Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

Гарнизон вышки, кроме того слепого несчастного, нашли в бочках для воды в подвале строения. Кто-то перетопил их, словно котят. Пятерых взрослых, сильных мужчин.

– Крысы существуют для того, чтобы решать такие проблемы. – Черный Капитан пристально глядел на Эккенхарда.

– У нас мало людей, генерал. Нам никогда и не нужно было слишком много их. Лав-Онэе славилось беззаветной преданностью местного дворянства. А теперь всюду слышатся голоса против престола. Это не случайность. К тому же Гончие разодрали нашу сеть – и довольно сильно. То, что происходит, – он пожал плечами, – не имеет никакого смысла, никакого объяснения. Эти убийства, эти сплетни, будто Фургонщики должны задаром получить земли, с которых сгонят часть их владетелей, эти рассказы о меекханских детях, которых верданно приносят в жертву Лааль… Это не степи, Сероволосая здесь не слишком-то почитаемая богиня. Нам нужна информация.

– И что мне с этим делать? Что-то придумать для тебя?

– Нет. Вы, генерал, ничего не можете сделать, мои агенты, те, кто остался в живых, тоже не могут. Но могут они.

Они? Какие такие «они»? Кайлеан невольно оглянулась, надеясь, что сейчас откроются двери и в комнату войдет кто-то еще. А потом она поняла, что оба смотрят на нее и Дагену.

– Мы?

– Именно. Вы. Вас здесь никто не знает. Ни мои Крысы, ни агенты Гончих. Вы можете въехать в замок Цивраса-дер-Малега, самого сильного из местных графов, и все разнюхать.

Они с Дагеной обменялись взглядами. Этот Крыса был симпатичным, но все же, увы, оказался безумен.

– Это типа как? – Кайлеан старалась говорить неторопливо. – Как, на милость Владычицы, мы должны въехать в тот замок? Как кто? Как слуги? Конюхи? А может, мне нужно притвориться дворянкой, а ей – моей горничной? А граф примет нас за своих пропавших дочерей?

Эккенхард улыбнулся радостно, и до нее внезапно дошло, что он нисколько не шутил – и не был безумен.

– Ты почти попала в цель, моя дорогая. Разве что княжной будет она, а ты – ее служанкой, а вернее – дамой для общества и учительницей языка. Здешнее дворянство знает родство всех меекханских родов лет на триста в глубь истории, а потому тебе не удастся притвориться какой-то баронессой или графиней. Да и – со всем уважением – ты таковой не выглядишь. Но она, твоя подруга, выглядит словно рожденная в фургоне: темный цвет лица, высокие скулы, миндалевидные глаза. Может притвориться, принять на себя роль меекханской княжны из боковой ветви королевского рода, но все же благородной крови. Я разговаривал с советом лагеря, и они готовы подтвердить эту историю. Княжна Гее’нера из рода Френвельсов и ее приятельница и учительница языка, Инра-лон-Верис. Фамилия очень популярна на Востоке, там достаточно бросить камень – и попадешь в какую-нибудь лон-Верис. Княжна возымела каприз посетить местного магната, поскольку, только представь себе, ей скучно. А граф наверняка не откажет, ведь княжна, даже варварская, – это почетно. А когда вы окажетесь в его замке, то проверите, отчего большинство убийств произошли не дальше чем в тридцати милях от него.

Они переглянулись, и обе громко расхохотались. Дагена совершила некий племенной жест.

– Ты, Крыса, должно быть, головой ударился. Я – княжна Фургонщиков? Ничего лучшего ты не придумал?

Он моментально сделался серьезен, и Кайлеан поняла, что – глупый или нет, а будет реализовывать свой план.

– Я видел тех людей, которых утопили в бочках. Они сами туда вошли. Добровольно. Тот несчастный, кого вы повстречали под башней, сам выдавил себе глаза и сам откусил язык. И все время пытается себя убить. Мы не удивлены, но в его одержимости есть нечто большее, нежели просто безумие искалеченного человека. Я же нынче самый высокий по статусу Крыса в провинции, и у меня нет никого, кого бы я мог послать к графу – а я голову дам на отсечение, что все это как-то с ним связано. А потому я пошлю вас в надежде, что вы не позволите себя раскрыть и убить, хоть я и знаю, что это лишь ловля чудовища на приманку из детей. А вы сделаете то, о чем я прошу.

– Потому что?..

– Потому что Ласкольник согласился с моим планом, а вы принесли ему клятву. Не империи, а ему. И мне не хочется знать, что в этом человеке такого, что все ему верят и готовы за него сражаться и гибнуть, но уж если ситуация такова – я это использую. Вы поняли? Он сказал, что вы станете его стрелами на ветру, чтобы оно ни значило.

Они медленно кивнули. Если Ласкольник знал, то дело выглядело совсем иначе. Кайлеан улыбнулась Дагене:

– Помнишь ту игру? Один на один в высокой траве?

– Конечно. Раз-другой я в такую играла. Вышло неплохо.

Шпион переводил взгляд с одной на другую:

– О чем вы говорите?

– О степных увертках. – Кайлеан легко улыбнулась. – Два человека охотятся друг за другом, скрываясь в высокой траве. Никто из них не знает, где враг. Наконец один натягивает лук и выпускает стрелу в небо. Есть шанс, что противник всполошится, дрогнет, поднимет голову, чтобы следить за полетом стрелы, – и тем самым выдаст свою позицию. Отчаянный ход – но порой выигрышный и…

– И есть второй смысл этой пословицы, – прервала ее на полуслове Дагена. – Стрела, выпущенная на ветер, часто не возвращается в колчан. Кха-дар говорит, что мы должны быть начеку. Что это очень опасное задание. Как будто мы и сами этого не знали. Ты готова, Кайлеан?

– Конечно. Но назови меня хоть раз своей драгоценной Инрой – я тебя убью. Ты поняла, ваше высочество?

– Конечно, моя дорогая, конечно.

– Вы выступаете через несколько дней. Генерал даст вам эскорт, надлежащий благороднорожденной, а я за это время научу паре-другой вещей. Увидимся вечером.

Он повернулся и вышел. Так вот просто.

Запад. Кинжал и море

Свет на клинке

День начинался исключительно скверно. Неторопливо вставало, вызолачивая всё новые кварталы, солнце: гоня тени и крыс в каналы и с исключительной злобностью набрасывая на все вокруг флер красоты и благости. По бледно-синему небу легкий ветерок гнал розовые облачка, похожие на пирожные-переростки. Море морщилось мелкой волной, а веющий от него бриз был прохладен и свеж.

Жуть.

Альтсин лежал на досках деревянного мола и таращился вниз. Вода была удивительно чиста, потому он мог проницать ее взором на несколько футов. Пытался сконцентрироваться на том, что видит. Любой способ хорош, только б отвлечься от проблем с желудком – тот, правда, отказался уже от попыток бунта, но все знамения на земле и в небесах извещали, что сие – лишь кратковременное перемирие, а не капитуляция. Едва он успел об этом подумать, как живот свело очередным спазмом – и вода окрасилась зеленью. Стайка рыбок, что вот уже какое-то время паслась на дармовой закуске, в панике порскнула в стороны. Он же готов был поспорить, что не успевшие так поступить отчаянно затрепыхались и всплыли кверху брюхом.

Он закрыл глаза. Под черепом перекатывался балласт средних размеров галеона, да и чайки как раз решили, что настал подходящий миг известить весь мир о своем птичьем существовании. И, похоже, орать они – все – собрались над его головою.

Он с ненавистью поглядел в сторону города, где над крышами квартала богатеев, Пофеера, как раз поднимался золотой шар.

«Вот же проклятущее проклятие, – подумал он, – а ведь мог бы хотя б дождь идти».

Его скрючило снова. Минутку он лежал неподвижно, надеясь, что вот-вот потеряет сознание или хотя бы умрет. Увы, Эйффра – Прядильщица Судьбы – имела на него иные планы, и после очередного приступа корчей он понял, что легко не отделается. Медленно, предельно медленно он попытался встать: столп, который он использовал как подпорку, пусть и вбитый футов на двадцать в дно, нынче подозрительно раскачивался во все стороны. Как, впрочем, и остальной мир. Сам же он согнулся напополам, украшая доски зелено-желтой гадостью. Кажется, дерево зашипело.

Парадоксально, но Альтсин почувствовал себя лучше, мол перестал колыхаться, чайки слегка попритихли, а солнце словно подугасло. Он уверенней воздвигся на ноги и некоторое время посвятил осмотру своей одежки. Очередная радостная неожиданность. Правда, одежда пропотела и неприятно пахла, но ни на черных штанах, ни на синей рубахе из крайне дорогой, хертидской, ткани, ни – за что он тотчас вознес благодарственную молитву всем богам – на новеньком кожаном камзоле, украшенном сложными ветийскими узорами, не было и следа вчерашних развлечений. Только носок левого сапога украшало нечто яркое, липкое и мерзкое. Но и только-то.

К тому же при нем остались оба стилета, пояс, кошель, серебряная цепочка и стальной браслет, украшенный опалами. А уж это граничило с истинным чудом.

Он глянул на место, куда вчера причалили «Давер» и «Йонадерук». Оба несбордских лангскипа исчезли, Хоргерс наверняка вышел в море еще до рассвета, используя хорошую погоду и отлив.

Альтсин провел рукою по поясу: карты не было, он помнил, как вчера вручал ее русобородому пирату, но все же стоило удостовериться. Дня через два-три некую миттарскую галеру ждут серьезные проблемы.