Бестия. Том 2 - Джеки Коллинз

— У него, были свои… методы.

— Ты остался вместо него. Почему же ты ими не пользуешься?

— Иногда лучше выждать, выбрать подходящий момент… Вот вернется Джино…

Лаки посмотрела на него в упор.

— Мы не можем ждать. Еще неизвестно, сколько он будет отсутствовать. Даже ты признаешь, что могут уйти годы. Нет, — решительно заявила она, — строительство должно идти своим чередом. Раз они дали слово, нужно заставить их сдержать его. Дай-ка мне список. Я что-нибудь придумаю.

Он недоверчиво усмехнулся.

— Ты глупая девочка, Лаки. Это все тертые калачи.

На него глядели черные, как угли, и холодные, как лед, глаза.

— Никогда не называй меня глупой девочкой, Коста. Ясно?

Он вспомнил Джино в ее возрасте. Как они похожи!

— Хорошо, Лаки.

Коста понял: он не в силах ей помешать. И никто не в силах.

Лаки долго, упорно думала. Коста — прекрасный человек, блестящий юрист, знает закон вдоль и поперек. Но он — не человек действия. Строительство «Маджириано» должно продолжаться. Она позаботится об этом.

Лаки обратила внимание, что по воскресеньям Энцо Боннатти проводил час-другой у себя в кабинете. Приходили разные люди — иногда они задерживались у него пять минут, иногда — час. И всегда выходили, улыбаясь.

— Что там происходит? — спросила она Сантино, того из сыновей Энцо, который казался ей более симпатичным. — Кто все эти люди?

Сантино пожал плечами. Он был низкого роста, рано облысел и постоянно грыз ногти.

— Час благотворительности. Энцо любит изображать Господа Бога.

— Мне тоже кое-что нужно.

— Так попроси его. — Сантино сощурил маленькие глазки. — Тебе он ни в чем не сможет отказать. Но будь готова к тому, что потом придется расплачиваться.

И она пошла к Энцо за советом.

— Коста палец о палец не ударит, — закончила она свой рассказ. — А я не хочу сидеть сложа руки. Я готова делать все то, что делал отец.

Энцо ухмыльнулся.

— Джино не признавал дерьмовых отговорок, извиняюсь за выражение. Хочешь быть, как он, — почему нет? Могу одолжить тебе парочку боевиков. Сможешь заставить одного должника наложить в штаны — не будет проблем с остальными. Усекла?

Лаки кивнула. Ее охватило приятное возбуждение.

Энцо устремил на нее проницательный взгляд.

— Ты, конечно, хочешь, чтобы я сделал это для тебя?

Она отрицательно мотнула головой.

— Нет. Только помогите.

Он осклабился.

— Да, ты действительно дочь Джино Сантанджело! Он может тобой гордиться. Я поделюсь с тобой кое-какими секретами. Дам парочку ребят, которые сделают все, что ты скажешь. Но смотри. Угрожаешь — будь готова выполнить угрозу. Ясно?

— Вполне.

Кто учил Лаки законам улицы? Или это было заложено в генах?

Она начала с крупнейшего должника, Рудольфо Крауна, исполнявшего в синдикате функции банкира. Когда-то он зарабатывал на жизнь, выманивая деньги у богатых старух. Наконец ему улыбнулась удача: он женился на одной из них. А ровно через полтора месяца она скончалась. «Не вынесла наслаждения, — любил повторять Рудольфо каждому, кто соглашался слушать. — Ее уже двадцать два года не трахали».

Он унаследовал три миллиона долларов, просадил половину на шлюх и прочие удовольствия, а остальное вложил в дело. Он сидел за массивным письменным столом и скалил зубы в оскорбительной ухмылке.

— Вы дали слово, мистер Краун, — холодно сказала Лаки. — Вы член синдиката. Если вы не соблюдаете правила, другие могут взять с вас пример, и строительство придется прекратить.

— Конечно, — он принялся ковырять в зубах отточенной спичкой. — Я обещал Джино. Когда он вернется, я его уважу.

— Какая разница, — не повышая голоса, спросила Лаки, — где находится Джино? Вы дали слово, и он хочет, чтобы вы его сдержали. Прямо сейчас.

Рудольфо продолжал скалиться.

— Джино не в том положении, чтобы ставить условия. Говорят, он еще до-о-олго пробудет в изгнании, если вообще вернется.

Она мило улыбнулась.

— Вы рискуете, мистер Краун.

— Чем это я рискую?

— Тем, что в один прекрасный день вам отрежут яйца и засунут в глотку, а член пойдет на приготовление барбекю.

Он побагровел.

— Промой себе пасть, сука! Мне еще никто не угрожал!

Лаки встала, оправила юбку отлично сшитого делового костюма и холодно усмехнулась.

— Это не угроза, мистер Краун. Это обещание. И, в отличие от вас, я его выполню. Как папа.

Он не поверил. С какой стати вкладывать деньги в строительство отеля, если нет Джино Сантанджело, который это затеял и мог обо всем позаботиться? Дочь Джино, так ее мать! Большое дело! Задница вместо головы.

Неделей позже в полночь его разбудило прикосновение холодной стали к половым органам. Он в ужасе открыл глаза и увидел двоих мужчин, готовых отсечь его скукожившийся член. Он стал звать на помощь, умолять, плакать.

От двери отделилась тень, и жесткий голос произнес:

— Это всего лишь генеральная репетиция, мистер Краун. Если вы не возобновите платежи, на следующей неделе состоится премьера.

Пришлось Крауну расстаться с изрядной суммой. Другие вкладчики моментально последовали его примеру. Строительство сдвинулось с мертвой точки.

Коста так и не узнал, как это Лаки удалось. Конечно, он подозревал вмешательство Энцо, но у него не было доказательств, а Лаки, естественно, держала рот на замке.

Она стала спокойнее, чуть ли не строже. Вкус власти пришелся ей по нутру. Ей, Лаки Сантанджело, многое по плечу! Почему бы и нет? Она доказала свою состоятельность!

Вскоре после наведения порядка в синдикате вкладчиков Лаки вылетела в Лас-Вегас — своими глазами посмотреть, как идут дела на строительстве «Маджириано». Само собой, она остановилась в «Мираже», и, само собой, ее встретил Марко.

Наконец-то она докопалась, кто такая Би. Коста выложил ей всю эту историю: как Би впустила в дом истекающего кровью, полуживого Джино, как выходила его и верно ждала семь лет, пока он томился в тюрьме.

— Похоже, она достойная женщина. Почему же они не поженились?

— Собирались, но выяснилось, что после Марко у нее не могло быть больше детей.

Лаки рассвирепела.

— Ты хочешь сказать, что Джино не женился на ней потому, что она не могла родить ему детей? Ну и свинья же он!

Узнав о том, что Марко вырос рядом с Джино и почти считал его отцом, она возненавидела его и теперь обошлась с ним весьма прохладно. Вот уже много лет, как они не разговаривали.

— Ну, Лаки, ты выглядишь на все сто! Ей-Богу! — восхитился Марко.