами анархизма должны быть по большей части или преступники, или сумасшедшие, или и то и другое вместе. (Исключение составляют такие люди, как Ибсен, Реклю, Кропоткин.)

Лучше всего доказывает это таблица лиц, приложенная к «Политической преступности и революции». Из нее видно, что цареубийцы, как, например, Фиески, Каммерер, Рейнсдорф, Гёдель, Штелльмахер, и фении{31}, как Брэди и Фитцгаррис, имеют вполне преступный тип; жестокие преступники 1789 года во Франции представляют тот же преступный тип: например, Марат, Журдан, Каррье; в то время как истинные революционеры, как Корде, Мирабо, Кавур, и большинство русских революционеров, Осинский, Михайлов, Засулич, Соловьев, Иванова, представляют вполне нормальный тип, даже более красивый, чем нормальный.

Один юрист, почтенный адвокат Спиньярди, доставивший мне много интересного материала для этого очерка, говорил мне: «Я еще ни разу не видал анархиста, который не был бы или горбатым, или хромым, или не с асимметричным лицом».

Среди парижских коммунаров я констатировал преступный тип у 12 %. Среди 41 парижских анархистов тот же тип я нашел у 31 %; среди 43 анархистов Чикаго – у 40 %; из 100 туринских анархистов 34 % имело преступный тип. В это же время среди наших революционеров преступный тип выражается всего лишь в 0,57 %, т. е. ниже нормы (2 %), среди русских революционеров тот же тип выражается в 6,7 %.

Жаргон

Доказательством распространенности преступного типа среди анархистов служит употребление ими специального жаргона преступников.

Довольно прочесть сборник их песен и их любимый журнал «Pére Peinard », чтобы увидеть, что анархисты пользуются жаргоном совершенно так же, как преступники. Например, они называют друг друга «copains» вместо « compagnons », а своих главарей именуют на жаргоне «trimardeurs», от слова «trimard» — большая дорога. Даже в квитанциях их абонентов у них получили права гражданства такие жаргонные выражения, как «Reçu galette» [59] , «Reçu 4 balles pour la propagande » [60] .

Татуировка

Этот, такой характерный, признак прирожденного преступника тоже часто встречается у анархистов. Во время анархистских беспорядков 1888 года в Лондоне один очевидец насчитывает много татуированных среди демонстрантов – признак, с известной достоверностью говорящий об их преступности. «На наружной стороне кисти у многих были изображены сердца, мертвые головы, скрещенные кости, якоря и разные узоры». На лбу у одного юноши был вырезан лавровый венок, а на лбу другого – слова: «I love you» [61] .

Этическое чувство

Преступность анархистов обусловливается отсутствием у них морального чувства, что делает для них такими естественными убийства и грабежи – преступления, приводящие других в ужас.

Вот как один анархист ответил, когда ему было указано на то, что итальянские крестьяне всегда будут возмущаться против антиконсервативных теорий: «О, об этих не приходится особенно долго думать; хороший заряд картечи сразу введет их в узду!» И кто же другой, кроме преступника, станет бросать бомбы в ресторанах, в театрах, в мирных граждан, вся вина которых состоит в том, что они « буржуа », т. е. платят хозяину по счету, а не мошенничают; ведь это бойня лиц, мыслящих иначе, и большей частью лиц честных.

Преступники

Герои анархизма почти все прирожденные преступники.

Ортис был предводителем шайки грабителей квартир, которая недавно была осуждена.

В Милане к партии анархистов принадлежат все лица, изгнанные из других партий, все не имеющие определенных занятий и отбывшие наказание. Среди этой группы мошенничество проповедуется и практикуется, а главари не хотят, да и не могут положить конец этому. Из их среды образовалась известная банда Полетто, занимавшаяся изготовлением и сбытом фальшивых монет; они же в течение долгого времени устраивали грабежи пассажиров на железных дорогах; последняя форма преступления, кажется, даже их изобретение.

Кто не знает двух изречений их двух апостолов, Коммонвеля и Грава? Первая сентенция гласит: «Грабеж есть возвращение путем насильственного захвата от богатых того, что они насильственным же путем отняли у бедных». Вторая: «Открытое присвоение достояния других, совершаемое во имя теории анархизма и как протест против существующего социального строя, не только законно, но и похвально. Насильственное присвоение должно быть для анархистов как бы приготовлением к той окончательной священной Жакерии, которую анархизм должен рано или поздно осуществить».

Уже в книге Герцена «С того берега» мы читаем: «Все разрушить, за все отомстить, все рассеять: даже и то, что подымает дух, даже науку и искусство, – вот преобладающий мотив». Бакунин рекомендует юноше святое и спасительное невежество, его идеал – это разбойник казак Стенька Разин, предводитель бунта при Петре Великом.

Равашоль. Более законченный тип прирожденных преступников мы имеем в лице Равашоля и Пини. Их преступность выражена не только в лице, но в их привычке к преступлению, в любви ко злу, в полном отсутствии морального чувства, в их бравировании ненавистью к семье, в их индифферентизме к человеческой жизни.

Равашоль

В лице Равашоля нам прежде всего бросается в глаза зверство, свирепость. Физиономия Равашоля в высшей степени асимметрична, надбровные дуги чрезмерно развиты, нос сильно изогнут в правую сторону, уши дегенеративные, помещены на различной высоте, нижняя челюсть огромна, квадратная и выдается вперед – все это характерные признаки прирожденного преступника. Прибавьте еще недостаток произношения, распространенный среди дегенератов.

Психология его вполне гармонирует с его внешним видом. Начальную школу он оставил почти безграмотным и по неспособности должен был отказаться от всякого ремесла. Тогда, погрязнув в пороках, он начинает красть и фабриковать фальшивые монеты, выкапывает труп, чтобы воспользоваться кольцами, убивает старого отшельника ради его сбережений. Рассказывают (впрочем, это не доказано), что в это же время он хочет убить мать и изнасиловать сестру.

Налицо здесь также и болезненная наследственность: его дед и прадед умерли на эшафоте как разбойники и поджигатели.

Пини. Другой пример прирожденного преступника мы имеем в лице Пини.

Пини, глава парижских анархистов, 37 лет; его сестра была сумасшедшей. На лице у него мало растительности, лоб покатый, огромные надбровные дуги, огромные челюсти, огромные уши.

Пини

Он не только с хвастовством говорили о своей принадлежности к партии анархистов, но объявлял, что украл более 30 тысяч лир из мести угнетателям-богачам, буржуазии; этот грабеж он называет законной экспроприацией экспроприируемых. Пини имел толпу поклонников. Вместе с Парминьяни он собирался убить анархиста Черетти, подозревая, что этот последний выдал его. Грабежи его возмущали истинных анархистов. В другой раз он покушался на убийство Прамполины, одного из честнейших и лояльнейших наших политических деятелей, который, сверх того, облагодетельствовал Пини. И все это – чтобы отомстить ему за теоретическую полемику против анархистов.

Преступность и политика