Шпион особого назначения - Андрей Троицкий

Следующая дверь по правой стороне коридора вела в подсобное помещение, оттуда можно попасть в торговый зал аптеки. Идти туда нет смысла, Колчин толкнул противоположную от кабинета дверь, там спальня.

В комнате царил густой полумрак, плотные гардины на окнах задернуты. Но раздвигать шторы или зажигать свет слишком опасно. Колчин, прижавшись плечом к косяку, постоял минуту, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте, опустил пистолет в карман плаща. Сначала он разглядел следы грязной обуви на светлом ковре. Затем сделал несколько шагов к скомканной постели, сдернул на пол одеяло.

Эмма, одетая в короткую ночную рубашку, лежала на кровати, свернувшись калачиком, подтянув колени к животу и прижав руки в груди. Со стороны могло бы показаться, что женщина спит безмятежным глубоким сном. Могло показаться… Если бы не две ужасающе глубокие раны в области виска и не подушка, пропитанная кровью, и еще эти темные брызги на белой спинке кровати. Колчин присел на край мягкого матраса, одернул ночную рубашку, чтобы не были видны голые бедра. Протянул руку, потрогал твердое окоченевшее плечо Эммы.

Он наклонился к трупу, кончиками пальцев ощупал неровные края ран, обломки кости, смоченный кровью затылок и слипшиеся короткие волосы. Женское лицо осталось почти чистым от кровяной корки, оно не было обезображено ударами. Только на лбу несколько багровых полосок. Колчин достал носовой платок, вытер пальцы. Оглядев пол, не увидел ни молотка, ни топора, орудие убийства пропало.

Несколько минут он сидел неподвижно, оперевшись локтями на колени и прижав ладони к вискам. В это минуту ему казалось, что сердце тяжелыми ударами бьется не в груди, а где-то выше, в горле или во рту. Колчин обернулся, провел ладонью по холодному лицу Эммы. Поцеловал ее в глаз и в щеку. Щека была холодной и твердой, как зеленое недозревшее яблоко. Он поднялся, ощущая легкое головокружение и слабость в ногах, вышел в коридор.

Свет в кухню проникал через большое, забранное кованой решеткой окно, выходящее во внутренний двор. Обеденный стол валялся на боку. По кафельному полу разбросаны черепки керамических горшков, битые тарелки и чашки. Колчин едва не запутался ногами в скомканной грязной скатерти, перешагнул разломанный деревянный стул.

Аптекарь, широко расставив ноги, сидел на полу в углу кухни. Он ссутулил спину, опустил голову на грудь, будто согнутый горем. Будто чувствовал вину за то, что не смог уберечь жизнь молодой любимой жены. Кровяная лужа, разлившаяся на полу под аптекарем, сделалась совсем черной. На Алеше были брюки кремового цвета, левая штанина от пояса до колена пропиталась кровью. Желтая рубашка с длинными рукавами от шеи до живота тоже залита кровью, из-под рубашки выглядывала голубое трикотажное белье. Руки скрещены на животе.

Колчин подошел еще ближе, стараясь не наступить в кровавое пятно. Он нагнулся, заглянул в лицо аптекаря. На левой щеке и левом ухе кровяные потеки. Губы синие, отечные, верхняя губа рассечена надвое, нос сломан. Ссадины на правой скуле и над правым глазом уже подсохли. Видно, лицо обработали кастетом или кулаком с зажатой в нем свинчаткой. Аптекарю крепко досталось перед смертью. Колчин с усилием разжал скрещенные руки аптекаря, схваченные трупным окоченением.

Из нижней части живота торчала рукоятка охотничьего ножа с пластмассовой рукояткой, стилизованной под слоновую кость, и металлическим навершием. Колчин насчитал в груди Алеша семь ножевых ранений. Смертельным оказался этот последний удар. Пан Петер или кто-то из его подручных бил, держа нож прямым хватом, лезвие шло снизу вверх и попало Алешу чуть выше лобка. Нанеся глубокую проникающую рану, убийца резко дернул рукоятку ножа вверх, вспоров живот до пупка, точнее, чуть выше.

Колчин прислонился спиной к кухонному шкафчику. Он попробовал восстановить картину трагедии, разыгравшийся здесь несколько часов назад.

Видимо, схватка продолжалась недолго, минут пять или семь. Алеш закричал, получив первое ножевое ранение еще в операционной. Вырвавшись в коридор, он снова крикнул, предупреждая жену о смертельной опасности. Но Эмма не проснулась. Должна была проснуться, а не проснулась. Ведь муж кричал не шепотом.

Тут напрашивается один единственный вывод: когда Алеш вырвался в коридор, Эмма была уже мертва. Судя по спокойному выражению женского лица, Эмму убили во сне, она даже не успела испугаться. Убийца, прикинувшись ранним посетителем, отвлекал внимание Алеша в операционной, тем временем его напарник уже открыл входную дверь и проник в спальню. Трупы окоченели, а Эмма лежит в постели в ночной рубашке, значит, все это произошло в семь или восемь часов утра. Но не позже, аптека открывается в девять, в этот час Эмма уже стоит за прилавком.

В коридоре Алеш получил еще два или три ножевых ранения, но они не были смертельными. Он должен был броситься к входной двери, искать спасения на улице, но побежал на кухню. Выходит, путь к двери ему преградил один из убийц. В кухне Алеш рассчитывал высадить окно, надеялся, но что на его крики обратят внимание соседи, что они вызовут полицию. Или сами полицейские окажутся где-то рядом. Как бы то ни было, шансы еще оставались. Но в кухне Алеша настигли убийцы. Он еще пытался кричать, бросал в своих убийц посудой, цветочным горшком, звал на помощь, но получил несколько тяжелых нокаутирующих ударов по лицу. Затем его добили ножом.

Вот и все. Теперь нужно уходить, – решил Колчин. Он и так пробыл здесь непозволительно долго. Если Петер сейчас наблюдает за аптекой, а этого нельзя исключить, он, пожалуй, может вызвать полицию, чтобы повесить на Колчина два трупа.

Колчин подошел к входной двери, вышел на крыльцо, дождевые брызги попали на лицо. Или это вовсе не дождевые брызги? Колчин вытер мокрые щеки ладонью. Он оглядел замкнутое тесное пространство внутреннего двора, темные окна и облупившийся от штукатурки фасад противоположного дома. Колчин решил идти к машине не улицей, как пришел сюда, а другим путем. Он пересек двор, нырнул в темный колодец арки, вышел в переулок, оглянулся. Сделав большой крюк, промокнув под дождем, сел в «Фиат», включил радио. И долго еще петлял по городу, менял маршруты и направления движения, отрываясь от возможного «хвоста».

Колчин вернулся на конспиративную квартиру, когда темный день переродился в такой же темный дождливый вечер. Он скинул мокрый плащ и сырой пиджак, прошел в кухню. Положил на стол пакет с продуктами, купленными по дороге. Колчин съел пару бутербродов, запил их сладкой газировкой из банки. Вложил пустую банку в ладонь, медленно сжал пальцы, смял банку в тонкую лепешку.

Он вернулся в комнату, не зажигая верхнего света, взбив подушку. Упав на диван, долго разглядывал серый потолок в мелких трещинках, обои, отклеившиеся от стен, и паутину в углах. На улице быстро темнело, капель равномерно стучала по подоконнику, выбивая тихий жестяной звук, подушка пахла мышами и пылью. На противоположной стороне улицы зажглась неоновая реклама пивной, ее отсветы двигались по потолку.

Диван был неудобный, бугристый, местами продавленный. Колчин чувствовал спиной все его выпирающие наружу пружины, но продолжал лежать неподвижно. Телефон зазвонил, когда короткая стрелка на наручных часах подобралась к восьми.

Колчин сел на, поднес трубку к уху.

– Это я, – сказал Петер.

– Понял, – ответил Колчин.

Здесь, на конспиративной квартире нет записывающей аппаратуры, здесь ничего нет, потому что хата существует совсем для других целей.

– Как тебе, понравилось все эти картинки с кровью? – спросил Петер. – Не очень эстетично, но впечатляет. Я сам не люблю кровь и всякие такие вещи. Но насилие – это всего лишь средство достижения цели. Я доказал, что шутки кончились. Теперь ты мне веришь?

– Верю, – ответил Колчин, его голос звучал глухо.

– Но я не затем начал это дело, чтобы в итоге грохнуть какого-то жалкого аптекаря и его бабу. За их жизни я бы не дал рубля в базарный день. Кстати, она симпатичная и такая свеженькая. Ты, наверное, трахал ее. Как она в постели, ничего?

– Ничего, – сказал Колчин.

– Правда? – с интересом переспросил Петер.

– Правда, – ответил Колчин.

– Ты не расстраивайся, – утешил Петер. – Баб на свете много, даже слишком много. Все это мелочи, ну, что одной стало меньше. А у нас серьезные дела. Теперь все меняется. Твоя контора отдаст мне все, что причитается. Плюс штраф за кидалово. Он равен еще миллиону. В общей сложности вы мне должны два лимона. Иначе…

– Что иначе?

– Иначе я запущу все секретные документы в «Интернет». Любой кретин, который войдет во Всемирную сеть, сможет прочитать имена ваших нелегалов, агентурные расписки и массу других интересных документов. Представляешь, какой кипеш начнется? Вся Европа будет бурлить, как суп в кастрюле. Список русских шпионов… Это нечто. Это бестселлер, нет, это в сто раз круче. Правда?