Цирк Зверей - Даниил Берг

Толстый — а вместе с ним и Белобрысый — шагнули вперед.

— Вы не могли бы говорить погромче? Не слышу вас, — сказал, сам зачем-то повышая голос, Толстый.

Старушка, по-прежнему улыбаясь, виновато пожала плечами и покачала головой. Приложила левую ладонь к горлу (правая до сих пор лежала на плече Антона, который так и не поворачивался, а замер, словно у него вдруг не осталось никаких сил), показывая, что не может говорить громче. Снова что-то прошептала.

— Я вас совсем не слышу, — недовольно, но вместе с тем странно плывущим голосом произнес первый полицейский и подошел еще ближе к Захаровым.

Позади, за открытой дверью, раздалось едва слышимое в душном воздухе треньканье лифта, кто-то приехал на этот этаж. Внезапно Настя почувствовала, как страх охватывает ее сердце, ладошки похолодели, и сонное оцепенение слетело с нее, словно ничего и не было. Она бросила взгляд на Сашку, который медленно хлопал глазами, глядя на ковер перед собой, на полицейских, подходящих к женщине, перевела взгляд на Антона, который стоял, не шевелясь, словно игрушка в рост мальчика с внезапно кончившимся заводом. Что-то здесь было не так.

Пустая квартира.

Ремонт.

Эта женщина.

Ковер.

Не что-то было не так — все было не так. Все ее естество вопило об опасности.

— Антон, — едва слышно позвала она, а потом чуть громче: — Антон? Слышишь меня?

Он не отвечал.

— Антон! — вдруг закричала во весь голос девочка.

Рядом с ней от громкого звука дернулся Сашка, полицейские остановились и недоуменно посмотрели на нее, но Антон даже не обернулся: он по-прежнему стоял около женщины — своей матери? — которая смотрела на Настю со странной, теперь казавшейся вовсе не такой уж дружелюбной улыбкой на старом лице.

Женщина улыбнулась еще шире, показывая безупречные белые зубы, и сказала мужским голосом, показавшимся Насте чрезвычайно знакомым:

— Чего ты так кричишь, девочка?

Полицейские охнули, оборачиваясь к старушке, но та, с презрительной усмешкой на лице щелкнула пальцами свободной руки, и оба мужчины вдруг провалились через ковер куда-то вниз, словно там, под ним, был люк, который внезапно открылся. Мгновение — и их уже не было. Рисунок звезд на сине-зеленой поверхности на мгновение вспыхнул ярче, а потом снова притух, но теперь было ясно, что едва заметное молочное свечение, идущее от него, вовсе не было иллюзией.

Дверь позади ребят открылась, и в коридор ввалились уже знакомые им клоуны. Настя почувствовала, что холодеет от страха, увидев ухмылки на двух широких физиономиях здоровяков из Цирка Зверей.

— Привет, мелкая, — пробасил один своим грубым голосом.

— Хватит болтать, берите их и…

Настя, не дожидаясь окончания предложения, взвизгнула и попыталась прошмыгнуть мимо псевдо-клоунов, но те были наготове. Мгновение: и она забилась в руках у мускулистого, чем-то неуловимо напоминающего гориллу мужчины. Сашка едва успел пошевелиться, как тоже оказался схваченным громадными руками толстяка.

Женщина, прикидывающаяся матерью Антона, поднялась на ноги, отряхнула колени и сказала все тем же мужским голосом.

— Кажется, наш господин наконец-то будет нами доволен. Столько времени потратили на…

Она вдруг замолчала и склонила голову на бок, прислушиваясь к чему-то и став похожей на собаку. На ее лице отразилось недоумение, она нахмурилась.

— Что… — начал толстяк, державший Сашку, но женщина с мужским голосом рассерженно зашипела на него.

— Т-с-с, тихо. — Она прислушивалась к тишине, ее лицо застыло, превратившись в безвольную маску.

Клоуны переглянулись, здоровяк пожал плечами, не понимая, что происходит, но не решаясь нарушить молчание.

Вдруг лицо женщины исказилось, и она крикнула:

— Быстрее! Они уже здесь!

На лицах клоунов отразился испуг и они разом повернулись, собираясь бежать на лестничную площадку.

— Нет времени, идиоты! — прошипела женщина противным мужским голосом.

Переглянувшись, псевдо-клоуны один за другим шагнули вперед, к пылающему белым огнем ковру. Мгновение — и их, как и вырывающихся изо всех сил Бессоновых поглотила синяя поверхность ткани.

Женщина помедлила всего мгновение, подхватила Антона и с разбегу прыгнула вперед, одновременно вскидывая свободную руку вверх. На ее лице застыла сосредоточенная гримаса. Секунда и они тоже исчезли, погрузившись в ковер, а в опустевшей квартире раздался громкий щелчок пальцами. Рисунок из звезд ярко вспыхнул… и погас, превратившись просто в вышивку, какой он и должен был быть с самого начала.

Квартира — никому не нужная, в которой хозяева даже не удосужились сделать ремонт — стояла абсолютно пустая, без намека на то, что здесь кто-то был. Кого бы не испугались клоуны и эта странная женщина с мужским голосом — он не успел.

Глава пятнадцатая

Когда Антон вышел к матери из-за спин полицейских, он был уверен, что наконец-то все закончится, наконец-то он нашел свою семью, и у него все будет хорошо. Он останется в Убежище — с позволения родителей, конечно же — и будет дальше учиться управлять своим превращением. А может они поедут вместе с ним, ведь Малик что-то говорил про то, что члены семье живут все вместе, в Убежище. Почему бы и его родителям не жить с ним там, пока он занимается с учителем?

Все эти мысли пронеслись в его голове буквально за доли секунды, а потом женщина наклонилась, прикоснулась к его плечу и шепотом, больше похожим на порыв ветерка, произнесла одно единственное слово:

— Гарп.

Антон понял, что это не его мать (с каких это пор, она начала разговаривать мужским голосом?) почти сразу же, но сделать уже ничего не успел: его словно парализовало, он перестал чувствовать свое тело, не мог пошевелить ни единым мускулом, мог только смотреть на хитро ухмыляющуюся физиономию того, кто представился его матерью. Он хотел крикнуть, предупредить остальных, но смог только едва слышно простонать… а может и не едва слышно, а совсем неслышно.

Женщина потянула его за собой, и он пошел, совершенно не чувствуя ног, не в силах двинуть рукой или повернуть голову. Чего там, он не мог даже закрыть глаза, которые уже начали болеть от тусклого света квартиры. Было удивительно, что удавалось дышать.

Он слышал, как вокруг него говорят что-то, но не мог понять — что именно. Пылинки, летающие перед глазами, казалось, издавали низкое атональное гудение, размывающее все остальные звуки вокруг. Захотелось спать, голова стала тяжелой, но не было возможности даже моргнуть. Сознание начало окутывать темными пологами дремоты, он бы зевнул — но и это оказалось не под силу.