Леди Триллиума - Андрэ Нортон

— Ты можешь доставить меня в Мутавари? — Юноша удивленно посмотрел на птицу.

— Разумеется, Белый Лорд.

Ламмергейер вытянул крыло, помогая Файолону взобраться на свою спину, и вскоре они уже летели дальше на юг, в сторону моря, к королевскому двору Вара.

Майкайла открыла глаза и попыталась сесть. Когда это не удалось, она просто скатилась на пол. «Неужели Харамис именно это имела в виду, — подумала Майкайла, неуклюже стоя на четвереньках, — когда говорила о том, что нужно чувствовать землю? Надо будет ее спросить».

Девушка с трудом поднялась на ноги и заковыляла по комнате, хватаясь руками за стены и мебель. Она продолжала ходить до тех пор, пока ноги наконец не стали снова ее слушаться. «Сколько же времени я так провалялась? — думала она — Было бы очень кстати раздобыть что-нибудь поесть; голод кажется просто невыносимым».

Однако желание узнать, что с Файолоном, оказалось сильней, чем голод. Майкайла придирчиво осмотрела себя в зеркало, рассудив, что в ее внешности не должно быть ничего, что раздражало бы Харамис. Хотя, конечно, трудно было что-либо поделать с бледным, осунувшимся лицом. Оставалось лишь причесаться да привести в порядок платье, что Майкайла и сделала перед тем, как отправиться в спальню волшебницы.

Сквозь приоткрытую дверь она увидела погруженную в сон Харамис. Бевис дежурила тут же, сидя в кресле возле постели. Майкайла поискала глазами Узуна, но место у изголовья кровати, где она видела арфу в последний раз, оказалось пусто. «Ах да, — вспомнила Майкайла в тревоге, — Файолон ведь говорил, что здесь слишком жарко для инструмента».

Она побежала в кабинет. Узун стоял на прежнем месте — в углу, возле самого камина.

— Узун! Что с тобой? — воскликнула Майкайла. Она тут же плюхнулась на колени перед камином и принялась раздувать огонь.

— Файолон оказался прав.

Майкайла почувствовала, как глаза ее переполняются слезами. Струны арфы оказались совершенно расстроены, а голос Узуна звучал совсем не так, как прежде, сделавшись скрипучим. Майкайла с помощью магической фразы зажгла лампы, комната осветилась тлеющими углями, и она разглядела облупившийся лак и трещины на раме инструмента.

— В комнате госпожи было слишком жарко, — продолжал Узун, — а в коридорах — слишком холодно. Да и здесь, в кабинете, температура теперь не та, что нужно…

Майкайла пришла в ярость. Она вскочила на ноги и принялась не переставая дергать за шнур звонка.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем экономка услышала и явилась в кабинет — в пижаме и не переставая зевать.

— У вас, кажется, дурное настроение? — Энья недружелюбно взглянула на Майкайлу. — Госпожа приказала накормить вас, как только вы пожелаете покинуть вашу комнату. Но все-таки я хотела бы спросить: имеете ли вы какое-нибудь представление о том, сколько сейчас времени?

— Мне дела нет, сколько сейчас времени! — яростно накинулась на нее Майкайла, указывая на арфу. — Ты посмотри только на камин! Вы что тут, умышленно стараетесь сжить со свету Узуна? Ты-то уж наверняка знаешь, прослужив здесь столько лет, какое должно быть пламя в камине.

— Во имя Цветка! — Энья растерянно перевела взгляд с арфы на камин, затем на мгновение закрыла глаза и с помощью телепатии вызвала других слуг. — Через пару минут сюда принесут еще дров, принцесса, — торопливо заговорила она. — Прошу прощения; я раскаиваюсь до глубины души. Дело в том, что мы перестали поддерживать огонь, когда Харамис повелела перенести господина Узуна наверх, — ведь с тех пор этой комнатой никто не пользовался. Госпожа только вечером велела перенести его обратно, и вот мы… — И тут голос Эньи затих.

«Вы забыли», — мысленно закончила Майкайла. Продолжать ее отчитывать уже нет смысла: замечание сделано, и Энья отлично понимает, что произошло.

— Теперь господин Узун снова здесь, да и я намерена продолжать пользоваться этой комнатой, — сказала она спокойным тоном, — поэтому была бы очень признательна, если бы температура поддерживалась такой, как и прежде.

— Да, принцесса, — быстро ответила Энья, — я об этом позабочусь. А теперь пойду принесу вам поднос с едой, вы ведь не ели уже несколько дней.

— Спасибо, Энья. — Майкайла заставила себя улыбнуться, несмотря на то что ее все еще переполняло раздражение. — Очень мило с твоей стороны. Я, кажется, заработалась и потеряла счет времени.

— Заработалась? — переспросил Узун, как только Энья удалилась настолько, что не могла уже их слышать. — Сидя взаперти в собственной комнате больше двух дней? Что же такое ты там могла делать?

— Больше двух дней? — поразилась девочка. — В таком случае неудивительно, что я так проголодалась. Надеюсь, Файолона как следует накормят, когда он доберется до Мутавари.

— Ты опять поддерживала связь с Файолоном. — Слова Узуна не были вопросом, а значит, и не имеет значения, что он не видит, как Майкайла кивнула. — А что с ним случилось?

— Все это странно, Узун, — начала Майкайла и остановилась, потому что вошел виспи с большой охапкой дров и стал разводить огонь. Он все еще продолжал возиться у камина, когда вернулась Энья с глубоким блюдом адопового супа и половиной буханки хлеба на подносе.

Но вот они остались одни, и Майкайла подробно рассказала о случившемся.

— Как ты думаешь, Файолон теперь действительно покровитель Вара? — спросила она, закончив повествование.

— Судя по твоему рассказу, это, пожалуй, действительно так, — ответила арфа. — Но, на мой взгляд, Харамис об этом не стоило бы рассказывать.

— Я и не собираюсь, — заверила Майкайла. — Но если спросить у нее, какие испытываешь ощущения в тот момент, когда становишься Великой Волшебницей, она ничего не заподозрит, как ты думаешь?

— По крайней мере, никаких подозрений по поводу Файолона у нее не возникнет, — сухо заметил Узун и с удовлетворением вздохнул. — Ну вот, огонь разгорелся, и я теперь чувствую себя гораздо лучше, принцесса. Благодарю тебя.

— Им следовало позаботиться об этом и без моих напоминаний, — сказала Майкайла с досадой, — но раз уж они умудрились позабыть, что ты мыслящее живое существо, о котором надлежит заботиться, я сама буду следить, чтобы такого больше никогда не случалось!

На следующее утро она отправилась к Харамис. Навести старуху на воспоминания о днях юности не составило труда, и вскоре Майкайла, слушая ее подробные описания, перестала сомневаться в верности своей гипотезы. С Файолоном случилось именно это.

Однако когда Майкайла попыталась задать довольно общий вопрос по поводу того, что ощущаешь, когда начинаешь чувствовать землю, Харамис ответила вдруг торопливым подозрительным взглядом.