СООБЩЕСТВО И ЗЕМЛЯ - Айзек Азимов

— Интересно, кто это, — сказал Тревиц, — нигде нет надписей. Наверно, когда его устанавливали, никто не сомневался в его известности и славе, но теперь… — Он почувствовал, что готов удариться в философию, и обернулся к Пелорату.

Пелорат смотрел вверх, и, проследив угол наклона его головы, Тревиц посмотрел туда же. На стене оказались выгравированные знаки, непонятные Тревицу.

— Поразительно, — сказал Пелорат. — Им, возможно, двадцать тысяч лет, но здесь они защищены от солнца и сырости, и их еще можно прочесть.

— Я не смогу, — сказал Тревиц.

— Начертание старинное и вдобавок витиеватое… Теперь посмотрим… семь… один… два… — голос Пелората перешел в бормотание, затем он снова заговорил громко:

— Здесь перечислены пятьдесят названий. Предполагалось, что планет космитов было пятьдесят. Поскольку это "Зал Миров", то я полагаю, что это названия планет космитов. Возможно, в порядке их основания. Первая Аврора, последняя Солярия. Видите, здесь семь колонок и в первых шести по семь названий, а в последней восемь. Они как будто запланировали таблицу семь на семь, а потом с опозданием добавили Солярию. Я подозреваю, старина, что эту таблицу составили до того, как Солярию терраформировали и заселили.

— И на какой из этих планет находимся мы? Это вы можете сказать?

— Видите, пятая строчка сверху в третьей колонке и девятнадцатая от начала написана более крупными буквами. Создатели таблицы выделили свою планету. Кроме того…

— И как же она называется?

— Насколько я могу прочитать — Мельпомения. Это название мне незнакомо.

Пелорат покачал головой, внутри шлема, что осталось незаметным Тревицу, и продолжил: — В старых легендах Землю называют десятками имен. Среди них Гея, как вы знаете. Есть также Терра, Эрда и другие. Они все короткие. Я не знаю ни одного длинного названия Земли и ничего похожего на Мельпомению.

— Значит, мы находимся на Мельпомении, и это не Земля.

— Да. И кроме того, как я пытался вам объяснить раньше, лучшим указателем на это служат координаты Мельпомении — 0, 0, 0. Вполне можно ожидать, что координаты отсчитываются от собственной планеты.

— Координаты? — взволнованно спросил Тревиц. — В этом списке приведены координаты?

— Здесь возле каждого названия написаны три числа, и я предполагаю, что это могут быть координаты. Чем еще они могут быть?

Тревиц не ответил. Он открыл небольшой кармашек на правом бедре скафандра и вытащил оттуда приборчик, от которого в кармашек тянулся проводок. Он поднес прибор к глазам и тщательно сфокусировал на надписях, с трудом работая пальцами в перчатках скафандра.

— Камера? — без необходимости спросил Пелорат.

— Она передаст изображение сразу в корабельный компьютер, ответил Тревиц. Он сделал несколько снимков под разными углами, спрятал прибор в кармашек и сказал:

— Подождите! Мне надо забраться повыше. Помогите мне, Янов.

Пелорат сложил руки стременем, но Тревиц покачал головой.

— Так вы не выдержите моего веса. Встаньте на четвереньки.

Пелорат с трудом согнулся, и так же с трудом Тревиц взобрался к нему на спину, а оттуда на пьедестал статуи. Он осторожно попытался покачать статую, чтобы оценить ее прочность. После этого он поставил ногу на колено статуи и, оттолкнувшись, ухватился за безрукое плечо, затем, цепляясь носком за какую-то неровность на груди статуи, подтянулся и с несколькими ворчливыми замечаниями уселся на плече. Тем, давно умершим, кто поставил эту статую, действия Тревица показались бы кощунством, и Тревиц под впечатленем этого старался сесть с краю.

— Вы упадете и ушибетесь! — взволнованно воскликнул Пелорат.

— Я не собираюсь падать и ушибаться, но вы своим криком можете меня оглушить. — Тревиц вытащил из кармашка камеру и сфокусировал ее. Сделав несколько снимков, он осторожно спустился на пьедестал. Затем спрыгнул на пол. Очевидно, сотрясение от прыжка стало тем последним толчком, от которого уцелевшая рука статуи треснула и обратилась в кучку обломков у подножия.

Это произошло бесшумно. Тревиц застыл затаив дыхание. Его первым порывом было спрятаться в каком-нибудь укромном месте, пока не появились и не схватили его охранники.

Поразительно, думал он потом, как быстро оживают детские воспоминания о том, когда случайно что-то разбил. Это длилось мгновение, но глубоко его задело.

Голос Пелората звучал фальшиво, как будто он чувствовал себя соучастником акта вандализма, но нашел слова утешения.

— Это… Это ничего, Голан. Она и сама скоро упала бы.

Он обошел вокруг пьедестала, разглядывая обломки, и сказал:

— Посмотрите, Голан.

И, когда Тревиц подошел, показал на обломок камня, видимо бывшего той частью руки, которая соединялась с плечом, и спросил:

— Что это?

Тревиц посмотрел и увидел ярко-зеленую пушистую полосу. Он легко потер ее пальцами в перчатке скафандра. Она соскоблилась без труда.

— Похоже на мох, — сказал Тревиц.

— Та самая жизнь без разума, о которой вы говорили?

— Не знаю, насколько без разума. Блисс наверняка стала бы утверждать, что мох обладает сознанием… Но она сказала бы то же самое и об этом камне.

— Вы полагаете, что это мох разрушает камень? — спросил Пелорат.

— Я не удивлюсь, если он способствует разрушению, — ответил Тревиц. — На этой планете достаточно солнечного света и есть немного воды. Половина остатков атмосферы состоит из водяных паров. Остальное — азот и инертные газы. Только следы двуокиси углерода. Поэтому можно предположить, что растений здесь нет… Но, может быть, уровень двуокиси углерода в атмосфере так мал оттого, что она поглощается каменной поверхностью. Тогда если в камне содержится некоторое количество карбонатов, то, возможно, этот мох разлагает их, выделяя кислоту, и питается образующейся при этом двуокисью углерода. Наверно, эта сохранившаяся форма жизни господствует на планете.

— Занятно, — сказал Пелорат.

— Не очень, — возразил Тревиц. — Координаты планет космитов гораздо интереснее, хотя по-настоящему нам нужны координаты Земли. Раз их не оказалось в этом зале, они могут найтись в другом помещении этого здания или в другом здании. Идемте, Янов.

— Но, послушайте… — начал Пелорат.

— Нет, нет, — нетерпеливо прервал его Тревиц, — поговорим после. Мы должны осмотреть это здание, может быть, найдется еще что-нибудь. Становится теплее. — Он взглянул на маленькое температурное табло на тыльной стороне левой перчатки. Идемте, идемте.

Они побрели по комнатам, стараясь ступать как можно мягче, не потому, что боялись, что их кто-то услышит, а потому, что стеснялись вызвать дальнейшие разрушения вибрацией своих шагов.

Шаги их поднимали пыль, которая взлетала невысоко и быстро оседала в разреженной атмосфере, они оставляли за собой следы.

Время от времени они видели в темных углах новые участки растущего моха. Присутствие жизни, даже низшей, несколько утешало, как бы облегчало удушающее чувство прогулки по мертвому городу, усиленное тем, что вокруг были артефакты, свидетельствовавшие о том, что когда-то этот мир жил и развивался. В одной из комнат Пелорат сказал:

— Мне кажется — это библиотека.

Тревиц с любопытством огляделся. Вокруг стояли полки, и, приглядевшись, он понял, что то, что он отметил краем глаза как украшения, было фильмокнигами. Он осторожно снял одну с полки. Она оказалась толстой и громоздкой, и тут он сообразил, что это футляр. Неуклюжими в перчатках пальцами Тревиц с трудом открыл его и увидел внутри несколько дисков, тоже толстых и хрупких на вид, хотя этого он проверять не стал.

— Невероятный примитив, — сказал он.

— Им тысячи лет, — виновато сказал Пелорат, как бы защищая древних мельпоменийцев от обвинений в отсталой технологии.

Тревиц указал на корешок футляра, на котором виднелись тусклые завитушки старинных букв, и спросил:

— Это название? Что здесь написано?

— В общем я не совсем уверен, старина, — сказал Пелорат, рассмотрев надпись, — мне кажется, одно из.слов относится к микроскопической жизни. Может быть, оно означает "микроорганизм". По-моему, это специальные микробиологические термины. Я бы не понял их, даже если бы они были на галактическом.

— Возможно, — мрачно сказал Тревиц, — если бы мы сумели их прочесть, это бы нам ничего не дало. Личинки нас не интересуют… Сделайте одолжение, Янов, просмотрите некоторые из этих книг, не найдется ли здесь чего-нибудь интересного, а я пока осмотрю вон те книгопроекторы.

— А это книгопроекторы? — с сомнением спросил Пелорат.

У стены стояли приземистые кубические устройства, с наклонными экранами и закругленным выступом сверху, который мог служить опорой для локтя или местом, куда можно положить электронный блокнот, если имелись у мельпоменийцев электронные блокноты.