Пепел войны - Станислав Сергеев

Танки и бронетранспортеры неслись по грунтовой дороге, при этом для идентификации на головном танке прикрепили красное знамя. Идущие со стороны линии фронта раненые, увидев диковинные боевые машины, отходили в сторону, с надеждой смотрели вслед несущимся к немецкому прорыву тяжелым танкам и бронетранспортерам, на броне которых примостились бойцы в необычной пятнистой форме.

Мы успели почти вовремя. Бой был в самом разгаре: немецкие танки подошли практически к линии окопов, вырытых недалеко от линии леса. За танками шли густые цепи пехоты, среди которых двигались несколько бронеавтомобилей с крестами, методично обстреливающих советские позиции из автоматических пушек. Судя по количеству наступающих, противник решил бросить все резервы, чтобы прорваться к нашему аэродрому.

Я находился во втором бронетранспортере, с которого уже прекрасно просматривалась вся картина боя.

— Всем внимание. Заходим с левого фланга. Первая линия — танки, вторая — бронетранспортеры. БТРы работают по противотанковым пушкам, что развернули на поле, и легкой «броне». Дровосек, на вас — выбить все тяжелые «коробки» противника.

— Вас понял, Феникс.

— Колюня.

Такой странный позывной был у Кафтайкина, но он не обижался.

— На связи, Феникс.

— Вы в окопы. Берете с собой АГСы, ручники, гранатометы, отсекаете пехоту от танков.

— Вас понял, Феникс.

Дождавшись, когда с брони спрыгнул десант, ухватив с собой гранатометы и боеприпасы, дал команду на атаку…

Рядом ярко вспыхнуло, по ушам ударил громкий хлопок взрыва, лицо забрызгало чем-то горячим и вязким, и бросило на спину на самое дно окопа. Евгений Дикарев, рядовой, боец 171-й стрелковой дивизии, второй номер пулеметного расчета, беззвучно кричал, пытаясь стереть с глаз горячую вязкую жижу. Используя рукава гимнастерки, ему удалось хоть как-то оттереться, восстановить зрение и рассмотреть, чем его забрызгало. Все руки были в крови, и от этого ему стало еще страшнее, но, ощупывая себя, он не мог найти ранения и не чувствовал боли. Бросив взгляд в сторону, он увидел обезглавленное тело первого номера, сержанта Матвеева, который буквально несколько мгновений назад стрелял из верного «максима» по наступающим фашистам. Разорвавшийся рядом снаряд танковой пушки буквально изрешетил тело сержанта, принявшего на себя все осколки, особенно крупный разнес ему голову и обрызгал Дикарева кровью друга. Больше по интуиции он встал на колени и стал шарить по стенкам окопа в поисках точки опоры, от сильного шока и контузии ноги подгибались. Но как-то поднявшись, он увидел невдалеке несколько стальных коробок, несущихся в сторону его окопа, стреляющих на ходу из бортовых пулеметов. Руки сами потянулись к «максиму», но посеченный осколками давний друг красноармейцев отказался продолжать бой. В небольшой нише окопа, где обычно хранились патроны и гранаты, нащупал последнюю осколочную гранату, которую с Матвеевым, несмотря на дефицит боеприпасов, давно таскали с собой для последнего боя, и скорее на автомате, а не обдуманно стал отгибать усики на предохранительной чеке. Он так и стоял, с ненавистью смотря на подъезжающий танк с крестами, когда, не доходя до его окопа пятидесяти метров, стальная коробка исчезла в пламени взрыва. Идущий чуть левее танк пережил своего собрата буквально на мгновения и ярко вспыхнул, получив в борт крупнокалиберный бронебойный снаряд, разнесший двигатель и воспламенивший запасы горючего. Дикарев беззвучно кричал, так же как кричали от радости остальные оставшиеся в живых в полузасыпанных окопах красноармейцы, остатки роты, в задачу которой входило задержать наступление противника на полевой аэродром. Какое же это наслаждение — смотреть, как ненавистные танки вспыхивают один за другим, как поле, по которому наступают густые цепи пехоты, покрывается многочисленными разрывами. Он стал вертеть головой в поисках долгожданной помощи, про которую сегодня судачили после обеда бойцы.

По полю неслись три приземистые пятнистые машины и, не останавливаясь, стреляли и стреляли из своих неестественно длинных пушек, почти как пулеметы. Несмотря на тяжесть и размеры, советские танки (на одном из них было прикреплено красное знамя) резво меняли направление, маневрировали и всячески мешали наводчикам противника по ним стрелять, при этом мастерски поражая технику с крестами.

За танками шли две многоколесные боевые машины, из маленьких башенок которых почти непрерывно грохотали крупнокалиберные пулеметы. Попадали они или нет, уже не было возможности увидеть — за несколько минут поле перед окопами оказалось заставлено горящей техникой противника, дым от которой мешал наблюдать за развитием событий.

Слух вернулся скачком, и Дикарев, к своему изумлению, на фоне взрывов различил, как совсем рядом грохочут несколько пулеметов. Повернув голову, он с удивлением увидел странных людей в полусферических шлемах защитного цвета, в необычной амуниции, которые уже были в окопе, установили на бруствер два ручных пулемета с большими коробками под стволом и яростно обстреливали противника длинными очередями.

Он стоял и смотрел, как мимо него по ходу сообщения дальше пробежали еще человек десять таких «пятнистых», похожих на неуклюжих медведей из-за своей амуниции, и, заняв позиции, открывают огонь по немцам, которые, получив танковый удар с фланга, попытались рывком сократить расстояние и найти убежище в полуразрушенных русских окопах. Один из них положил на плечо странное оружие в виде трубы с ручкой, чуть приподнялся и выстрелил, отправив в противника реактивный снаряд. В армии уже ходили слухи о появлении в войсках ручного ракетного противотанкового вооружения, и вот теперь его увидел в действии.

«Извини, друг…» — подумал про себя Дикарев, прося прощения у погибшего товарища, и со всей силы закинул гранату в сторону наступающих немцев. И уже деловито подхватил стоящий тут же в окопе карабин, а затем, передернув затвор, стал выцеливать подбегающих немцев…

Глава 21

То, что я, как Чапаев, несусь прямо на наступающих немцев, мне, естественно, не нравилось: всегда предпочитал воевать на своих условиях, предварительно все разведав и подготовив. Как там говорил один известный актер: «Самая лучшая импровизация — это подготовленная импровизация…» Но вот нынешняя мясорубка, в которую мы ввязались, мне не нравилась, очень не нравилась. Поэтому пришлось принимать все возможные меры предосторожности и использовать наше преимущество выходцев из будущего, чтоб хоть как-то компенсировать численный перевес противника. Ситуация складывалась таким образом, что вместо наступательного боя, когда инициатива находится у нас, мы ввязались во встречный бой с весьма туманными результатами. Да, победим — это было вне сомнений, но вот какова будет цена? В нашем случае, когда количество доверенных и имеющих знания и подготовку людей ограничено, любые потери несут катастрофический характер.

Когда колонна неслась к передовой, аппаратура радиопеленгации усиленно работала, собирая и сортируя информацию по всем источникам радиоизлучения, что могло хоть как-то облегчить нашу задачу. Несмотря на предстоящий бой, меня больше волновал оставленный груз. На месте тех же немцев я б для вида устроил показательный прорыв, а сам с тыла атаковал аэродром, вызвав тем самым панику, и уже в такой обстановке с двух сторон раздавил бы обороняющихся. Поэтому, когда до линии огневого соприкосновения с противником оставалось буквально несколько сотен метров, связался с Санькой.

— Бычок, на связь.

— На связи, Феникс.

— Бычок, берете одну «коробку», идете к Папе.

По короткой паузе было понятно, что Санька гам возмущается и пытается осмыслить мое решение.

— Феникс, ты чего?

— Бычок, отставить разговоры, выполнять приказ.

Но потом решил чуть пояснить старому другу, все равно связь закрытая:

— Санька, чуйка у меня, что там будет не менее интересно. Прекращай быть простым прапором. Подумай, слишком уж тут немцы давно шумят и демонстративно наступают. Я б на их месте какой-нибудь «Бранденбург» на аэродром заслал бы… Так что манатки в руки, и бегом к Папе в помощь, только сильно не светитесь, возможно, понадобится сюрприз, тем более если что, то Олега будете удерживать, а то он как немцев увидит, так сразу начинает тельняшку на себе рвать…

Тут вмешался обиженный Дегтярев, который с интересом слушал наши разговоры.

— Бычок, а твой командир тебе не говорил, куда и кому он потом эту тельняшку засовывает?

Разговор слышали многие, кто был авторизован на общей волне, поэтому тихий смех как минимум командиров подразделений уже был слышен.

— Вот заодно, Бычок, и узнаешь, кому, куда и что Папа будет засовывать. Считай это боевым заданием.