Риелтор - Житков Андрей

— Пить охота. — Митроша заглянул в пустую кружку.

Психиатр плеснул ему еще немного соку. Митроша выпил залпом и удовлетворенно выдохнул:

— Вот теперь хорошо! — Он прикрыл глаза, что-то вспоминая. — Как я их всех надувал, просто сказка! Жалко, Кравцов дураком оказался, не понял, что агентов всегда на длинном поводке держать надо, пускай зарабатывают сколько хотят. Старыми он принципами живет, марксистскими! Он же, знаете, на философском факультете учился. Диамат, истмат, политэкономия. Отсталый человек! — Митроша заерзал на стуле.

— Что, теперь в туалет хотите? — участливо спросил врач.

— Можно, наверное, — неопределенно кивнул Митроша.

— Идите!

Когда Митроша вышел за дверь, психиатр выключил диктофон, задвинул ящик стола и набрал номер телефона.

— Ларочка, ты помнишь того, который шапочки срывал? Представляешь — сработало! Четко прослеживается ремиссия — речь стала связной, логичной, упоенно рассказывает о своей работе, секретами делится. Ни одного сбоя! Я понаблюдаю его еще немного, а потом за третью главу сяду, и пусть хоть одна сука на ученом совете посмеет мне черный шар кинуть! Представлю его, как живое доказательство моей гениальности…

Митроша вышел из туалета, стряхивая с рук капли воды. В мутные окна коридора заглядывало удивительно ласковое солнце. Скоро весна. Он удовлетворенно сощурился и улыбнулся. Жизнь налаживается, скоро он поедет к дочери…

По коридору расхлябанной походкой шла молоденькая медсестра в теплого розового цвета штанах и такой же длиннополой рубахе. На голове у нее был изящный колпачок. В руке она несла поднос с лекарствами. Едва она поравнялась с Митрошей, направляясь к двери одной из палат, Митроша замер, дикая улыбка растянула его губы, и в следующий момент он подскочил к медсестре сзади и молниеносным движением сорвал с ее головы изящный колпачок.

Сестра испуганно обернулась. Поднос накренился, посыпались мензурки, таблетки раскатились по полу.

— Деньги давай! Давай деньги, гнида! — закричал Митроша истошным голосом. — Где мои деньги?

По коридору на его крик уже бежали санитары…

Люся сладко потянулась в кровати и зевнула. Дневная жара спала, и теперь прохладный морской ветерок врывался в открытую дверь балкона. Откуда-то издалека с улицы доносилась музыка — оркестр играл аргентинское танго.

«А что, может, пойти потанцевать, пока Иван болтается в казино? — подумала Люся, изучая красивую стильную люстру под потолком. — Что-то зачастил он в последнее время туда. Надо его пыл слегка охладить, а то деньги кончатся раньше, чем начались…»

Она поднялась, накинула на плечи длинный халат, прошла в гостиную, к бару. Достала бутылку мартини, налила немного в бокал, разбавила соком. Жизнь здесь была беззаботна и ленива: можно целыми днями валяться на пляже, совершать многочасовые прогулки на зафрахтованной яхте, играть в рулетку, посещать презентации и приемы… Можно, конечно, но, честно сказать, все это ей уже порядком поднадоело. Безделье развращало ее, превращало и амебу. Ее деятельный ум требовал приключений, действий, комбинаций, авантюр. А какие здесь могут быть авантюры, когда никому ничего не надо: вполсилы млеют, бездельничают, флиртуют — никакой страсти! Может быть, уехать в Штаты и развернуться там? Нет-нет, нельзя гадить там, где живешь! Да и полиция там работает слишком хорошо. Самый хороший вариант — это Россия, которую она знает как свои пять с ее законами, поставленными с ног на голову, с законами, которые просто следует не исполнять, потому что исполнение их чревато самыми печальными последствиями, Россия, где обманывают все и всех. А из кармана лжи всегда можно вытянуть несколько пачек хрустящих купюр с портретами американских президентов. Когда-нибудь, в далеком будущем, российские законы, может, и заработают, но к тому времени она уже родит ребенка и уйдет на пенсию. А на пенсию она уйдет, как балерина, в сорок. Работа у нее слишком нервная, вредное производство…

Дверь отворилась, и вошел Иван. На нем был стильный костюм. Он торжественно вытянул руку в ее сторону, и купюры веером разлетелись по всему помещению. Лицо его свидетельствовало, что он изрядно пьян.

— Бонсуар, мадам Люсья!

— Выиграл? — спросила Люся безразлично.

— Почти ничего, — все так же торжественно покачал головой Иван. — Всего три тысячи франков.

— В рулетку?

— Ну что ты! Рулетка — для идиотов типа наших московских друзей. В карты, мадам, в карты!.

— Ты, я смотрю, совсем зажрался! — покачала головой Люся.

— А почему бы нет? Мы что, не можем с тобой зажраться, милая? — Иван подмигнул ей, подлетел, подхватил, закружил по комнате.

— Отпусти! — Люся стукнула его кулаками по плечам. — Медведь! Опять синяков наставишь! Как я завтра на пляже разденусь?

— А ты сейчас разденься, — предложил Иван, скидывая пиджак.

— Вот еще! — фыркнула Люся.

— У тебя дурное настроение. Что-нибудь не так? — Иван нагнулся, собирая с пола купюры.

— Мне не нравится, что мы тратим деньги на пшик, на фуфу. Ты считал, сколько мы грохнули за прошлый месяц?

— Нет, а зачем? — беззаботно сказал Иван Па-лыч. — По-моему, того, что у нас есть, должно хватить на всю жизнь.

— Не будь дураком, как наши московские друзья! — сердито сказала Люся. — Если деньги ни во что не вкладывать, то они кончатся раньше, чем успеешь состариться. Во сколько нам обходятся эти апартаменты?

— Всего-то полторы штуки в день, — сказал Иван Палыч, наполняя бокал виски.

— Хватит уже пить! — прикрикнула на него жена.

— О, уи, сет асе. — Иван Палыч отхлебнул и поставил бокал на стойку.

— Всего-то! — передразнила его Люся. — Поживем здесь пару лет — и все наше состояние псу под хвост!

— Но мы же не собираемся здесь… — Иван Палыч подошел к жене, обнял ее за плечи. — Счастье ты мое! Ну во что ты предлагаешь их вкладывать? В фишки для казино, в арабских скакунов, в картины Пикассо?

— Я серьезно говорю! — Люся выскользнула из его объятий, пошла в спальню, вернулась с толстой разноцветной газетой, протянула мужу. — Мы, между прочим, можем вложить деньги в то, чем всегда занимались.

— В аферы? — хохотнул Иван Палыч.

— Какие, к черту, аферы! В недвижимость. Я просмотрела подшивки газет по аренде недвижимости за последние два года. У них тут четкая закономерность колебаний цен на дорогие дома. К лету цены растут, зимой снижаются. Обрати внимание — у нас в Москве все наоборот.

— Ну так что ты хочешь — курортный город, — нисколько не удивился Иван Палыч, рассеянно просматривая газету. — Что, предлагаешь купить виллу?:

— Скажем, так: хороший дом с бассейном и кортом на побережье. Летом будем сдавать нуворишам, зимой — жить сами. Пить-есть не просит, доход стабильный. Налоги, конечно, большие, но потянуть можно. Как тебе идея?

Иван Палыч пожал плечами.

— Я не знаю. Ты у нас генератор идей.

— А ты кто? Транжира? Я зарабатываю, ты шикуешь! Может, пошевелишь задницей хоть однажды!

— Для тебя, милая, пожалуйста. Хоть сто раз пошевелю. — Иван Палыч, встав в позу торреро на арене, действительно начал быстро и ритмично двигать тазом. Люся не выдержала, рассмеялась.

— Вот где идиот-то!

— Ну ладно, завтра же пойду по здешним агентствам, займусь покупкой, — посерьезнел Иван Палыч. — Чтобы ты была счастлива и спокойна.

— Вот-вот, займись, — кивнула Люся. — Ты в Москву звонил? Тихо?

— Тишь да гладь, да божья благодать, — отшутился Иван Палыч.

— Знаешь, все эти Митрошины прибаутки мне не очень нравятся, — нахмурилась Люся. — Я вообще не люблю, когда люди разговаривают готовыми фразами. Это признак скудоумия.

— Не любишь ты его, не любишь, знаю, — вздохнул Иван Палыч. — Слушай, а может, все-таки слегка пошалим? Очень хочется!

— Дело не в любви. — Люся задумчиво посмотрела на разгоряченного спиртным мужа. — Просто в жизни нужно выбрать что-то одно: или ты благородный мошенник, или ты честный человек. Половинчатость приводит к разочарованию в идеалах.