Некромант-самоучка, или Смертельная оказия - Ардмир Мари

В уютной комнате вместо камина и портрета василиска над ним зиял проем в смежное помещение, где, не считая стола, мебели более не было, зато находилось три зверомертвяка, две косули разной степени обглоданности и один синий олень без ноги.

Последний лежал на столе и в нем-то по локоть рылась, а другого слова и не подобрать, довольная до ужаса Сули. Разноцветные глаза горят, на лице улыбка, нос странно дергается, одежда окроплена чем-то темным, волосы прямо-таки вымочены в какой-то синей субстанции.

— Я поняла, зачем они скормили мертвяков высшей нежити! — провозгласила она мне и, что-то дернув в трупе с печальным взглядом, явила на свет божий продолговатый металлический предмет. — Для управления их следовало заразить…

— Мамочки! — я шлепнулась на пол, стараясь унять желудок.

— И, несомненно, в этом они преуспели, — заключила генерал, очищая находку. — Иначе как объяснить покладистость местных шипастых псов, кравгов и прочих? — И не замечая моей явной бледности, вопросила: — Ты разве не хочешь посмотреть?

— Нет, — помотала головой и поняла, зря я это сделала. Мне срочно захотелось на воздух и исполнение этого желания не стоило откладывать. На четвереньках попятилась к двери, столкнулась с креслом, тихо ойкнув. И когда уже начала разворачиваться, из тайной комнаты послышался металлический скрежет, затем скрип явно открывающейся крышки, протяжный восхищенный выдох генерала и неожиданно радостное:

— Это личинки сакопуса!

— Ужас какой! Их же вывели после эпидемии, — просипела я.

— Ну, видимо у кого-то осталась парочка для разведения, — судя по голосу, профессор улыбалась.

— И я от вожака стаи шипастых псов приняла зараженную личинками ногу.

— Да!

Милостивый Боже, спасибо тебе за моего наставника ведьмака, а ему за перчатки, и Геру за то, что он забрал гостинчик. На воздух захотелось вдвое сильней. Я ускорилась и уже почти достигла двери, как сзади раздалось:

— Ты только посмотри какие!

— Спасибо не нада-а-а-а!

С низкого старта рванула в коридор, спасая себя и, что таить, свой поздний завтрак.

— Намина, куда же ты? — раздалось позади, но я не остановилась, пока не оказалась в саду, под раскидистым яблоневым деревом. Именно сюда через тридцать минут пришла с учебниками Сули, через час подтянулась команда, на этом же месте я за следующие два часа чтения посадила голос и с удивлением узнала из разговора рыжего и генерала, что на играх мне не следует в открытую использовать дар, ко всему прочему мою дружбу с шипастыми псами в расчет брать нельзя.

— Если они заражены, то надеяться на чудо не имеет смысла. На играх мы не будем использовать их привязанность к Сумерьке.

Смертники погрустнели. Видимо это был один из тех козырей, что мог ускорить наше прохождение туров. И не желая вовсе отказаться от него Бруг, сверкнул глазами, прежде чем загадочно произнести:

— Хорошее слово "если".

— Без "если", — поправила его профессор, — а заражены. Я не видела более изящного решения с подчинением со времен войны.

— Изящного? — я тихо возмутилась, совершенно не разделяя радости генерала. — Но в деревнях именно после экспериментов с сакопусами началась эпидемия!

— Зато, какая идея. Какая идея… — вздохнула она и повела парней за собой. — Вам пора возвращаться.

А я стою и мне опять плохо. Милостивый Боже, как можно восхищаться замыслом демонов, выкосивших треть населения в королевствах? Столько жизней, столько судеб.

Кто-то неожиданно оказался сзади меня, за плечи взял и наклонился, обдавая затылок теплым дыханием. Я уже приготовилась шарахнуть проклятьем по нахалу, но вдруг услышала:

— Не бери близко к сердцу, у некромантов это профессиональное. — Гер, а это был он, мягко погладил по спине, разгоняя скопившиеся от ужаса мурашки и наводя новые. — Отрешенность, как и кровожадность, и страсть к опасным экспериментам всего лишь уловка, не позволяющая погрязнуть в глубинах темного искусства. Магде Сули искренне жаль погибших, и это подтверждает ее вылазка в тыл врага и последующий тридцатидневный бой с врагом. И я надеюсь, что в дальнейшем ты будешь помнить об этом?

— О чем?

— О том, что она сожалеет, — милостиво повторили мне.

— Сожалеет… Она?

— Да.

— А ты уверен?

— Намина, — мое имя он произнес чуть ли не по слогам, жестко их разделяя, — ты слышала, что я сказал?

— Да! Нет. — На этот раз его руки, сдавили талию, и мурашки устремились к дрогнувшим коленкам. — Я…

Он уверено поднял мою голову вверх и чуток повернул, чтобы заглянуть в глаза, но ответа не добился. Потому что я не знаю, как объяснить, что первое его предложение мною еще было услышано и последнее вроде бы тоже, но все промежуточное потерялось из-за прикосновения его рук. Милостивый Боже, и как не показать, что мне нравится и хочется, чтобы он продолжал? Как не выдать, что ради полноты ощущений я готова зажмуриться и заурчать, как лемур? И вот рыжий произносит что-то, а я не слышу, потому что пальцы метаморфа скользят по моим скулам и подбираются к ушкам, чтобы аккуратно поправить, съехавший на бок платок. А в моей голове звенит лишь одна мысль:

"Проклятье! Из-за успокоительного я, оказывается, столько всего упустила!"

— … нужно быть внимательнее, — долетает до меня окончание его укора.

— Ага, — невесть с чем согласилась я.

— …а теперь пойдем на полигон, убивать меня будешь.

— Что?

— Ну, избивать, пока не сопротивляюсь. — Отмахнулся Гер и поманил в сторону ближайшего тренировочного зала. — А захочешь, против тебя других смертников команды поставим.

Руки рыжий от меня убрал, а потому я все расслышала, и мое легкое отупение сменилось ясностью осознания и возмущением:

— А их за что? Они мне ничего еще не сделали.

Дао-дво споткнулся на ровном месте, медленно выпрямился и обернулся, чтобы уже совсем другим тоном спросить:

— А меня есть за что?

Было за что. Кажется, все еще есть за что. И, боюсь, еще будет за что! Но этого я вслух не произнесла, напомнила только:

— Так сам вызвался. И тренировать на спаррингах тоже сам обещал, и этому есть не один свидетель.

— Да, оказия, в памяти тебе не откажешь, — невесело усмехнулся он и за локоть повел совсем не в зал. В саду уже стемнело, потихоньку начали свои трели сверчки, и фонтан зажурчал нежными переливами. В воздухе витал запах метиол, мягкая трава стелилась под ногами и настрой был отнюдь не боевой, а скорее романтический. Рассматривая взошедший тонкий месяц, я с тоской произнесла:

— Сколько же всего мною упущено.

— Ты о чем? — поинтересовался метаморф.