Золотые розы - Патриция Хэган

– Мне больно! – крикнула она, вырываясь. – Почему ты так ведешь себя? Я не хочу от тебя такой помощи! Если ты делаешь все это из чувства долга, то не утруждайся. Я уже прошла через такое, что как-нибудь обойдусь и без тебя.

– По-моему, Эмбер, у тебя от горя помутился рассудок. Без меня ты шагу не сделаешь по улицам Мехико… если, конечно, тебе не хочется снова оказаться в доме Валдиса. Здесь ты отдохнешь, придешь в себя и постепенно поймешь, что моя помощь тебе просто необходима. Что ж, оставайся, оплакивай вчерашний день, а потом можно будет заняться днем завтрашним.

– Почему ты помогаешь мне, Корд? – медленно спросила Эмбер, безуспешно пытаясь смигнуть навернувшиеся на глаза слезы. – Только потому, что обещал это умирающему другу? Вот уж не думала, что ты – человек чести! Куда проще было бы забыть о моем существовании…

Он наконец отпустил ее и пожал плечами, пытаясь улыбнуться. Вместо улыбки вышла жутковатая гримаса, и он, должно быть, понял это, потому что снова стиснул зубы. Что-то мелькнуло в его глазах, но Эмбер не успела понять, что именно.

– Так уж складывается, что я не могу сейчас ответить тебе. В другое время, в другом месте в этих вопросах вообще не было бы необходимости… может быть, когда-нибудь мы это обсудим, но не сейчас.

Он коснулся лба Эмбер легчайшим поцелуем и вышел, закрыв за собой дверь на ключ.

Через несколько минут Эмбер забыла и о Корде, и о том, где находится, полностью отдавшись своему горю и воспоминаниям об Арманде.

Глава 14

Время тянулось, не разделяясь на день и ночь, так как в отдушины под потолком свет не пробивался из-за низко нависающей кровли. На столе постоянно горела масляная лампа, давая недостаточно света, чтобы осветить углы.

Вскоре после ухода Корда Розита принесла еду, к которой Эмбер не притронулась, ограничившись несколькими глотками текилы из бутылки. Она и потом продолжала понемногу попивать ее. Это притупляло боль потери.

Она лежала на грубом покрывале, заложив руки за голову, и с нетрезвым удивлением разглядывала пятна копоти на потолке. В какой-то момент ей пришло в голову, что Корд намерен переправить ее через границу и оставить на произвол судьбы на первой же миле американской территории. Это заставило Эмбер хрипло засмеяться. Теперь она это переживет – о, теперь она переживет все! Лишь бы только оказаться подальше от Валдиса, от его похотливых глаз и рук…

Она потянулась, нащупала бутылку на столе и схватила ее, едва не перевернув неверной рукой. Еще несколько хороших глотков – и текила кончится, равнодушно думала она. Розите придется принести другую бутылку, потому что не дай Бог протрезветь. Трезвая, она будет плакать и плакать, а слезы лишают воли. Слезы – непозволительная роскошь в таком положении, как у нее.

Единственное, что как-то сумело пробиться сквозь туман равнодушия, вызванного алкоголем, было беспокойство за Аллегру. Несчастное создание было слишком слабым, слишком кротким, чтобы восстать против дьявола в образе человеческом. Подумать только, вяло качала головой Эмбер, никто в Мексике не знает, что вдова знаменитого матадора лишилась всего – как имущества, так и воли, – что она живет день за днем в полной прострации! Что нужно сделать с человеком, каким пыткам его подвергнуть, чтобы довести до подобного состояния? Как жаль, что все случилось так внезапно и так… так ужасно… что судьба не позволила забрать Аллегру с собой, к новой жизни…

До сознания Эмбер донесся сначала звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, а потом и скрип двери. Эмбер попыталась сесть, но рухнула навзничь.

– Розита? – окликнула она невнятно, едва шевеля заплетающимся языком и почти не чувствуя смущения при мысли о том, что ее увидят пьяной. – Розита, меня тошнит!

– Скоро тебя еще не так затошнит, дрянь! – раздался знакомый голос, но Эмбер так и не вспомнила, кому он принадлежит.

Она помотала головой, чтобы прочистить мозги, но от этого окружающее поплыло и странным образом изменилось. В дверях стояла Маретта, оскалив длинные белые клыки, между ними выскальзывал и снова исчезал тонкий и раздвоенный красный язык. Смутно понимая, что бредит, Эмбер закрыла глаза.

– Уходи… – прошептала она. – Я не хочу тебя видеть.

– Берите ее!

Двое приземистых широкоплечих спутников Маретты прошли к кровати и подняли безвольное тело Эмбер.

– А ну, просыпайся!

Эмбер открыла глаза и часто заморгала. Она чувствовала жесточайшее похмелье. Во рту было сухо, язык казался пергаментным, сердце тяжело колотилось, отдаваясь в висках сильной болью, желудок сводила тошнота.

– Маретта… – едва выговорила она, разглядывая сводную сестру затуманенными глазами. – Как ты здесь оказалась?.. Но ведь это не постоялый двор!

Еще раз окинув глазами комнату, в которой находилась, она убедилась, что она гораздо меньше прежней, хотя и та была невелика. Монашеская келья!

– О постоялом дворе можешь забыть, – усмехнулась Маретта, с удовольствием прислушиваясь к тенькающим звукам колокола. – Ты в монастыре, о котором я как-то раз рассказывала тебе. Здесь ты пройдешь через покаяние и очищение, благодаря чему будут изгнаны демоны, овладевшие твоей душой. Кроткие сестры Асмодеевы славятся искусством изгонять нечистую силу.

Эмбер попробовала протянуть руку, но в запястье тотчас проснулась боль. Очевидно, она снова была связана и совершенно беспомощна.

– Маретта, неужели ты всерьез решила так поступить со мной? Не делай этого! – взмолилась она, понапрасну извиваясь в своих путах.

Должен же быть какой-то способ пробиться сквозь безумие этой женщины! И почему она раньше не поняла, как далеко зашла болезнь Маретты?

– Не оставляй меня здесь, Маретта, не бери греха на душу!

– А почему бы и нет? Ты заслужила эту участь, белая кудлатая сучонка! Я даже не уверена, что настанет день, когда с тебя снимут эти веревки, потому что очень сомневаюсь, что душа вроде твоей способна к очищению. Может быть, спустя годы… многие годы, когда ты уже будешь старой и сморщенной… – Маретта наклонилась к самому лицу Эмбер и заговорила раздельно и внятно: – Я не позволю тебе выйти замуж за брата и стать хозяйкой на асиенде Алезпарито. Чтобы ты прибрала к рукам мой дом так же, как прибрала к рукам Арманда? Ни за что на свете!

Она высказала все это с такой силой, с таким глубоким убеждением, что Эмбер впервые стало ясно, чего Маретта опасается больше всего. Та не могла даже представить себе, что Эмбер мечтает как можно скорее покинуть ранчо. Увы, это стало ясно слишком поздно!

Несколько секунд Эмбер лихорадочно собиралась с мыслями, подыскивала доводы, которые заставили бы Маретту понять… но потом отказалась от этого намерения. Она была слишком слаба, чтобы вступить в этот поединок, чтобы противопоставить свою волю чьей-либо. Она позволила Маретте подойти к двери, открыла было рот… но снова закрыла его. Что толку тратить остаток сил на спор: эта женщина давно утратила способность воспринимать разумные доводы.